деле он ничего рассказывать не собирается.
Приятели вышли вдвоем — мимо сплетения чар на второй этаж. И выдохнули только наверху.
— Уф, — Джерри утёр пот со лба. — Хорошо, что этот здоровяк живучий. Когда он рыбкой с яблоньки нырнул, я подумал всё — конец. Это ж надо — прям башкой вниз.
— В рубашке родился, — кивнул Элмерик. — Знаешь, было бы довольно глупо пережить встречу с Девой-бузиной, жуткой опасной тварью, а потом помереть, упав с обычной яблони.
— Я бы не сказал, что он такой уж везучий, — Джерри остановился у девичьей спальни, доставая нож, которым обычно чертил фэды. — К удачливым фейри не липнут.
— Или наоборот, — фыркнул Элмерик. — Тут как посмотреть. Но вот девчонке его, кажется, не очень-то повезло.
Джеримэйн прижался ухом к двери.
— Ишь, тихо сидит. Ну да ладно, входим!
Он принялся уверенно творить отпирающие чары. Как только последняя чёрточка была дорисована — бах! — дверь с треском распахнулась, и шипастые сучья, которые на этот раз увидел не только Элмерик, но и Джерри, схватили их и втянули внутрь.
Послышался обиженный девичий голос.
— Я же просила не входить! Вечно вы, смертные, никого не слушаете!
Стройная фигурка в платье из зелёного сукна обернулась к ним, и Джеримэйн присвистнул. Фейри решила-таки показаться в истинном облике: тело у неё было человеческое, а вот голова — птичья.
У Элмерика зарябило в глазах. Он никак не мог сосредоточиться и глядел сквозь два мира одновременно. Поэтому на голове дрозда (а кого же ещё!) то и дело проступали миловидные девичьи черты, а зелёное платье так и норовило покрыться пёстрыми перьями.
— Здорово, курица! — Джерри, казалось, ничуть не смутился. — Чё ты тут делаешь?
— Пряжу пряду, — девица щёлкнула клювом у самого его уха. — Золотую. Будет мне приданое.
— И за кого же ты замуж собралась, птичка?
Элмерик хорошо знал эту улыбку. Всякий раз, когда ситуация складывалась не в их пользу, Джеримэйн улыбался. А в драке мог вообще начать смеяться. Враги чаще всего недоумевали, и, признаться, Элмерик поначалу тоже думал, что Джерри чокнутый, пока не понял, что тот нарочно веселится, чтобы не показывать страха.
— Уж не за вашего приятеля, — девица хохотнула в ответ.
— Где Мэйлис?
Пока Джерри донимал фейри вопросами, Элмерик пытался дотянуться до флейты. У него почти получилось — по крайней мере, одну руку удалось высвободить из захвата.
— Там, где ей положено быть, — девица сорвала ягодку с ветки и отправила её в клюв.
— Вообще-то ей положено быть здесь, с отцом.
— Ха! Раньше, может, так и было, а теперь папаша запродал её нам вместе со всей деревней. Кстати, я прекрасно слышала, что вы бормотали там, за дверью. Собирались меня допросить, хотя могли просто прийти и поговорить по-хорошему. Вот за это мы и не любим людей. Вечно вы всё усложняете, хитрите, — она защёлкала клювом и запрокинула голову, будто смеялась.
— Ладно-ладно, твоя взяла, — Джеримэйн сказал это самым примирительным тоном, на который только был способен. — А теперь, может, всё-таки поговорим по-дружески? Мы-то думали, ты нам враг. А ты, выходит, никакого зла не хотела. Зачем же тогда держать нас в плену?
— Зла я не хотела, это правда, — она склонила голову набок, глянув на собеседника тёмным глазом. — Но я не друг, чародей. Ни тебе, и никому в этой деревне. Люди должны уйти.
— Так отпусти их. Они пытались, но, говорят, дорожка закрыта.
— Правильно. Потому что уйти они должны не в Чернолесье, а к нам в холмы. Таков уговор.
— Чё, сбрендила? Какой ещё уговор? — вытаращился на неё Джерри.
Если бы Элмерик не знал, насколько хорошо его приятель умеет притворяться, наверняка поверил бы, что удивление — настоящее.
— Ах, ты меня совсем не слушал, чародей, — дрозд-девица покачала головой. — Говорю же, со старостой всё обсудили. Теперь Тисовый Лог — наша земля, вскоре он исчезнет из мира людей, сотрётся с ваших карт, вымарается из летописей, даже памяти о нём не останется. Это случится уже сегодняшней ночью!
Элмерику удалось выпростать из ветвей вторую руку — правда, не без потерь: содрал кожу об острые колючки. Ссадины ещё ладно, но особенно жаль было рубаху: он ведь только вчера к ней новые рукава пришнуровал.
— Я-то слушал, — Джерри набычился, голос его зазвучал сварливо, как у старого деда, — это из тебя никудышная рассказчица. Не верю я, чтобы староста за просто так отдал тебе всю деревню да ещё и дочь впридачу. Зачем бы ему? Разве есть что-то важнее? Ты, наверное, врёшь!
— Мой народ никогда не лжёт! — фейри, надувшись, распушила перья. На стене за её спиной заметались тени от невидимых крыльев. — Всё было так, как я сказала. Теперь Тисовый Лог — от дальнего оврага до моста через Рябиновый ручей — по праву принадлежит королю Дрозду.
— Это что ещё за птица? — презрительно фыркнул Джеримэйн.
И в этот момент Элмерик заиграл на флейте.
Девица заметалась, хлопая крыльями, которых по-прежнему не было видно. Но радоваться было рано.
— Заткнись, — тонкой рукой она набросила на Элмерика золотую нить; серебряная флейта прабабки Марджери выпала из ослабевших пальцев.
Зато и колючие ветви боярышника больше не сдерживали пленников.
— Джерри, беги! — выкрикнул Элмерик.
Джеримэйн метнулся в сторону, ловко уворачиваясь от золотой паутины. Просто повезло — он ведь по-прежнему не мог видеть эти путы.
Вдруг где-то вдалеке раздался звук охотничьего рожка. Закрытое окно само по себе распахнулось. Фейри вскинула голову:
— Король Дрозд зовёт! Ещё увидимся, смертный чародей. Никуда ты от меня не денешься.
— Ой, напугала! Ну, покеда, курица! — хохотнул Джерри.
Не обращая внимания на его дерзость, фейри превратилась в птицу и выпорхнула навстречу стремительно наступающим сумеркам, а ветки злого боярышника втянулись в стены, будто их здесь никогда и не было.
Джерри выдохнул, но Элмерик не разделял его облегчения, потому что расширяющимися от ужаса глазами смотрел, как крепкая золотая нить входит в его собственную грудь, будто струна, и тянется вглубь, к самому сердцу.
* * *
— Как вы могли, мистер Сэмюэл! — Дилан тряс обмякшего старосту, как грушку, только вместо груш с губ того срывались проклятия вперемешку с извинениями. — Как вы посмели отдать им Мэлис!
— Дилан, успокойся, — Элмерик попытался оттащить разбушевавшегося приятеля, да куда там! Тот оказался силён, как бык, и вцепился в добычу мёртвой хваткой.
Их удалось разнять, только когда Джерри соизволил помочь, — вдвоём кое-как справились.
На мистера Сэмюэла было жалко смотреть: тот словно постарел за час на добрый десяток лет. Тряся бородой, он всё приговаривал:
— Они меня обманули! Обманули, слышите! Чтобы я сам, по собственной воле,
