В этот момент я совсем не подумал о том, какое впечатление произведет такой визит у меня дома.
— Ты сперва звукосниматель купи, — возразил Игорек. — Они разные бывают. Вдруг дырки не подойдут…
— Просверлим хотя бы сбоку, для провода, — настаивал я. Мне почему-то страшно захотелось начать переделку своей гитары немедленно.
Мы спрятали дрель в Санину сумку, взяли гитару и двинулись ко мне.
— Погоди! — спохватился Игорек, когда мы погрузились в лифт. — А что с Колиной гитарой делать?
— Вы что, ее сломали? — спросил Саня.
— Да нет. Леньке купили гитару, и его мать сказала, чтобы Колину гитару он отдал… А у меня держать ее нельзя.
— Вернемся, я у бати спрошу. Если разрешит — тащи ко мне.
Мы нажали кнопку «Стоп», снова поехали на седьмой этаж.
Дядя Толя уже сидел у телевизора.
— Пап! — крикнул Саня. — Можно, Игорь у нас свою гитару подержит? Мы вместе заниматься будем.
— Пусть висит, мне гвоздя не жалко, — кивнул дядя Толя. — Только, чур, не озорничать, а то я вашу джаз-банду в два счета разгоню!
Вопрос был решен. Сияя от счастья, Игорек выскочил на лестницу.
Ко мне домой мы проникли без особых осложнений. Открыв дверь своим ключом, я быстро прошмыгнул с гитарой в комнату. Саня проскочил следом за мной. И только Игорек замешкался: он зачем-то решил повесить шапку в коридоре. В этот момент из кухни выглянула мама и, заметив в руках Игорька дрель, ахнула:
— Это что такое?
— Дрель, дырки сверлить, — простодушно сообщил Игорек.
Лицо у мамы вытянулось: она решила, что мы будем сверлить стены или мебель.
— Мы гитару хотим переделать, — сказал я.
— Как это — переделать?
— Из простой в электрическую. Это значит… — пустился в объяснения Игорек.
Мама недоверчиво слушала. Она не слишком понимала, о чем идет речь.
— Ма! Это очень просто, — сказал я, — моя гитара будет как Санина.
Мама осмотрела Санину гитару и, вздохнув, ушла.
Мы закрылись в комнате и приступили к работе. Чтобы не намусорить, я постелил на пол газеты. Игорек сел на корточки и, зажав гитару между ног, поднес сверло к новенькой полированной поверхности.
Саня тем временем подбирался к «Ригонде». Он подключил ее в сеть, на шкале вспыхнула подсветка.
— Лень! А куда здесь гитару вставлять?
— Втыкай, где звукосниматель. Там должен быть значок — кружок и палочка, — командовал Игорек.
Саня развернул радиолу боком, но подключить гитару так и не смог.
— Давай я сделаю. — Потеряв терпение, Игорек выхватил у Сани провод с вилкой. Гитара по-прежнему лежала на кушетке.
— Ничего не выйдет. У тебя вилка, а здесь круглое гнездо, для штекера.
— Может, вилку снять? — предложил я.
— А провода намотать на спички, — поддержал меня Игорек.
— Так… А радиола вам зачем понадобилась? — На пороге появилась мама.
— Ма, мы не сломаем! Мы только гитары испытаем, это быстро.
— Никаких испытаний! — Мама была непреклонна.
Первую репетицию мы назначили на двадцатое марта. К этому времени в нашем ансамбле уже было три гитары. С первой получки мы купили Игорьку болгарскую гитару за тридцать пять рублей. А со следующей — усилитель для бас-гитары, второй усилитель — старый, с металлической колонкой — мы приобрели с рук.
Звукосниматели мы с Игорьком купили на свои денежки. Игорек открыл дома копилку, там одними медяками набралось почти десять рублей, а я сэкономил деньги на завтраках.
После школы, захватив у Сани инструменты и аппаратуру, мы отправились ко мне домой. По дороге нам попались девчонки из шестого «Б». Завидев нашу процессию, они замерли от удивления. По их физиономиям можно было подумать, что мы — марсиане и только что высадились из летающей тарелки. Открывал шествие Игорек с мотком провода на шее. В одной руке он тащил свою гитару, в другой — Санин кассетник. За ним деловитой походкой следовал Саня с двумя усилителями. Я тащил гитары, а Юрик — пионерский барабан, который пожертвовала нам старшая вожатая.
Репетицию мы решили начать в три. К пяти часам, когда ожидалась с работы мама, надо было ликвидировать все следы пребывания ансамбля в нашем доме.
— А где «Ригонда»? — спросил Игорек, влетев в пальто, шапке и ботинках в мою комнату.
— Она в большой комнате, надо притащить, — объяснил я.
