Все остановились в нерешительности. Пробить стену топором было несложно, но как не напугать при этом мальчика?
Ричард дал окружающим знак хранить молчание, а сам, подойдя вплотную ко входу в шалаш, произнес нежным голосом:
— Эдуард, не бойся, милый мальчик… Это я, твой отец, я так долго искал тебя и наконец нашел… Я пришел освободить тебя из плена!..
Он замолк и прислушался. В шалаше было тихо.
А потом Эдуард зарыдал.
— Не плачь, мое бедное дитя, — сказал Ричард, чувствуя, как от жалости к сыну дрогнуло его сердце. — Теперь все будет хорошо!..
— Отец! — ответил задыхающийся голос.
В ту же минуту Эдуард, бледный, с всклокоченными волосами, выскочил из своего жилища.
Тысяча разных чувств отразилась на его загорелом лице при виде людей, молча стоявших возле хижины. Удивление, радость, но главное — ужас.
— Здравствуй, Эдуард! — тихо сказал Ричард.
Мальчик явно хотел ответить, но язык его не слушался. Он что-то невнятно промычал и повесил голову, словно смутившись.
Подобное поведение, сильно отличавшееся от поведения орангутанов, обрадовало Ричарда, и он спросил:
— Сын мой, разве ты позабыл своего отца?
— Отца! — с трудом, как эхо, повторил Эдуард. А затем вдруг сам произнес ясно и отчетливо: — Мама!
У Ричарда слезы навернулись на глаза. Не только потому, что его бедный мальчик вспомнил это святое слово, но и потому, что он уже никогда больше не увидит свою мать.
А Эдуард между тем повторял, словно в бреду:
— Отец… мама… Анна…
— Он вспоминает! — воскликнул Ричард. — Он помнит тех, кого любил! О, слава Богу! Сын мой возвращен!
После этого Пальме шепнул что-то Дарию, и тот подал ему пакет. В нем оказалась голубая рубаха — самый простой наряд, в который, как Ричард надеялся, его сын не откажется облачиться.
Сначала он показал ее Эдуарду, но, когда захотел одеть его, мальчик задрожал и напрягся в явном желании защититься. Ричард произнес несколько ласковых слов, чтобы успокоить сына, и все-таки смог набросить этот нехитрый наряд на плечи Эдуарда.
Оставаться дольше под густыми деревьями было опасно, и Пальме, взяв мальчика за руку, сказал ему:
— Пойдем, Эдуард, пойдем… Надо уходить.
В этот миг с соседнего дерева послышались пронзительные крики. Эдуард застыл, впившись взглядом в крону.
Это кричал молодой орангутан: вероятно, он понял, что его друг скоро уйдет с неизвестными, а потому опасными существами, и явно тревожился за него.
К удивлению Ричарда, Эдуард вдруг ответил на эти крики каким-то диким ревом. Обезьяны, сидевшие на других деревьях, сердито заворчали, но молодой орангутан молчал, словно внимательно слушал.
Казалось, мальчик сообщает своему другу что-то очень важное. Он явно давал понять, что собирается уходить. И когда Эдуард умолк, орангутан ответил ему грустным пронзительным криком, а потом махнул рукой, словно прощаясь.
Мальчик улыбнулся и, повернувшись к отцу, сказал:
— П-дем.
Ричард догадался, что это означает «пойдем» — видимо, Эдуард запомнил, как он сам произносил это слово минуту назад.
Охотники уходили с лужайки в полном молчании. Некоторые были разочарованы — все же им не удалось убить ни одного орангутана. Они ожидали, что обезьяны будут защищать свою добычу, но, судя по всему, Эдуард смог что-то объяснить им на их странном языке.
И хотя где-то в глубине души Ричарду хотелось отомстить орангутанам за три года поисков сына в лесах Суматры, он понимал, что безопасность мальчика для него важнее.
Поэтому Пальме просто взял Эдуарда за руку и повел прочь из леса.
* * *
Наверное, будет лишним говорить о том, как обрадовались возвращению Эдуарда Анна и госпожа Сиррей. Первое время их глаза постоянно были мокры от слез, но в дальнейшем, когда к мальчику начала возвращаться речь, они стали больше улыбаться.
Унаследовав от своей тети Елизаветы дар преподавателя, Анна с удвоенным рвением принялась учить брата и радовалась тому, что после своего приключения Эдуард начал относиться к знаниям совсем не так, как раньше. Казалось, что сам он не хочет оставаться орангутаном, а стремится быть человеком. А знания, как он теперь понимал, играли в этом деле непоследнюю роль.
Что же было дальше?
Эдуард вырос, женился, и о том, что он целых три года провел в лесу с орангутанами, напоминала только его нечеловеческая ловкость в лазании по деревьям.
Эту историю он часто рассказывает своим детям, которые слушают его с открытым ртом. А заканчивает ее он всегда так:
— Помните, как это важно — быть человеком. Если бы я не узнал, что такое быть обезьяной, то я бы, может, и не вырос настоящим человеком. Так и остался бы обезьяной, которая делает только то, что хочет, и не желает учиться.
Теперь же я — человек, и я могу говорить об этом с гордостью.
Предисловие от издательства
Глава I. Тигр
Глава II. Орангутан
Глава III. Похищение
Глава IV. Преследование
Глава V. Дитя лесов
Глава VI. Возвращение
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Реду́т — небольшое укрепление, обнесенное земляным валом и рвом и предназначенное для круговой обороны (здесь и далее — примеч. ред.).
Яванцы — жители острова Ява.
Батавия — здесь: город на острове Ява; в настоящее время — Джакарта.
Ми́ля — мера длины, примерно 1,6 км.
На́нка — плотная хлопчатобумажная ткань.
Бе́те́ль — вечнозеленое растение, листья которого имеют лекарственные свойства и используются как специи. Жители малайских островов также смешивают листья бетеля с семенами бетелевой пальмы и известью, получая нечто вроде табака для жевания, который очень вреден для здоровья.
Бавольник — то же, что хлопчатник, дерево высотой до семи метров из семейства мальвовых.
