— Лучше цацкайся со своей химией, там у тебя, по крайней мере, получается, — от души посоветовал Имант Профессору. — С такими, как у тебя, граблями в бокс и соваться нечего.
— Поспорим, через год нокаутирую, — завелся Профессор. Имант отвернулся, не желая больше разговаривать на эту тему.
— Даумант исправился, — рассматривая новый номер стенной газеты, констатировала Зайга.
— Ты только что заметила? — удивилась Байба.
— А вдруг он все это делает для того только, чтобы угодить тебе?
— Почему мне? — не поняла Байба.
— Ну, потому что... — замялась Зайга, — девочки утверждают, что он тебя... что ты...
Байба вспыхнула.
— Помешались вы все окончательно! Сами же поручили с ним заниматься, а теперь насочиняли невесть что, — рассердилась она. — Можете сами с ним нянчиться! С меня хватит!
И, схватив портфель, Байба бросилась по коридору бегом.
— Чего ты психуешь? Постой! — крикнула Зайга вслед. Несколько дней Даумант ходил недоумевая — никак не мог понять,
что стряслось с его соседкой. Байба почти не разговаривала, отворачивалась, даже не смотрела в его сторону, словно между ними выросла невидимая стена.
В четверг, как обычно, из школы оба вышли вместе. Был теплый апрельский день.
— Пройдемся по парку! — предложил Даумант.
— Можно, — безучастно согласилась Байба.
Вода в канале серебрилась на солнце. Возвратившиеся домой скворцы раскачивались на ветках и радостно щебетали. Старушки расположились на освещенной солнцем скамейке, кормили крошками голубей и изредка переговаривались. Из земли, словно зеленые острые копья, пробивались ростки тюльпанов.
— Ты заметила, ранней весной у каждого дерева свой оттенок. Березы издали кажутся фиолетовыми, плакучие ивы — зеленовато-серыми, верба — красной и даже оранжевой. — Даумант обладал удивительным чувством цвета. — Каждый человек тоже имеет свой цвет, который выражает его сущность. Санита, например, желтая, Анна — красная, Близнецы — розовые, Даце — зеленая, Профессор и Клав — синие.
— А мой цвет какой?
— Белый.
— Почему? Мой любимый цвет — голубой,
— Потому что в моем восприятии ты белая и чистая, как цветущая яблоня.
Байба смутилась. А что если Зайга сказала правду? — не в первый раз подумала она.
— В последние дни ты такая мрачная. У тебя что-нибудь болит? Или дома что-нибудь случилось?
Байба помотала головой.
— Если отчим тебя тронет, только скажи, я ему...
— Даумант, я должна тебе что-то сказать, — замялась Байба. —
Мы не сможем больше вместе заниматься.
— Почему?
— Видишь ли, по четвергам, именно в это время, у меня музыка Да и особой необходимости больше нет, отметки ты исправил. И вообще подтянулся.
Даумант молчал. Те часы, что они проводили вдвоем, он каждую неделю ждал с нетерпением. Они были как солнечный день, тепла которого хватало до следующей встречи.
— Почему ты молчишь? — Байба глянула на помрачневшего товарища.
А что ему говорить? Сказать правду? Ни за что. И так все ясно. Он для Байбы только объект, для которого надо урывать время. Он — всего лишь неприятное общественное поручение, от которого она наконец хочет отделаться.
— Все ясно, — процедил он сквозь зубы. — Что я для тебя — ноль, пустое место по сравнению с этим...
— С кем?
— Не притворяйся, врать ты все равно не умеешь! Все девчонки болтают, что ты из-за этого пижона голову потеряла. Где уж мне с ним равняться! Да я и сам понимаю — слишком прост для будущей эстрадной звезды.
— Не кричи так, люди смотрят! Давай сядем, поговорим. — Байба взяла Дауманта за руку. — Кто это тебе наговорил таких глупостей? Вероятно, Санита?
Даумант молчал и, опустив голову, мрачно глядел в землю. Подскочил воробей, с надеждой посмотрел на них своими блестящими бусинками, взъерошил перышки и, не дождавшись крошек, поскакал за подачкой к другим.
«Клянчит крошки, так же как я дружбу Байбы», — с издевкой подумал о себе Даумант.
— Ты ведь любишь бокс? А я так же люблю петь, — искренне сказала Байба. — Ты можешь меня понять?
— Тебе что, школьного ансамбля не хватает?
— Не хватает. В клубе занимаются гораздо больше, есть и консультанты по вокалу и движению.
— Тогда другое дело, — Даумант медленно поднялся, словно бы ожидая приглашения посидеть еще минутку. — Я пошел! Чао!
Байба задумчиво смотрела, как мальчик исчезает за поворотом, несчастный, с опущенной головой.
