Володя в счёт не шёл. Он был большой, по-прежнему всё свободное время проводил в спортивном обществе, и мы смотрели на него как на взрослого.
После того как сорвался поход, я перестал быть адъютантом. Я мог в любой день бросить Ахмадея и поехать в пионерский лагерь, как настаивала мама. Однако я принадлежал к числу тех настоящих адъютантов, которые не бросают командира, особенно когда ему бывает трудно.
На людях я вёл себя по-прежнему, будто и не было никакого разлада в «Большом оркестре». Только когда оставался один, я не мог скрыть печали: оркестр окончательно расстроился.
Как-то ранним утром, в час, когда спал весь дом, за исключением моей мамы, подметавшей тротуар, я бродил по двору. Перед моими глазами одно за другим всплывали события, которые происходили в «Большом оркестре» со дня новоселья. Вдруг я услышал, как хлопнула дверь, — кто-то бегом спускался по лестнице.
В следующую минуту я услышал Мании голос:
— Фатыма, я готова. Жду во дворе.
Я притаился. Последние дни Фатыма и Маня начали пропадать из дому. Где они бывают, мы не знали. Я решил выпытать это у Мани.
— Маня, куда так рано собрались? — невинным голосом спросил я, выходя ей навстречу. — Может, в кино?
— Нет, что ты! Какое же кино в семь часов утра!
— Понимаю: в парк идёте?
— Не угадал.
— В очередь за яблоками?
— Опять не угадал.
— Ну скажи, куда?
— Нет, не скажу. Оставалось последнее средство.
Сунув руки в карманы брюк, я начал свистеть, будто мне на всё наплевать. Даже сделал несколько шагов в сторону.
— Ладно, я пошёл. Без вас забот полон рот. Можешь не говорить. Думаешь, меня очень интересует?
— Мы ходим купаться, — не выдержала Маня. Она огляделась по сторонам. — Один мальчик учит нас плавать. Фатыма и я решили закалять себя. Только это между нами. Фатыма никому не велела говорить.
Нет, не смог я скрыть от своего друга коварство наших девчонок. И с этого дня Ахмадей тоже начал пропадать на реке.
Развязки пришлось ждать недолго. Как-то Ахмадей прибежал очень возбуждённый.
— Я проучу его, вот увидишь! — размахивая кулаками, закричал он.
Я понял: каша заварилась не на шутку. Пришлось срочно сбегать за Яшей. Предстоял важный разговор.
— Теперь я всё выяснил, — доложил нам Ахмадей. — Фатыма ходит на реку с этим… как его… Сагитом, ну тем — лобастым… Помните?
— Ну и пусть ходит, — усмехнулся Яша.
— Замолчи! — стукнул по ящику Ахмадей. — Я его проучу!
— Из-за Фатымы палец о палец не ударю.
— Эх, ты! А ещё говорил: мушкетёры не прощают! — взъерошил волосы Ахмадей.
— Сказал — нет, значит, нет.
— Товарища вздумал бросить?
— Если бы стоящее дело… Руки марать не хочется!
— А я вызову его на дуэль! — твёрдо сказал Ахмадей.
Яша даже подскочил от неожиданности. Глаза у него так и засверкали. И рот до того открылся, что я подумал — вдруг он уже совсем не закроется!
— Вот это здорово! — выпалил он, с восхищением глядя на Ахмадея. — На настоящую дуэль?! На шпагах?!
Ахмадей немного растерялся:
— Ну, уж на шпагах или не на шпагах, там разберём.
— Понимаю: на пистолетах. Как Онегин и Ленский, — решил Яша.
— А откуда он пистолеты возьмёт? — удивился я. Ахмадей тяжело вздохнул. Действительно, откуда тут возьмёшь пистолеты?
— Я так думаю, что просто на кулаках придётся, — неуверенно сказал он.
Но Яша уже не мог остановиться.
— Нет, — решительно заявил он, — на кулаках не полагается. Мушкетёры дрались на шпагах, значит, и ты должен на шпагах.
— Вот чудак человек! Разве теперь легко достать шпаги? — попытался я вразумить его.
Мы все задумались.
— Если в театре попросить, не дадут, — произнёс Яша, грызя ноготь. — Знаешь? — сказал он через некоторое время и положил руку на плечо Ахмадею. — Деритесь на палках, но называйте их шпагами.
Ахмадей одобрил эту мысль. Но я не понял Яшиной затеи: предположим, Ахмадей будет называть свою палку шпагой, но захочет ли называть её шпагой Сагит? И вообще, понравится ли ему драться на палках: это больнее, чем на кулаках, и глаз выколоть можно.
Так или иначе, решение было принято. Теперь предстояло послать вызов. Яша настаивал, чтобы это было сделано по всем правилам. Его равнодушие к этому делу как рукой сняло. Он так и горел: быстро сбегал домой, принёс бумагу, карандаш и тут же на ящике сочинил письмо с вызовом на дуэль.
