А чего только не было в густой траве!
Вот коса срезала небольшой муравейничек, и белые яйца, как рисовые зерна, просыпались по кошанине. Выпорхнула из-под лезвия серая луговая куропатка и с жалобным писком побежала по траве. Точно капельки крови, мелькнули в зелени красные ягоды земляники.
Но не к лицу серьезному косарю бегать за куропатками, нагибаться за земляникой.
И Санька косил не останавливаясь. Уже побежало тепло по жилкам, разгорелись плечи и спина, все веселее и звонче пела коса.
Но чьи это впереди ноги?
— Берегись! Пятки подрежу! — озорновато закричал Санька.
Алеша Семушкин мельком оглянулся, стряхнул с носа капельки пота и еще быстрее замахал косой, чтобы оторваться от наседавшего сзади Саньки.
— А кого за вихры привязывать будем? — засмеялся Санька, оглядывая Алешин прокос, где оставались стебли нескошенной травы. — Эх ты, косарь-травоглад! Макушки только сбиваешь.
Алеша не нашелся что ответить, но косить стал медленнее и чище.
А Санькина коса посвистывала все ближе и ближе.
— Порядка не знаешь, — напомнил Санька. — Отстаешь — сворачивай в сторону, других не задерживай.
Семушкин с кислым видом уступил свое место Саньке, а сам пристроился позади всех косарей.
Санька поглядел на идущих впереди Степу и Федю. снял гимнастерку и, размахнувшись, бросил ее к ногам девчонок, которые разбивали граблями скошенную траву. «Ну что ж, была не была! Пусть Маша посмотрит, как ее дружок Федя запросит сегодня пощады. Это ему не в игры играть за околицей, не на грядках копаться».
— Смотри, раздевается, — толкнула Машу Зина Колесова. — Будет дело!
Девяткин поплевал на ладони, хекнул и крикнул:
— Правильно, Коншак! Загоняем их до упаду. Эгей, векшинские! Береги пятки!
Федя и Степа оглянулись и тоже разделись.
Молодые косари достигли конца делянки, сделали второй заход, потом третий, но порядок оставался тот же: Федя со Степой шли впереди, Санька с Петькой — сзади.
Неожиданно Степа чиркнул косой о булыжник, запрятавшийся в траве. Острие затупилось, и, сколько Степа ни шаркал по нему бруском, коса уже не срезала, а только приминала траву.
Санька с Петькой между тем наседали сзади.
Степа занял место вслед за Семушкиным.
Из-за леса неторопливо выкатилось огромное оранжевое солнце, решив, что наконец-то пора и ему начинать свой трудовой день. И луг, до того сизый и дымчатый, заиграл миллионами цветных огней, словно осыпанный самоцветами, расцветился такими яркими и чистыми красками, что молодые косари невольно залюбовались. Но ненадолго. Через минуту они вновь размахивали косами.
Теперь впереди Саньки и Девяткина оставался один Федя Черкашин. Он косил ровно, размашисто, крепко упирая ноги в землю и выставив вперед правое плечо. «Все равно догоню», — распаляясь, подумал Санька. Девяткин между тем начал выдыхаться.
— Не догнать нам, Коншак! — заныл он. — Ты поуже захватывай.
Санька оглянулся, вытер пот с лица, но ширины прокоса не уменьшил.
Но тут Петька заметил, что Федя сам косу точит редко, а все больше бегает к деду Захару.
— Неправильно так! — закричал он. — Мы сами точим, а тебе нянька помогает. А после деда Векшина любая коса, как бритва, режет.
Федя ничего не ответил, но после этого косу точил только своими руками.
«Нашла коса на камень», — подумал Девяткин и все чаще поглядывал на солнце, прикидывая, как скоро объявят перерыв на завтрак, или подолгу рассматривал лезвие косы, трогая его пальцем, и покачивал головой: я, мол, еще бы поработал, да вот коса затупилась.
Неожиданно он разрезал косой скрытое в траве осиное гнездо.
— Осы, осы! — закричал Девяткин и, схватившись за шею, бросился к реке.
Зная, что с осами шутки плохи, молодые косари побежали вслед за ним.
Но Санька с Федей продолжали косить. Они только посмотрели друг на друга, ожидая, кто же из них первый оставит работу.
Осы с сердитым жужжанием кружились над их головами.
Федя вдруг нагнулся и обсыпал голову и плечи мокрой травой. «Хитер!» — подумал Санька, но невольно проделал то же самое.
Мальчики еще сильнее налегли на косы. Майки у них потемнели от пота, но никто не хотел уступать друг другу.
Растревоженные осы вскоре успокоились; ребята, попрятавшиеся в кусты, вернулись к своим косам и с любопытством следили за состязанием.
Маша не сводила с косарей глаз. Она даже не могла сказать, кто же из них лучше косит.