«Что я наделала! Обманула товарища! А все почему? Из-за чьей-то глупой выдумки. Даумант в меня влюблен?! Смешно просто. Зайга сама это придумала. Непонятно, что с девочками стало. Раньше вместе собирались, болтали. А теперь все ходят парочками, шепчутся. Марга с Ритой, Санита с Анной, Даце с Петерисом. Анна записки от старшеклассников читает теперь только Саните. И Санита хороша, вешается Тагилу на шею. А он ее терпеть не может. Тагил... Отчего у меня горят щеки, когда он на меня смотрит? Разве это любовь? Нет и нет, тысячу раз нет!»
Под порывом ветра качнулись деревья. Черная туча, ослепляя молниями, стремительно затягивала небо.
— Гром на голые деревья — быть голодному лету, — пробормотала старушка на соседней скамейке и засеменила домой.
Посыпались крупные капли. Байба припустила бегом, подняв над головой вместо зонтика портфель.
Даумант весь вечер пролежал на диване лицом к стене.
— Заниматься не надо? — спросил старший брат.
— К черту все занятия!
— Опять за старое. Показалось было, что ты за ум взялся.
«Какой смысл зубрить, ходить на курсы рисования, если единственному в мире человеку на это наплевать? — размышлял Даумант. — Дружба, любовь! Все пустые слова, писательские фантазии».
— Принес карикатуры? — спросил на следующий день Петерис, редактор стенной газеты.
— Нет.
— Как нет? — не понял Петерис.
— Очень просто — нет и не будет.
— У тебя что, не все дома?
— Ни одного, если хочешь знать! — Даумант отвернулся от Петериса.
— Я о вас была лучшего мнения, Петерсон, — с упреком сказала учительница химии Мара Петровна, ставя ему двойку.
— Что с тобой? — Байба посмотрела на соседа своими большими ясными глазами.
— А тебе что за дело? — зло хмыкнув, отрезал Даумант. — Может быть, я безнадежно влюблен?
«Пусть Зайга и остальные девочки думают, что хотят, я не должна его бросать, — решила Байба. — Надо, чтобы Даумант сдал экзамены и поступил или в школу Розенталя, или в прикладное училище».
— Извини меня, если можешь, — подошла она на переменке к Дауманту. — Я тебя обманула, в четверг у меня нет никаких занятий. Девчонки стали болтать, что ты... что мы... Вот я и решила, что вместе мы больше заниматься не будем.
Лицо Дауманта осветилось радостью. Он смущенно молчал.
Восьмиклассники уже давно готовились к обмену комсомольских билетов, изучали историю своей комсомольской организации, собирали материалы о героях-комсомольцах, перечитывали устав.
На одном из собраний Байба предложила принять в комсомол и Дауманта. Она перечислила общественные обязанности, с которыми он хорошо справлялся, успехи в учебе.
— А двойка по химии? — перебила ее Зайга.
— Это я была виновата, — зарделась Байба. — А потом эта двойка давно уже исправлена.
— Я лично предлагаю воздержаться, — запротестовала Зайга. — От Дауманта Петерсона всего можно ожидать. Между прочим, мы до сих пор не знаем, почему ему пришлось уйти из старой школы?
— Что бы ни было, за это он уже наказан. Дважды за одно преступление не судят, — возразила Байба.
— И все-таки пусть объяснит, — настаивала Зайга. Даумант нехотя поднялся.
— В моей бывшей школе были два субчика, воровали породистых собак и продавали на Чиекуркалнском рынке. Когда наша хозяйка из-за своей таксы чуть концы не отдала, я решил выяснить, в чем дело. Выследил я этих подонков и врезал, как следует. Один из них, на мою беду, оказался сынком нашего директора школы.
— Ты забыл рассказать, что из-за тебя Альфонс чуть без глаза не остался, — Зайга, оказывается, знала этот случай со всеми подробностями.
— Альфончик твой получил по заслугам, а Даумант, если хочешь, самый колоссальный парень в нашем классе! — встал Имант на защиту друга. — Зайга злится, что он на нее ноль внимания.
— Пожалуйста, без личных выпадов, — предупредила Анна, которая вела собрание.
— Если Зайга думает, что я брошусь перед ней на колени и стану просить прощения, то она глубоко ошибается, — с вызовом произнес Даумант и выбежал из класса.
— Вообще Байба права, Даумант — парень способный, только не очень волевой, — сказал Янис Круминь. — Сейчас он на верном пути. И мы, комсомольцы класса, обязаны его поддержать.
— А кто из учителей даст такому рекомендацию? — не унималась Зайга. — Может быть, Мара Петровна, за то, что он тогда чуть не сорвал контрольную по химии?