«Милостивый гражданин!» — начиналось письмо.
Яша сказал, что полагается писать «милостивый государь», но у нас в стране государей нет, а все равноправные граждане, и поэтому так будет правильнее.
— «Милостивый гражданин! — прочитал Яша. — Я, красный мушкетёр, по имени Ахмадей, вызываю вас на дуэль по поводу известной вам женщины..»
— Девочки, — поправил я его.
Яша минуту подумал и исправил: «По известному вам поводу».
— А вдруг ему неизвестно, по какому поводу? — усомнился я.
Но тут Яша был неумолим.
— Слова «по известному вам» надо обязательно, — объяснил он. — Так и д’Артаньян писал.
Это был неопровержимый довод.
Дальше в письме было написано:
«Дуэль состоится завтра, 25 июня, в 7 часов 00 минут по местному времени, в лесу на горке, которая за железнодорожной насыпью. От ларька с газированной водой — направо. Моим секундантом будет красный мушкетёр Яша, более известный под именем Чёрного плаща…»
— А я? — сказал я, не в силах сдержать обиду. — Я тоже хочу стать секундантом. Я тоже оскорблённый… Ведь Фатыма не одна…
Но тут рот у меня сам собой захлопнулся. Больше я не произнёс ни слова: зачем было разглашать наши с Маней отношения!..
К счастью, Ахмадей и Яша не обратили внимания на чуть не вырвавшуюся у меня фразу. Зато они сразу согласились взять меня вторым секундантом.
— Он верный друг! — сказал про меня Ахмадей. И мне было приятно, что он понимает это.
«Что день грядущий мне готовит?..»
Наутро, в пятнадцать минут седьмого, я ждал во дворе Ахмадея и Яшу. Однако явился один Ахмадей.
— Яшку мать не пускает, — сказал он. — У них там какой-то крупный разговор происходит. Придётся идти вдвоём. Будешь единственным секундантом. Конечно, ты ещё маленький, но ничего не поделаешь!..
— Я тебя не брошу! — ответил я. — Повсюду пойду за тобой!
Так говорил в одной прочитанной мною книге товарищ товарищу. В эту минуту мне захотелось взглянуть на себя со стороны: я сам себе понравился.
— Записку Яшка передал ещё вечером, — продолжал Ахмадей, не замечая моего приподнятого настроения. — Ночь на раздумье, а теперь — дуэль. Тебе придётся только наблюдать со стороны, справлюсь один. Коли захочешь, после можешь рассказать ребятам, как я вздул его.
— Идёт! — согласился я важно. — Пошли, что ли?
Однако выяснилось, что Ахмадей забыл палку. Пришлось возвращаться за нею домой. Наконец он появился снова. Но тут, как назло, его окликнула мама.
— Сию же минуту иди домой! — приказала она. — Тебе надо пол вымыть, а то потом тебя с огнём не сыщешь.
Ахмадей нехотя поплёлся домой. Я — за ним.
— Всё шляешься! — стала пробирать его мама. — Опять отбился от рук… Одна кручусь и верчусь. Хорошо тому, у кого есть дочка…
«Как она не понимает! — с укоризной подумал я. — Сын на дуэль собрался, а она придумала полы мыть!»
— Мама, я сейчас никак не могу дома сидеть, — насупился Ахмадей. — Как вернусь, так полы вымою, честное слово!
— Я тоже помогу! — не удержался я.
— Вы говорите так, словно у вас срочное дело, — смягчилась мама.
— Это правда, — согласился Ахмадей.
— Если бы вы знали! — вмешался я опять. — Ну, никак нельзя отложить. Речь идет о нашей чести.
Говоря это, я пятился назад, пока не стукнулся о косяк двери.
— Перестань болтать! — шепнул мой товарищ. — Проговоришься.
Уже на лестнице мы услышали голос его мамы, но что она говорила — не поняли.
Ахмадей торопился, и мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ним.
— Сагит может прийти не один, а с друзьями! — сказал я, стараясь завязать разговор.
Но Ахмадей не отвечал: знал одно — торопился. Мы уже вышли за черту города. Позади остался вокзал, вагонное депо, Вельская пристань…
— Почему вы в лесу назначили? Разве нельзя было назначить поближе к дому? — спросил я.
Мой товарищ даже не оглянулся.
Мы миновали ларёк с газированной водой. Над железнодорожным полотном высились белые скалы. Тропа была узкая и крутая. Я еле переводил дух. Не скрою, мне стало страшно, и я пытался запомнить обратный путь. Мало ли что могло случиться в лесу…
Поднявшись на лысую вершину горы, мой друг остановился:
— Он обязан прийти сюда. Место известное.
— Пока никого нет, — с облегчением вздохнул я.
