Ознакомительная версия.
— Только давайте. Мира Александровна, хорошенько подумаем, прежде чем обнадеживать ребенка.
— Я уже подумала.
И Елена Игоревна снова кивает.
А потом смотрит на меня и качает головой.
И спрашивает Миру, Мишину маму.
— Вы знаете, что у девочки есть старший брат?
И Мира говорит много и торопливо: что трех детей ей не потянуть, это очень сложно, что мальчик — подросток и она его совсем не знает, что, конечно, она будет приходить к нему, и брать в гости, и как может помогать… Но взять к себе и мальчика ну просто никак нельзя, потому что трое детей — это очень сложно, и подросток, и… вы понимаете?
— Я понимаю, да.
А потом Елена Игоревна говорит:
— А если девочка не захочет?
— У нас с ней хорошие отношения, почему же она не захочет?
— Не захочет оставить брата одного.
— Я объясню ей, я уговорю. Мы же будем приходить к нему в гости.
— В гости, — кивает Елена Игоревна.
И наступает тишина, в которой я слышу, как тикают часы на стене.
А потом Елена Игоревна говорит:
— Просто чтоб вы знали…
Я слушаю историю о том, как приезжал Пашин отец из Красноярска. О том, как он хотел забрать Пашу. О том, какая там хорошая у него семья. Двое детей. О том, как Паша отказался ехать…
— Он что, Паше не понравился? — спрашивает Мира.
— Бот уж не знаю, понравился или не понравился. Вообще-то я сказала мальчику, что в их ситуации капризничать не приходится. Но он отказался. Мне сказал, что не хочет оставлять сестру одну.
— Тогда, может, позвонить отцу? — волнуется Мира. — Может, все теперь наладится: я возьму девочку и, когда Гуль переберется ко мне, Павел поедет туда?
— Мы взрослые, — усмехается Елена Игоревна. — Я почти уверена, что уговорю детей. С вашей помощью.
Мира расправляет плечи и вздыхаете облегчением. Елена Игоревна еще раз смотрит на меня.
— А ты что скажешь. Лялька? — говорит она неожиданно. — Видишь, поедет твоя хозяйка домой, и ты с ней в новый дом поедешь. И все у вас будет хорошо. Плохого было много, теперь будет хорошее.
Мира оглядывается, чтобы понять, с кем разговаривает директор.
— Это Лялька. Ее сегодня утром Гуль сюда принесла. Чтобы Лялька не скучала одна, пока дети в школе. Паша из-за Ляльки даже побег устроил, мы полсуток с милицией его искали… Когда девочка узнала о смерти матери, она в себе замкнулась: глазки такие тусклые, молчит, ни с кем в контакт не вступает. Наш врач настаивал на том, чтобы ребенка психиатру показать, и я почти согласилась, думала — не оттает сама, значит, придется сдаваться на милость медицины. И тут мальчик пропал. Каким-то образом проник в свой опечатанный дом и принес сестре эту вот игрушку. Сказал, что ее зовут Лялька и что сестренка с ней в прошлой жизни не расставалась. И представляете — помогло. Особо веселым ребенок, конечно, не стал — веселиться не с чего… Но психиатр теперь не нужен. У Гуль все нормально. Вот, пятерки из школы носит…
Елена Игоревна снимает очки, крутит их в руках и снова надевает:
— Ну что? Собирайте документы, в опеку сдавайте, звоните мне, если какие проблемы — держите меня в курсе. Екатерина Сергеевна в опеке быстро все сделает, не волнуйтесь… А сейчас у девочки еще два часа до конца занятий, и вряд ли вам есть смысл ждать. Может быть, заедете к ней в другой раз? Только уж тогда — после обеда, хорошо?
— Хорошо… А я ей немного гостинцев принесла, передать можно? — спрашивает Мишина мама, вставая со стула. — Скажите, Елена Игоревна, а вы зачем мне это рассказали?
— Что — это?
— Да вот это — про Ляльку.
— Ни за чем. Просто так, к слову пришлось.
И тут Мишина мама снова садится. И говорит быстро:
— А чтобы забрать двух детей — какие надо документы?
Елена Игоревна не удивляется. И отвечает:
— Такие же.
Потом Мишина мама уходит.
Елена Игоревна остается одна в кабинете. И вдруг подмигивает мне и улыбается.
Сегодня с утра дождик. А у меня новые резиновые сапожки. Красные-прекрасные, с желтой подошвой. Это тетя Мира мне их купила, когда пошли дожди.
Тетя Мира приходит к нам почти каждый день. И Мишка с ней приходит. Иногда тетя Мира даже привозит его сразу после школы, а сама на работу убегает.
Мишку тут все уже знают. Елена Игоревна говорит в столовой:
— Девочки, покормите-ка этого брата-близнеца.
И ему наливают борща и накладывают макарон по-флотски. И наливают компот из сухофруктов.