То девочке казалось, что Федя выбивается из последних сил, и ей хотелось, чтобы у Саньки поскорее затупилась коса; когда же Санька начинал отставать, Маше становилось за него немного обидно.
— Жми, Коншак, газуй! — подзадоривал Девяткин. — Давай третью скорость!
— Чего ты зудишь! Не мешай им! — шикнула на него Маша.
Сзади подошли дед Захар с Катериной.
— Так, косари, так, травобреи! — Старик довольно погладил бороду. — Не торопись, ровнее бери. Не дергайся, Федюша, на пятку налегай, на пятку… А ты, Санька, не жадничай, поуже захватывай да валок подкашивай чище… Смекай, Васильевна, — обернулся он к Катерине, — какой народ подрастает. Боевой резерв, пополнение нашему брату колхознику.
— Работники, что и говорить, — вздохнула Катерина. — Мой так уж совсем взрослым себя почуял… школу забросил. Не знаю, что и делать с ним.
— Загадал задачку, — посочувствовал Захар. — А ты покруче с ним, по-отцовски.
— Да уж придется, — согласилась Катерина и внимательно пригляделась к Феде.
Майка на нем была залатана неумелой рукой, сапоги прохудились.
— А и вы, Захар Митрич, незавидно с внуком живете. По-лесному, как партизаны.
— Чего там — незавидно! — с досадой отмахнулся старик. — Живем в свое удовольствие.
— Переходил бы он ко мне, Федя. Все женские руки.
— У тебя своих полный штат… Да и характером они с Санькой не сойдутся. Задиристы, петухи, раздерутся… — И Захар поспешил перевести разговор на другое.
Вскоре на лугу объявили перерыв на завтрак.
Санька насухо вытер травой косу, вскинул ее на плечо и, встретившись с Федей взглядом, кивнул ему:
— Крепче заправляйся да косу поточи! Мы еще потягаемся.
— Потягаемся! — согласился Федя.
Но после завтрака косить мальчишкам не пришлось. Их послали сушить сено и сгребать его в копны. Самое же интересное предстояло на другой день — возить сено с лугов в Стожары, где его должны были складывать около конюшни в огромные стога.
Узнав об этом, Санька прибежал к Татьяне Родионовне.
— Сказывают, старшого над возчиками нужно? — спросил он.
— Требуется.
— Так вы меня поставьте. Я на конюшне у тетки Васены работаю. Меня кони вот как слушаются! Я смогу.
— Ну-ну, доглядывай, молодой Коншаков, старайся, — оглядев крепко сбитую, ладную фигуру мальчика, согласилась Татьяна Родионовна.
Наутро Санька с приятелями пришел на конюшню. Здесь уже были Федя, Семушкин и Степа.
Санька нахмурился: возить из лугов сено — дело нешуточное, ребят он подобрал для этого самых надежных и умелых.
— Мне людей хватает, — сухо сказал он Феде.
— А нас Татьяна Родионовна прислала: «Присоединитесь, говорит, к Коншакову».
— И мне сказала: «За подводы головой отвечаешь и подбирай в помощники кого хочешь».
— Ты и подобрал со своего конца, — заспорил Семушкин. — А мы чем хуже?
— А лошадь распряжется в дороге — что будете делать? — спросил Петька Девяткин.
— Ну и что! — дернул плечом Семушкин. — Опять запряжем, хитрость невелика.
— А колесо свалится?
— Вагой поднимем телегу и наденем.
— Тю… вагой! И сможешь? — фыркнул Петька.
Алеша похлопал по спине коренастого Степу Так-на-Так.
— Ничего, осилим, — улыбнулся Степа.
— Ну, а к мосту как съедешь? Знаешь, там крутогор какой! — наступал Петька.
— Ты, Девяткин, не задавайся очень-то, — тихо проговорил Федя. — Поедем — значит, поедем.
В спор вмешался конюх Седельникова, сказав, что работы хватит на всех.
Начали распределять, кто на какой лошади поедет.
Федя облюбовал Муромца.
— Не выйдет, — опередил его Санька: — у нас кони закрепленные, именные.
— Ты Лиску бери, — с серьезным видом посоветовал Петька. — Не конь — огонь! И ни за кем пока еще не числится.
Федя спорить не стал — Лиска так Лиска.
Мальчишки принялись запрягать лошадей.
Санька искоса поглядывал в сторону Феди. Тот стоял с хомутом в руках перед Лиской, которая высоко задрала голову и, казалось, не понимала, что, собственно, от нее хотят.
— Теперь до морковкина заговенья увещевать ее будет! — прыснул в кулак Петька.
— Эй, дружок, не задерживай! Выезжаем сейчас! — нарочито громко крикнул Санька и с удовольствием заметил, что все ребята обернулись в сторону Феди.
