Два фунта шоколадных конфет.
Два фунта засахаренного миндаля.
Два фунта лимонного драже.
Два фунта конфетного ассорти.
Два фунта миндального печенья.
Дюжина лимонов.
Коробка инжира.
Коробка засахаренных слив.
Миндальный торт.
Следствием этого изрядного заказа было то, что, после того как прибывшие в огромной бельевой корзине посылки были розданы и школа двадцать четыре часа предавалась непривычным излишествам, Розу нашли лежащей на кровати со страдальческим видом и мертвенно-бледную.
– Никогда ничего больше не говорите мне о сладком, пока я жива! – простонала она. – Говорите о маринадах или соленьях или о кислых яблоках, но даже не намекайте на сахар ни в каком виде, если вы меня любите! О зачем, зачем я заказала эти убийственные сласти?
Но все было съедено, и школа вернулась к своему прежнему состоянию. А три недели спустя пришло время выпускного акта в мужском колледже.
– Вы с Кловер «чаши» или «симпозиумы»? – спросила Лили Пейдж, встретив Кейти в коридоре за несколько дней до этого важного события.
– Что это такое?
– Разве вам еще никто не говорил? «Чаша» и «Симпозиум»[23] – два студенческих общества в колледже. И все девочки плетут гирлянды для того или другого, чтобы украсить ими залы в день выпуска. Мы работаем в нашем гимнастическом зале: «чаши» – в восточной половине, «симпозиумы» – в западной. А когда гирлянды становятся слишком длинными, мы свешиваем их из окон. Это так весело! Я из «симпозиумов»! Присоединяйтесь!
– Я должна сначала подумать, – сказала Кейти, втайне решив присоединиться к тому обществу, в котором состоит Роза Ред. Оказалось, что это «Чаша», так что Кейти и Кловер записались в число «чаш». За три дня до выпускного акта началось изготовление гирлянд. Все послеобеденное время было отдано работе, и, вместо того чтобы выходить на прогулку или играть гаммы, девочки сидели в гимнастическом зале, вплетая дубовые листья в длинные гирлянды. В зал все время подносили новые корзины свежих листьев, и между соперничающими обществами шла борьба – кто сплетет больше.
Это действительно, как говорила Лили, было очень весело – сидеть среди зеленых ветвей, приятного запаха листьев, радостного жужжания голосов и общего ощущения праздника. Художники нашли бы немало материала для своих картин, если бы побывали в те дни в гимнастическом зале, но, к несчастью, ни один художник туда допущен не был.
Однажды, опорожняя очередную корзину, Роза Ред случайно наткнулась на белый сверток, спрятанный под листьями.
– Лимонное драже! – воскликнула она, действуя при этом двумя пальцами с азартом, достойным сладкоежки Джека из стишка Кейти. – «Чаши», нам подарок! Вам не жаль «симпозиумов»?
Но на следующий день в корзине, предназначенной для «симпозиумов», оказалась большая пачка мятных леденцов, так что ни одно общество не могло похвалиться преимуществом перед другим. Были они почти равными и в длине сплетенных гирлянд: «чаши» насчитали 900 ярдов, «симпозиумы» – 902.
Что же до залов колледжа, которые были украшены этими гирляндами и которые девочки смогли увидеть вечером накануне торжества, невозможно было сказать, какой из них лучше. Каждое общество предпочитало свой, а ректор Сирлс сказал, что оба делают честь юным леди.
А в день выпуска все девочки сидели на галерее в церкви и слушали речи. День оказался очень жарким, а речи – на такие темы, как «Влияние республиканской формы правления на литераторов» или «Абстрактный закон справедливости применительно к делам человеческим», – не были особенно интересными. Но музыка и толпа, вид шести сотен дам, одновременно обмахивающихся веерами, – все это было занимательно, и девочки ни за что не согласились бы пропустить такое зрелище. Позднее в тот же день им представилось и другое развлечение в виде вереницы дам в розовом и голубом и кавалеров в белых перчатках, направлявшихся на прием в дом ректора мимо здания пансиона. Но девочкам недолго пришлось наслаждаться этой картиной, так как мисс Джейн, догадавшись о происходящем, прошла по комнатам и распорядилась, чтобы все легли спать.
Казалось, что после выпускного дня Хиллсовер погрузился в глубокий сон. Большинство профессорских семей отправилось отдыхать в горы или к морю, оставив закрытыми свои дома. Городок приобрел сонный, заброшенный вид. Не было видно мальчиков, играющих в мяч в сквере или качающихся на воротах колледжа; на улицах – никаких признаков жизни. Погода стояла по-прежнему теплая, учеба, шедшая заведенным порядком, становилась скучной, и потому учителя и ученицы были одинаково рады, когда наступила середина сентября, а с ней и начало осенних каникул.
