Ребята рассказывали, что дома они разглядывали полученные в награду карты и представляли себя штурманами на старых скрипучих парусниках – современниками Магеллана и Френсиса Дрейка. Это была, конечно, игра. А для серьезных занятий по штурманскому делу были во флотилии «Каравелла» другие карты. Тоже отнюдь не новые, но уже наших времен. Часто – с тонкими карандашными линиями курсов, по которым ходили в дальние рейсы теплоходы, учебные парусники и громадные морские яхты. По всем морям и океанам.
Были карты наши и заграничные, с эмблемами гидрографических обществ разных стран. Особенно нам нравились британские. Некоторые были напечатаны в сороковых годах, во время войны, но со штампов, изготовленных еще в конце девятнадцатого века. Те самые издания с тончайшей гравировкой, о которых писал Паустовский – с рисунками маяков и кораблей на полях…
Понятно, что такие карты в магазинах не купишь. Это все были подарки. От друзей из морских клубов в Риге и Севастополе, от экипажей разных судов, где у нас тоже были друзья. От моих читателей-моряков, которые, узнав про «Каравеллу», присылали карты по почте или приносили в редакцию «Уральского следопыта». От нашего друга Евгения Ивановича Пинаева – он во время плаваний на парусниках и рыболовных судах поднакопил немало такого добра.
Очень ценили в отряде карту пролива Босфор. Вернее, две карты – северную и южную. Чтобы увидеть пролив во всей красе, надо было соединить два листа. И тогда вот он – путь из Черного моря во все воды мирового океана!
«Босфор» подарил нам штурман дальнего плавания Захар Липшиц.
Мы познакомились с Захаром в шестьдесят девятом году, в Риге, на учебной трехмачтовой шхуне «Кодор», которая пришла из Ленинграда. Напросились на шхуну в гости и, надо сказать, были встречены там отменно. «Командовал» встречей Захар – молодой штурман с изящными манерами и обворожительной улыбкой. Показал ребятам все, что они хотели видеть – рубки, приборы, систему управления. Объяснил проводку бегучего такелажа на судне с бермудским парусным вооружением. Рассказал пару морских историй. При расставании обещал писать в отряд письма. И стал писать. И много раз приезжал в Свердловск, погостить в «Каравелле». Он стал капитаном дальнего плавания, командовал грузовыми океанскими теплоходами, ходил на них по всему земному шару и посылал нам из дальних портов открытки с кораблями и пиратами, всякие сувениры и письма с удивительными случаями из флотской жизни.
Сейчас капитан Липшиц преподает английский язык в морском колледже в Петербурге. Все такой же элегантный, слегка ироничный, только чуть поседевший. По-прежнему он полон морских сюжетов, которыми охотно делится, появившись у нас в гостях.
Надо сказать, карта Босфора была для «Каравеллы» своего рода символом. Ведь этот пролив – граница между Европой и Азией. А наш Екатеринбург лежит тоже вблизи этой границы. И мы не раз пересекали ее, когда ходили в походы на ближнее Волчихинское водохранилище. А потом говорили Захару, что плаваем мы в общем-то в тех же местах, что и он, только севернее…
Это всегда было увлекательным делом – изучать по морским картам премудрости навигации. Ребята ползали по расстеленным на полу листам, разглядывая цветные колечки маяков и хитрые символы навигационных знаков, расшифровывая надписи с характеристиками маячных огней и числа на голубых линиях изобар, разглядывая рельеф побережий, щелкая штурманскими параллельными линейками при прокладке курсов и вращая пеленгаторы на большущих морских компасах. Они читали «тайные письмена» древней науки мореплавания. И океанские ветры начинали гудеть в соснах леса, что подступал к окраине нашего далекого от морей уральского города…
Карт для таких занятий всегда хватало.
И непонятно, что это дернуло нашего юного штурмана Сережку Сомова подъехать к сумрачному капитану третьего ранга с глупым вопросом:
– А не найдется ли у вас каких-нибудь старых ненужных морских карт? Нам в отряде они пригодились бы…
Случилось это осенью семьдесят первого года, когда группа из отряда была в Севастополе. Знакомые учительницы через своих мужей-офицеров устроили экскурсию на крейсер «Слава». Крейсер был старый, бывший «Молотов». Участвовал в войне. Имел на счету немало славных дел. Был на этой длинной стальной громадине свой музей. Там сопровождавший нас капитан третьего ранга с гордостью показал нам старую фотографию: экипаж крейсера с Верховным Главнокомандующим товарищем Сталиным, который посетил «Молотов» в сорок седьмом году. Мальчишки вежливо молчали. Они были детьми родителей, воспитанных «оттепелью» шестидесятых годов. Отношение к Иосифу Виссарионовичу в их сознании было вполне отчетливым. Офицеры это учуяли. Разговор стал более официальным.