Я теперь знаю, что самое невкусное в компоте из сухофруктов — это груша. А самое вкусное — это урюк.
Все копят косточки от урюка, а потом давят их дверью и едят зернышки. Мы с Мишей копим косточки вместе. Потом поделим пополам.
Мы иногда и уроки делаем вместе. Учебники в наших школах почти по всем предметам одинаковые, а задают нам, конечно, разное. Иногда ему задают то, что я уже вчера делала, а иногда наоборот.
Мы ждем, когда тете Мире дадут разрешение нас забрать.
В детском доме появились сразу четыре места, и нас с Пашей можно было перевести, но Елена Игоревна сказала, что теперь уже нас не отпустит и мы никуда не пойдем, а будем тут дожидаться, пока нас заберет тетя Мира.
— Паш, — говорю я, — у меня глобальная проблема. Когда мы будем жить с тетей Мирой — как мне ее называть?
— Какие варианты? — бормочет Паша, не поднимая головы от очередной толстой книжки.
— Ну… вежливо называть по имени-отчеству: Мира Александровна. Но мы будем жить вместе, и, наверное, удобнее звать тетя Мира.
— Гуль, не морочь мне голову. Называй как тебе удобно — хоть Марьиванна. Ты ведь уже зовешь Миру Александровну тетей Мирой? Ну и не умножай сущности сверх необходимости.
— Чего мне не умножать? Паш, а Паш, ты что сейчас сказал? Как это?
Но Паша уже снова занырнул в свою книгу — и нет его.
И вот сегодня совершается наконец то, чего я так ждала. У ворот стоит под дождем тети-Мирина синяя машина. В вестибюле толпа — всем интересно, как мы уезжаем. И я думаю: «Больше я сюда ни-ког-да не вернусь!» Елена Игоревна говорит Паше:
— С библиотекой рассчитался? Лучше у нас своих вещей не оставлять — и наших с собой не брать. Чтоб не возвращаться. Примета такая.
И меня спрашивает:
— Ляльку не забыла?
— Ну что вы, как можно! — улыбаюсь я.
Здесь по дороге к воротам — лужа на полдвора, ну и Паше — он в кроссовках — лужу пришлось обходить, а я в новых красных сапогах потопала напрямик.
И сели мы и поехали через весь город.
Я люблю ездить на машине, потому что очень редко мне это удается.
А тетя Мира говорит:
— Ребята, может, заедем в кафе и мороженого поедим?
Мы с Мишей с заднего сиденья как закричим:
— Ур-р-ра!
А Паша только головой кивнул:
— Хорошая идея.
Ели мы мороженое и толкались плечами так, что столик шатался, пока Паша на меня не прикрикнул, а тетя Мира на Мишку.
В Мишиной квартире я и раньше была. Там всего две комнаты. Ну и, конечно, еще кухня, ванная, коридор…
Мы с Мишкой сразу в его комнату играть пошли. А вечером тетя Мира достала для Паши раскладушку и сказала:
— Ну, пока разместимся по-походному. А дальше будет видно.
Я уснула на Мишиной кровати, Паша рядом на раскладушке, а Миша ушел спать в тети-Мирину комнату.
Ночью я проснулась и испугалась. Где я? В окно светил фонарь, и с улицы доносился шум машин. Интересно, куда люди едут посреди ночи? Я встала и прокралась к окну. Дождь так и не кончился, асфальт на проспекте был черный, и по нему куда-то неслись, неслись машины. Проехал троллейбус, потом два трамвая, освещенных, пустых…
У меня замерзли ноги, и я решила снова залезть в постель.
И тут обнаружила, что Пашина раскладушка пустая.
Брат оказался на кухне.
Они с тетей Мирой сидели у стола и пили чай.
— Гуль, что ты по ночам бродишь, да еще босиком? — вскинулась тетя Мира.
А я сказала:
— Тетя Мира, а когда мы домой поедем?
В нашем доме на чердаке лежат связки журналов чуть ли не за пятьдесят лет. В нашем доме пахнет масляной краской в комнате мамы, черносливом и медом в комнате бабушки, леденцами в комнате Гуль, сушеным укропом на кухне, а когда топишь печи, пахнет дымком и осенними листьями. В нашем доме стоят в уголке за ширмой Люся, Нюся и Дуся — наверное, не понимают, бедняги безголовые, куда делась их любимая Шура. В нашем доме в окна террасы лезут черемуха и сирень, ирга и вишня, а из моей комнаты виден кусок сада, где растет старая груша. В нашем доме скрипят половицы, особенно в коридоре и бабушкиной комнате, и все время что-то шуршит: то ли это мыши шныряют, то ли старое дерево вздыхает, то ли Аристарх Модестович свои таинственные дела делает…
— Мира Александровна, моя главная цель в жизни сейчас — вернуться домой.
— Я не умею топить печь. Паша.
Ознакомительная версия.