Последний день семестра был днем предотъездной суеты. Все здание школы было отдано сундукам и упаковке вещей. Миссис Нипсон сидела у себя за столом, выписывая счета и выслушивая просьбы о распределении комнат на следующий семестр. Мисс Джейн пересчитывала учебники и атласы, обращая внимание на каждое чернильное пятно или загнутый уголок страницы. Девочки бегали по дому в поисках забытых вещей, решали, что взять с собой, а что оставить, договаривались, кто с кем будет гулять предстоящей зимой. Все правила распорядка были забыты. Белла дважды съехала вниз по нерилам лестницы и не получила замечания, а Роза Ред, обхватив Кейти за талию, в вальсе прошлась с ней вдоль всего Квакер-коридора.
– Я до того счастлива, что мне хочется кричать! – объявила она, когда, повернувшись последний раз, они оказались прижатыми к стене. – Какая прелесть – каникулы! Но, Кейти, ты, похоже, совсем не рада.
– Ты же знаешь, мы едем не домой, – ответила Кейти довольно печально. Они с Кловер не так радовались приходу каникул, как остальные девочки. Провести неделю с миссис Пейдж и Лили было, разумеется, совсем не то, что провести ее с папой, Элси, Джонни, Дорри и Филом.
Но на следующее утро, когда к школе подъехал большой дилижанс и его заполнили девочки, когда миссис Нипсон встала в дверях и ласково махала рукой на прощание, а горничные, вытиравшие пыль в комнатах верхнего этажа, размахивали из окон своими тряпками, девочки обнаружили, что общее волнение передалось и им, и всей душой предались веселью, которое усиливалось по мере того, как дилижанс удалялся от школы. Все чувствовали себя такими счастливыми и добродушными, что некоторые даже посылали воздушные поцелуи мисс Джейн.
Не часто встретишь на железной дороге такую необузданную компанию пассажиров. Им предстояло всем вместе доехать до узловой станции, и мистеру Грею, отцу Эллен, чьим заботам миссис Нипсон поручила всю компанию, приходилось прилагать множество усилий, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок. Это был робкий немолодой джентльмен, и, как заметила Роза, своим видом он напоминал степенную курицу, которая вдруг обнаружила, что отвечает за поведение целого выводка утят.
– Ах, что вы! – слабо протестовал он. – Вы хотите купить еще сластей? Вы не думаете, что столько орехов может быть вредно для вас?
– Нет-нет, сэр, – ответила Роза, – орехи никогда еще мне не повредили. Я могу есть их тысячами! – Но так как в этот момент в вагон вошла полная дама и сделала несколько шагов к свободному месту рядом с Розой, та дико выкатила глаза и сказала: – Извините, но, пожалуй, мне лучше сесть с краю, чтобы я легче могла выйти, если у меня будет припадок.
– Припадок! – вскрикнула полная дама и удалилась со всей поспешностью. Роза засмеялась с плутовским видом, девочки прыснули со смеху, а мистер Грей явно содрогнулся.
– Она действительно подвержена припадкам? – шепнул он дочери.
– О нет, папа! Это все ее шалости! – извиняющимся тоном сказала Эллен, смеявшаяся вместе со всеми. Но мистер Грей не чувствовал себя уверенно и был очень рад, когда они добрались до узловой станции и половина его беспокойных подопечных пересела на другой поезд.
В шесть часов они прибыли в Спрингфилд. Полдюжины пап ожидали там своих дочерей, поезда уже были поданы на посадку, последовал хор прощальных восклицаний. Мистер Пейдж был всецело поглощен Лили, которая непрестанно целовала его и болтала без умолку, так что он не замечал ничего другого. Луизу увел ее дядя, в доме которого она должна была переночевать, а Кейти и Кловер оказались совсем одни. Им не хотелось мешать Лили, и они отошли в сторону и сели на скамью, остро ощущая свое одиночество и тоску по дому; и хотя ни одна не сказала этого, я уверена, что они думали о папе.
Это продолжалось лишь минуту. Мистер Пейдж заметил их и, подойдя, так любезно приветствовал, что чувство заброшенности мгновенно исчезло. Как оказалось, им предстояло провести ночь в той же гостинице, где полгода назад они впервые встретились с Лили. Мистер Пейдж взял их саквояжи, и все пошли к гостинице, где для них уже были заказаны комнаты.
Они поднялись наверх, чтобы умыться и причесаться, а затем спустились в столовую.
