– А зачем тебе фотографии огня? Это же из какого-то желтого журнальчика. Не уверен, что Дева Мария интересуется сплетнями.
– Нет, – говорит Джо. – Но сердце у нее горит от Божественной любви, а это – самое похожее, что я смогла найти. Пожалуйста, хватит болтать со мной, я очень занята.
Она кладет на голову кухонное полотенце и уходит.
Кевин тем временем надел пару дырявых трусов поверх школьных брюк и кромсает на клочки старое махровое одеяло; мисс Парфитт с ужасом смотрит, как он режет ткань прямо у себя на коленях. Салим сражается с рулоном туалетной бумаги. Кристофер рисует что-то у себя на руке. Я беру обрывок фольги и делаю из него звезду, а потом сжимаю в руке. Звезда комкается, и мне становится лучше.
Во время обеденного перерыва Джо игнорирует меня, зато Кристофер жестами подзывает на площадку.
– Поиграем в футбол? – спрашивает он. – У нас в команде не хватает одного. Можешь постоять на воротах.
Я кидаю шарф с перчатками на землю и бегу к Кристоферу:
– Спасибо.
– Пасуй мне на голову, Салим! – кричит он, подпрыгивая. – На голову!
Салим бьет по мячу, и он летит к Кристоферу, который отфутболивает его головой и орет:
– Бей в ворота! Эй, ты что, ослеп?
– Спасибо, – повторяю я. – Спасибо, что сказал мисс Парфитт, что мы играли.
– Судья! Игра рукой! Слушай, так мы же и правда играли. – Кристофер обходит ворота, а я машу руками, словно отгоняю рой мух. – А вообще-то чего это тебе так неймется попасть на шоу? – Кристофер останавливается.
– Я просто хочу, чтобы меня показали по телику, – с возмущением отвечаю я.
На меня из ниоткуда летит мяч. Я забываю отгонять мух, и у меня не получается поймать мяч в руки; удар приходится мне в живот.
– Отличная игра, – говорит Кристофер, помогая мне подняться. – Так или иначе, но это не сработало. Нам придется остаться за кулисами, и это будет тоска смертная.
– А может, и не будет. – Я улыбаюсь сквозь слезы: мне очень больно. – Есть гениальная идея.
Мишура свисает с потолка и шуршит по стенам; комнату наполняют мягкие ритмы рождественских мелодий. В углу, рядом с окном, стоит кривобокая сосна, а под ней лежит много разноцветных коробочек. Я оставил последнюю надежду на велосипед: подарок с моим именем оказался размером с ладонь. Если это велосипед, то кататься я на нем смогу, только если устроюсь работать в блошиный цирк. Из кухни доносится ни с чем не сравнимый аромат имбирного печенья; мама зажгла камин, и язычки огня с треском принимаются лизать трубу.
– Я рада, что вы оба дома, – улыбается мама, входя в комнату и на ходу вытирая руки о кухонное полотенце. – У меня есть новости.
Представьте себе семейную идиллию, а потом выкиньте эту картинку из головы. Мама угощает нас печеньем, но в нем столько специй, что мы начинаем кашлять. Обрывок мишуры падает с каминной полки, свешивается в огонь и начинает плавиться. Мама достает его из огня и лупит полотенцем; в воздухе рассыпаются кусочки обгорелой фольги и опаленные клочки полотенца.
– Я просто хотела сделать вам приятный сюрприз, – говорит мама, падая на диван.
– Сюрприз удался. – Я колочу остатки тлеющей мишуры журналом Грейс, свернутым в трубочку. – Вольно! Опасность устранена.
– Сегодня утром я сказала вам, что иду к доктору.
Мама откусывает крохотный кусочек печенья, но тут же откладывает его, открывает рот и отчаянно машет рукой.
Грейс смотрит на меня, а я на нее.
– Ну вот, я думаю, что вы и так уже достаточно долго ждали. Вот моя новость. – Мама запускает руку в сумку и достает фотографию. – Как вы видите, – она протягивает нам фотокарточку, – у меня будет…
– Креветка? – Я пристально гляжу на свернувшуюся клубком козявочку.
Оказывается, у мамы будет ребенок, а не креветка; впрочем, на вид их просто не отличить. Так вот, его зовут Маленький Дейв, и его появление стало для мамы неожиданностью, хотя и очень приятной. Мама не догадывалась, что беременна, и именно поэтому ее так давно тошнит. В доме теперь многое поменяется. Нам придется затянуть пояса, хотя маме-то как раз и не придется: живот у нее раздувается.
– Так что, у вас обеих будут дети? Неловко получилось, – говорю я, не успев ни о чем подумать.
У мамы отпадает челюсть, и на щеку Грейс приземляется снаряд из имбирного печенья. Грейс вскакивает и начинает верещать. Как оказалось, она в ужасе совсем не от имбирной маски для лица, а от мысли о том, что я идиот. На губах ее выступает слюна, а брови собираются на переносице. Пес, почуяв всеобщее волнение, вбегает в гостиную, находит оставшуюся мишуру и поглощает ее, а потом его тошнит на ковер.