После неудачного испытания Саниной гитары в тот же день вечером родители забрали радиолу в свою комнату.
Саня с Юриком взялись перенести «Ригонду» в мою комнату, чтобы подключить к ней гитару-ритм. Здесь произошло первое ЧП. Саня зацепился за половик, споткнулся и отломил ногой пластмассовую ручку у стенного шкафа.
В моей комнате оказалось тесно: для экономии места Юрик залез с барабаном на письменный стол, но все равно на маленьком пятачке между диваном и стенкой нельзя было повернуться. Тут случилось второе ЧП. Саня подключил в сеть усилитель, а Игорек надумал воткнуть в ту же самую розетку кассетофон. Они звонко стукнулись лбами. Я понял, что еще немного, и репетицию нам придется перенести в больницу.
— Ты что — слепой? — возмущался Игорек, растирая ладонью ушибленный лоб. Он почему-то решил, что в столкновении виноват Саня.
— Тройник у тебя есть? — вздохнув, спросил у меня Юрик.
Я помчался на кухню, открыл шкаф. В нем было все, что угодно: два утюга, термос, гвозди, отвертка, молоток, но тройником здесь не пахло.
— Нашел? — мрачно спросил Игорек, изучая в зеркале шишку.
— Сейчас у соседа спрошу! — сказал я и, выскочив на площадку, позвонил в соседнюю квартиру. Дверь молчала: сосед, летчик дядя Женя, наверное, опять улетел.
— Ничего, обойдемся без тройника, — сообразил Саня. — Можно снять у «Ригонды» вилку.
Мне ничего не оставалось, как уступить.
Наконец все было готово. Бас-гитару и «соло» мы подключили к усилителю, а «ритм» пустили через радиолу. Аппаратура нетерпеливо загудела.
— Включай запись! — крикнул Игорек.
Саня перенес кассетофон на стул. Он оказался рядом с моей гитарой.
— Поехали. Играем «Только ты», — скомандовал Игорек таким тоном, словно мы знали не одну песню, а по крайней мере десять.
— Погоди! — сказал я. — Давай сперва без записи сыграем.
— Ты что, партию не выучил? — Игорек посмотрел на меня подозрительно.
— Кто не выучил? — возмутился я.
— Давайте сделаем так, — предложил Саня. — Каждый сыграет свою партию, а потом все вместе.
Мы ударили по струнам. Каждый старался изо всех сил. Саня, красиво покачивая плечами, терзал свой «бас». Разобрать, врет он или нет, было невозможно. Юрик, вместо того чтобы подождать, пока все будут готовы, зачем-то бил в барабан. Шум поднялся такой, что я с трудом улавливал свою собственную партию.
— Стоп, музыка! — крикнул Игорек. — Ничего не слышно.
— Давайте по очереди, — сказал я. — Только без ударника. А то Юрка всех заглушает.
Я начал свою партию сначала. Последнюю неделю я репетировал по три часа в день и выучил ее назубок. Игорек не спускал с меня глаз.
— Погоди, здесь ты врешь! — сказал он, когда я начал припев. — Здесь надо брать «звездочку», потом барэ.
— Я так и играю.
— Разве это барэ?
Я промолчал. Еще вчера после школы, когда я показал Игорьку свою партию, он сказал, что барэ у меня выходит здорово и что Витя будет страшно удивлен, что я так быстро освоил прием, который знают только опытные гитаристы.
Я начал все сначала и на этот раз доиграл мелодию до конца. Игорек не сделал мне ни одного замечания, хотя по его физиономии было понятно, что он мечтает об этом больше всего на свете. Кому не хочется хоть минутку побыть учителем!
— Теперь «бас»! — сказал Игорек и пересел на кушетку поближе к Сане.
Саня сыграл свою партию сносно. К тому же на бас-гитаре ошибки заметны совсем не так, как на гитаре-ритм. Игорек молча кивал головой. Мне показалось, что Саню он проверяет не так дотошно, как меня.
— Теперь все вместе, — скомандовал Игорек. Свою партию он почему-то повторять не стал.
Мы заиграли песню всем ансамблем. Первые такты от волнения вышли коряво, но потом мелодия окрепла, набрала силу, гитары запели в полный голос. Я никогда не думал, что через аппаратуру наш скромный ансамбль может звучать так здорово.
— Припев поем! — едва сдерживая радость, крикнул Игорек.
Мы запели припев:
Только ты, только ты
Подарила мне мечты,
Отдала любовь мне только,
Только ты, только ты.
И сразу все сломалось. Оказалось, что играть на гитаре и одновременно петь страшно трудно. Я увлекся пением, не успел вовремя сменить аккорд и потерял ритм, а вступить обратно оказалось не так-то просто.