Ребятам рассказывали про модернизацию вооружения. Про огневую мощь, которая, несмотря на солидный возраст корабля, такова, что противнику связываться со «Славой» весьма опасно. Ребята охотно верили и спрашивали о другом: в каких дальних морях бывал крейсер, что у него в штурманской рубке, каким сводом сигналов он пользуется при встречах с иностранными кораблями… И тут-то Серега сунулся со своим вопросом о картах.
Капитана третьего ранга аж перекосило. Он разразился длиннейшей нотацией, что школьники с Урала – люди, конечно, сухопутные, но все же должны понимать элементарные морские правила, коли уж носят якоря на нашивках. Одно из правил то, что навигационные карты – сугубо секретные документы, которые после списания не дарят туристам, а сжигают, соблюдая строжайшие инструкции и нормы.
Я украдкой показал Сереге кулак – чтобы не вздумал возразить и похвастаться отрядной навигационной коллекцией.
Надо сказать, Сережке вообще не везло в общении с морскими офицерами. Незадолго до того, летом, были мы в Ленинграде и пришли а крейсер «Аврора». Ну. экскурсия как экскурсия. Музейные помещения, знаменитое орудие, чей выстрел возвестил начало великой революции, и все такое прочее. Только офицер-экскурсовод почему-то был настроен сухо. Может быть, не верил, что уральские ребята могут всерьез увлекаться морским делом, хотя и носят рубашки с якорями. Может быть, поджимало расписание и он куда-то спешил, а надо было возиться с сопливыми экскурсантами. Может быть, он уловил настроение ребят: «Аврора» их интересовала прежде всего как корабль , а не как «воплощение боевой и революционной славы». Наконец вышли на открытую палубу. Глядя на легкий мостик между надстройками, Сережка спросил:
– А можно подняться на спардек?
– Здесь нет спардека. Не бросайся зря терминами, – обрезал пацана капитан второго ранга. У Сережки побелели костяшки сжатых кулаков. Я готов был уже вмешаться. В самом деле, ребята привыкли, что такие мостики над палубой называются спардеками. В чем тут грех? Но юный штурман Сомов опередил меня. Щелчком сбил с шеврона у локтя невидимую пушинку и вскинул на офицера глаза.
– Извините. Я не знал, что на вашем корабле другая терминология, – произнес он с холодной учтивостью.
В это время с топотом подлетел к нам вечный неудачник Алешка Усов. Он постоянно отставал и терялся в Ленинграде, ухитрился это сделать на «Авроре». И теперь был счастлив, что догнал нас.
– Что за беготня? – вспылил офицер. И повернулся ко мне. – Если вы привели ребят, то будьте добры отвечать за них!
– Охотно, товарищ капитан второго ранга, – сказал я. И вполголоса обратился к мальчишкам. – Вни-мание… Тихо и по одному, в кильватер, по трапу на берег…
В сложных обстоятельствах наши мальчики всегда четко выполняли команды. Распрямив плечи, они пошли по сходням на набережную и, проходя мимо часового, небрежно прикладывали пальцы к околышам беретов. Офицер слегка опешил:
– Да, но… я еще не все показал…
– В другой раз, товарищ капитан второго ранга, – сказал я. И ушел за ребятами.
На берегу, вблизи трапа мы собрались в кружок.
– Ничего себе, морская этика, – заметил солидный Вова Юферев, самый старший из мальчишек.
Я сказал:
– Да ладно, ребята. Скорей всего, это не настоящие моряки, а так, береговая служба. Музейные смотрители в погонах.
Сказал негромко, но отчетливо, чтобы капитан второго ранга, все еще видневшийся на борту, услышал это.
Я знал, конечно, что на «Авроре» служат офицеры с солидным флотским стажем. Но должен же я был как-то утешить ребят. А наш экскурсовод вполне заслужил такую характеристику.
…Но на крейсере «Слава» никого, конечно, нельзя было обозвать береговой службой. И чтобы замять неприятный разговор, Сережка Сомов сказал:
– Ну, ладно. А тогда можно посмотреть магнитные компаса?
Капитан третьего ранга вроде как внутренне поморщился. Стал долго объяснять, что магнитные компаса стоят на нынешних кораблях просто ради традиции, в курс всегда прокладывается и определяется по гирокомпасу. Но ребята оказались настойчивыми. Мол, гирокомпас – вещь хорошая, но он ведь зависит от электропитания. А если в крейсер вляпает снаряд противника и питание нарушится? Как тогда без надежных магнитных стрелок?