– Перестань, – ору я Чарлзу Скаллибоунсу – он понюхал рвотную массу и начал ее лизать. – А то у тебя случится ишемишурическая атака!
Я в жизни так смешно не шутил, но никто даже не хихикнул.
– Я не беременна. А ну бери свои слова обратно! – Грейс орет мне прямо в лицо, и я отшатываюсь. – Ты что, думаешь, у меня тут непорочное зачатие случилось?
– Я нашел твой тест на беременность в мусорке. – Я злобно зыркаю на сестру, и она в бешенстве таращится на меня. Это противостояние лицом к лицу: Хоуп против Хоуп!
Грейс в такой ярости, что того и гляди улетит в космос на сверхзвуковой скорости. Сестра чуть на стенку не лезет, выдирая волосы из своего хвоста и вопя, что не заслужила такого. За три секунды она слетала на Луну и обратно и в итоге приземлилась на диван, где принялась долбиться головой о подушки. Во время последнего удара мама прокашливается. Наверное, имбирь, а там кто знает.
– Если ты уже закончила, Грейс, – улыбается она, – думаю, лучше тебе отойти от подушек. За смерть мягкой обивки дают до десяти лет тюрьмы. – Мама поворачивается ко мне и слегка розовеет. – Тест на беременность, судя по всему, принадлежал мне.
В этот момент до меня доходит. Очень издалека доходит. Конечно, тест был мамин. Как я вообще мог так ступить? Чарлз Скаллибоунс спасает мою шкуру, отвлекая внимание на себя: у него случается сильный приступ рыгания. Маме приходится выпроваживать его в коридор при помощи техники «ногой под зад».
Вернувшись, мама говорит:
– Дэн, я думала, ты знал, что это был мой тест, ты же сам мне сообщение послал. – И она пожимает плечами. – Я думала, ты хотел сказать мне, что обнаружил правду. Я решила на тебя не давить, ведь тебе нужно было время как следует все обдумать, и подумала, что ты сам заговоришь, когда будешь готов.
– Я не отправлял тебе сообщение. Это был Чарлз Скаллибоунс.
Пес возвращается в гостиную; теперь его украшают усы из мишуры, а из пасти по полу тянется тонкая струйка слюны. Он смотрит на нас, словно пытаясь сказать: чё?
– Ну, отлично, – причитает Грейс. – Вали теперь все на собаку. В этом доме вообще кто-нибудь нормальный остался, кроме меня?
Тут лицо у сестры краснеет, как задница бабуина; наверное, именно в этот момент все для нее проясняется. Она говорит:
– О боже мой! Стэн порвал со мной, потому что ты сказал ему, что у меня будет ребенок? Все эти странные замечания про то, что я на девять месяцев привязана к одному месту… Теперь я понимаю. Тогда мне показалось, он немного спятил. Но нет, это все из-за того, что мой брат-дебил сказал ему про мою беременность.
– Я ничего не говорил, – запинаясь, оправдываюсь я. – Это все Кевин Каммингс.
Грейс улетает обратно на орбиту:
– О боженьки мои! Ты сказал Кевину Каммингсу!
– Ладно, ладно… – Мама поднимает руки вверх. – Довольно. Все мы ошибаемся, и все мы достаточно взрослые, чтобы смириться с этим и жить дальше. Дэниел, пожалуйста, извинись перед сестрой.
Я прошу прощения, но Грейс говорит, что скорее ад замерзнет, чем она примет мои извинения. Ну что ж, видимо, дьявол с чертями уже катаются с адских гор на ледянках, потому что мама пригрозила лишить сестру карманных денег, и этого оказалось достаточно. Для Грейс невыносимо расставание с удлиняющей тушью для ресниц. Отныне мне нужно держать ухо востро – взгляд, который кинула на меня Грейс, ясно говорил: «Скоро я кого-то убью». Этим кем-то определенно буду я.
Чарлз Скаллибоунс лижет мамино лицо и оставляет немного мишуры на ее намазанных блеском губах. Для нее это становится последней каплей.
– Вон! – вопит она, волоча пса на кухню.
Выходя, она предупреждает нас, чтобы мы не переубивали друг друга до ее возвращения.
– Да вот еще, силы на него тратить, – рычит Грейс, дергая бахрому на подушках.
– Это была ошибка, – шепчу я.
– Ты был ошибкой, – кричит сестра. – И этот мамин ребенок от Большого Дейва – тоже ошибка. Это все ошибка. Теперь я не знаю, показывать ли маме халат или нет. Я ждала нужного момента, но теперь мама беременна, и все так сложно. – Грейс встает с дивана и хлопает себя по животу. – Кстати, в какой вселенной стройную девушку вроде меня можно перепутать с беременной?
По счастью, ответить я не успеваю. На кухне тошнит Чарлза Скаллибоунса, и мама кричит:
