В этот момент внезапно начинается дождь, и спустя несколько минут уже льет как из ведра. Ливень словно подталкивает нас внутрь.
— Ну ладно, — говорю я и беру лопату. — Пошли, зададим им жару!
Я отодвигаю засов и открываю двустворчатую дверь. Умник заходит в хлев следом за мной и сразу же бежит вдоль денников. Следом за нами заходят Дина и Дэвид и наконец Габриэль.
Я останавливаюсь у лестницы на чердак и жду остальных.
— Вперед, — шепотом говорю я, держа лопату наготове. Друзья кивают в ответ. Я наклоняюсь, ободряюще похлопываю Умника и вижу, что он принюхивается.
Я начинаю подниматься по лестнице. Добравшись до чердака, останавливаюсь. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я смотрю на остальных. Дэвид бледен, как полотно. Я молча киваю и осторожно открываю дверцу — в нос бьет кисловатая вонь. Умник протискивается мимо меня и вбегает на чердак. Я прислоняю дверцу к стене, поспешно хватаю лопату и поднимаю ее над головой.
На чердаке царит мрак. Лишь несколько лучей вечернего грязно-коричневого света проходят сквозь маленькие окошки в крыше. Дождь стучит, заглушая топот Умника. Это кстати. За спиной я слышу дыхание Дины и Габриэля. Стою неподвижно и жду, когда глаза привыкнут к темноте. Наконец я начинаю различать доски на полу и делаю несколько осторожных шагов. Присаживаюсь на корточки и вглядываюсь в темноту. Умник подходит ко мне и нетерпеливо похрюкивает.
— Ты нашел крыс? — шепотом спрашиваю я.
Умник отвечает коротким хрюком и исчезает в темноте.
Я поднимаюсь и следую за ним. Замечаю, что передвигаю ноги, словно еду на лыжах. Сначала не понимаю зачем, но вскоре до меня доходит: я что просто я не хочу случайно наступить на крысу.
Умник снова подходит ко мне.
— Ищи! — шепчу я. — Ищи крыс!
Он разворачивается и убегает. Глаза привыкли к темноте, и я вижу, как он принюхивается, исследуя доски. Я снова сажусь на корточки и скольжу взглядом по полу. Доски покрыты толстым слоем крысиного помета. И это всё. Я оборачиваюсь к ребятам и говорю:
— Пусто. Здесь нет ничего, кроме их дерьма.
— Как?! — кричит Дэвид. — Ты что, шутишь?!
— Иди сюда и сам посмотри, — отвечаю я.
— Но… ты хочешь сказать, что я видел только это? Дэвид подходит ко мне.
— Ты прекрасно знаешь, что я так не думаю, — говорю я. — Мы слышали их визги. Но сейчас крысы куда-то ушли.
Дэвид оглядывает чердак. Затем смотрит на меня сердитым взглядом. Сердитым и испуганным.
— Что-то тут не так. Не нравится мне эта ферма.
— Да, все это очень странно, — произносит Дина. — Куда могут подеваться тысячи крыс?
— Я ничего не понимаю, — говорю я и чувствую, как первоначальное облегчение от того, что крыс здесь нет, сменяется растущим разочарованием.
Мы стоим в нерешительности посреди чердака. Умник подходит и садится у моих ног.
— Где Габриэль? — вдруг спрашивает Дина.
Я смотрю по сторонам. На чердаке кроме меня, Дины, Дэвида и Умника, больше никого нет.
— Он же только что был здесь, — замечаю я.
— Тихо! — говорит Дэвид. — Что это за звук?
Едва Дэвид заканчивает фразу, как я тоже что-то слышу. Сначала я не понимаю, что это такое. Я ведь ожидаю услышать звуки, которые обычно издают крысы. Но этот не имеет с ними ничего, общего. Это тяжелые шаги. Они доносятся снизу. Кто-то идет к лестнице! Я чувствую, как паника поднимается по позвоночнику и словно лижет затылок. Мне хочется исчезнуть отсюда.
Тут из-за дверцы слышится голос:
— Я забыл камеру в прицепе. Там просто чертовский ливень.
* * *
Габриэль не преувеличивает силу дождя. Когда мы спускаемся с чердака и выходим из хлева, то будто окунаемся в море.
— Дьявол! — кричит Дэвид и бросается обратно к двери. — Ну и дождина!
Не знаю, из-за его слов, или из-за ливня, или из-за того и другого вместе, но я вспоминаю нашу школу Фогельбу.
Тогда шел такой же сильный дождь. Мы остались на террасе, ураганом сорвало крышу школы, а джип Гуся подняло в воздух и швырнуло в стену террасы.
— Такой же дождь, как тогда, — говорю я.
Дина удивленно на меня смотрит.
— Когда это «тогда»?
— Когда мы еще были в школе Фогельбу. Помнишь тот страшный ливень?
Дина мотает головой и смотрит на Габриэля. Тот тоже мотает головой.
— Да ладно вам! Вы что, не помните последний вечер, когда мы остались на террасе из-за дождя, а во дворе школы рухнул дуб?
Ребята пристально на меня смотрят.
— Дэвид, — говорю я. — Хватит валять дурака! Ты-то хоть помнишь?!
— Нет, не помню, — отвечает он. — Вообще ничего не помню.
Я смотрю на него и вижу, что он не шутит. Перевожу взгляд на Дину с Габриэлем. Дина медленно качает головой. Они что, сговорились? Я чувствую себя одиноким ребенком, которого не берут с собой играть другие дети. Но, во всяком случае, сейчас я уверена в своей правоте.
— Повезло вам со мной, — говорю я.
— Что будем делать? — спрашивает Дина, словно не слышит моих слов.
Дэвид пожимает плечами.
— Переждем дождь здесь, — предлагает он.
Я киваю.
— В курятнике есть пластмассовые баки, — говорю я. — Можно собрать в них дождевую воду.
Дина соглашается.
Мы молча стоим посреди хлева и обдумываем наше положение. Могло быть и лучше. Хотя, с другой стороны, могло быть гораздо хуже. У нас есть крыша над головой. У нас есть трактор и прицеп. Куча всяких инструментов. И ручная свинья. Я наклоняюсь и чешу Умника за ухом. Он всем телом прижимается к моим ногам.
— Во всяком случае, у нас будет вода, — говорю я.
* * *
Не знаю, сколько времени прошло. Я сижу в пустом деннике, обняв Умника. Монотонный стук дождя — это самый древний звук, он вне времени и пространства. Хотя здесь нет времени, да и остальных измерений тоже. Я вспоминаю о нашем красивом календаре, сделанном Диной, и о нашем первом дне, Marzo IV. Нужно забрать его сюда. Календарь нам необходим. Иначе мы совершенно запутаемся.
Вчера было воскресенье. Значит, сегодня понедельник. Понедельник, пятое марта. Все сходится. Я всем телом чувствую понедельник. Именно так я его всегда ощущаю — как землетрясение и пять похорон.
Мои мысли переключаются на лагерь. Хорошо, что нас сейчас там нет. Наверняка дамбы не выдержали такого ливня и вся равнина затоплена. Надеюсь, что Бендибол все еще стоит на посту, если вдруг мимо проплывет корабль. Наш плот, скорее всего, унесло. Теперь он далеко отсюда. Мы застряли. Мы пленники мертвой семьи на заброшенной ферме.
* * *
Я просыпаюсь от того, что кто-то щекочет мне ладонь. Спросонья не пойму, где нахожусь. Сон медленно отступает, и я выхожу из него, словно перешагиваю через упавшую юбку. Лежу с закрытыми глазами и слушаю, как с неослабевающей силой шумит ливень.
— Что такое, малыш? — бормочу я. — Ты проголодался?
Умник не отвечает.
— Скоро мы все умрем от голода. Так что попытайся уснуть.
Едва я засыпаю, щекотание повторяется. Я пытаюсь отбросить в сторону то, что мне мешает, и моя рука натыкается на нечто мягкое и шерстистое. И, прежде чем я начинаю сомневаться, действительно ли это Умник, проходит несколько секунд.
Открываю один глаз. Вижу ребят, спящих, прижавшись друг к другу. Дина сосет большой палец, как соску.
Медленно поднимаю голову, смотрю на свою руку и замечаю зверька, нюхающего мои пальцы. Это не Умник. Умник гораздо крупнее. Еще один такой же зверек сидит позади первого. Внезапно я все понимаю. Застываю на месте. Открываю оба глаза и поспешно оглядываю темное стойло. Вижу еще несколько таких же зверьков. «Раз, два, три, четыре», — считаю я про себя. Мой взгляд начинает блуждать за открытой дверью денника, я замечаю, что темный пол хлева словно шевелится и покачивается. «Лопата, — мысленно говорю я. — Где я, черт подери, оставила свою лопату?»
Я осторожно тереблю Дэвида за руку.
— Я так голоден, что сейчас помру. Нужно найти что-нибудь съедобное, Юдит, — бормочет он и снова засыпает.
— Дэвид, — шепчу я. — Крысы здесь. Мы окружены.
Я чувствую, как он замирает. Его глаза широко открываются. Я пытаюсь показать ему мимикой, чтобы лежал тихо. Но Дэвид не смотрит в мою сторону. Его взгляд беспокойно изучает пол, и, увидев ближайшую крысу, он уже собирается закричать, но я успеваю ладонью зажать ему рот.
— Тихо, — шепчу я. — Они еще не заметили нас. Их тут несколько тысяч.
Дэвид пристально смотрит на меня. Он молчит. Видимо, понимает, что я говорю.
— Мы можем закрыться в деннике, — шепчу я и киваю на распахнутую дверь у противоположной стены.
Дэвид не отвечает. Я вижу, как он сглатывает. Крысы в стойле нас заметили. Та, что ближе всех, приподнимается на задних лапах и рассматривает меня… Кажется, зверек не понимает, что я за существо. Возможно, эта крыса никогда не видела людей. Что она обо мне думает? Воспринимает меня как добычу или как врага? Имеет ли это хоть какое-нибудь значение для голодного зверя?
