— Ой! — шепнул Соколов под самым ухом Миронова. — Гляди, уже мачта появляется!
Миронов еще не видит мачты. Миронов видит только, как сдвигают бумажку пальцы Былинки. Уж очень чистые пальцы у Былинки. И не пристает к ним почему-то никакая грязь.
А платье на ней ситцевое, розовое. Всегда на ней это платье. И всегда чистое. Точно она его стирает, сушит и гладит ночью, когда все спят.
Совсем сдвинула Былинка тонкую, мокрую бумажку.
— Корабль! — кричит Соколов.
На страницу тетради переснялся желтый корабль с белыми парусами. Бока у корабля выгнутые и блестят точно покрытые лаком.
Плывет по синей-синей воде корабль.
— Хотел бы я на таком поплавать, — говорит Соколов.
— А теперь пересними вот эту, — просит Былинку Миронов.
— Вот эту? — спрашивает Былинка и начинает переснимать новый рисунок.
Выходит птица — головка отливает разными цветами: малиновым, зеленым, синим.
И вдруг звонок. Это школьный сторож, дядя Вася, звоня в колокольчик, поднимается по лестнице.
Кончилась, значит, перемена. А ребята все еще не расходятся по местам. Былинка переснимает красные розы венком.
Пятнадцать маленьких пышных роз появляются на белой странице тетради. И все они блестят, будто их только что попрыскали водой.
— Подумайте! — говорит Былинка. — Какие хорошие попались переснимательные! Ни одна картинка не испортилась.
— Где покупала? — дергает ее за рукав Соколов.
— У Пилсудского, — отвечает Былинка.
— Петька, — говорит Соколов Миронову. — Пойдем сегодня прямо со школы к Пилсудскому — покупать переснимательные.
— А сколько у тебя мелочи? — спрашивает Миронов.
Соколов лезет в карман своих широких штанов.
— Тридцать одна копейка. На два листа хватит.
— Когда будешь покупать переснимательные, нужно выбирать начальные номера серии, — говорит Киссель, — или смотреть насквозь.
Былинка мотает головой.
— Нет. Хорошие переснимательные, когда на них много клею. Я, когда покупаю, всегда сначала потрогаю. Если липнут к пальцам, значит, хорошие. Вот как нужно выбирать переснимательные!
Пустой коридор. Давно уже закрылись двери классов. И за всеми дверьми тихо.
А второй класс все еще шумит — ждет учительницу. Вот вышла из учительской Софья Федоровна, толстая, низенькая, с тяжелым потрескавшимся портфелем. Она медленно поднимается по ступенькам лестницы. Воротничок у нее из пожелтевшего кружева. Верно, очень старое кружево, в сундуке слежалось. И никто, кроме нее, теперь так волосы не причесывает: над лбом напуск, а на макушке башенка. Это когда-то, еще до революции, носили такую прическу.
Поднялась наверх Софья Федоровна. Отворила дверь во второй класс. Из двери вырвался гул, звонко прозвучал в пустом коридоре и утих.
— Мы пришли учиться. И никто не смеет нам мешать! — говорит Софья Федоровна.
С тяжелым стуком ложится на стол ее портфель. До чего туго набит, — кажется, вот-вот не выдержит, щелкнет замком, раскроется и все из себя вывалит.
Миронов — на первой парте, перед самым столом Софьи Федоровны. Он что-то шепчет ребятам и показывает пальцем на портфель.
— Миронов! — стучит карандашом в стол Софья Федоровна. — Ты нам мешаешь.
Миронов притих.
Всех больше он ростом, а сидит впереди. И самая низкая парта ему попалась, зажала его, будто в тиски. Миронов как ни ежится., как ни горбится, а все равно спиной заслоняет ребят, сидящих сзади.
— Сейчас у нас начинается обществоведение, — говорит ребятам Софья Федоровна. — Положите руки на парту или за спину, как кому нравится. И пускай Соколов нам расскажет, что мы выучили про пятилетку. Спокойно. Начинается.
Соколов встает с неохотой, как будто его только что разбудили. И волосы у него на голове, точно после сна, торчат в разные стороны.
— Пя-ти-лет-ка, — тянет Соколов, — это… строят заводы, фабрики… много школ… дома для рабочих.
Замолчал. Потом еще вспомнил:
— Колхозы, совхозы.
— А что еще строят? — спрашивает Софья Федоровна и вынимает из портфеля платочек с розовым кантиком.
Соколов молчит.
— А Днепрострой? — говорит Софья Федоровна, пряча платочек. — Позабыл самое главное! Днепрострой, Свирьстрой…
Соколов хотел было уже сесть, но Софья Федоровна опять подняла его.
— Соколов, ты не сказал еще, кто все это строит?
— Власть, — говорит Соколов.
— Какая власть?
— Советская! — закричали ребята.
— Верно, — сказала Софья Федоровна. — Советская власть, власть рабочих. Миронов, ты слушаешь, о чем мы тут говорим?
— Я это и так все знаю, — цедит сквозь зубы Миронов и отворачивается в сторону.
— Соколов, — опять зовет Софья Федоровна и поправляет кружевной воротничок, — скажи теперь нам, кто такие рабочие?
Соколов посмотрел на нее зло, исподлобья. Вот пристала и никак не отстанет!
— Например, — говорит Софья Федоровна, — идут по улице прохожие. Как ты различишь среди них рабочего?
Молчит Соколов. И другие ребята молчат.
— Например, идет гражданин с портфелем. Кто это?
Молчат ребята и смотрят на толстый портфель Софьи Федоровны.
— Это служащий, — говорит Софья Федоровна. — А вот идет человек в кожаном переднике, с молотком на плече. Это кто?
— А кто его знает, — отвечают с задней парты ребята, — наверно, дворник.
Миронов оглянулся и прыснул.
— Миронов! — кричит Софья Федоровна. — Ты у меня сейчас посмеешься в коридоре!
Все стихли.
— Теперь, — говорит Софья Федоровна, — мы будем учиться писать чисто и красиво. Смотрите все!
Взяла мел и застучала по доске.
Все ребята повернули головы — смотрят, как у Софьи Федоровны рука с мелом ездит то вверх, то вниз. И на черной доске выступают большие ровные буквы.
Вдруг скрипнула и приоткрылась дверь. Просунулась голова.
Это Женька Шурук пришел. Опоздал Женька. К середине второго урока явился.
Не видит его Софья Федоровна, выводит большие, ровные буквы.
Подмигнул Женька ребятам, взмахнул книжками и с разбегу нырнул под крайнюю парту.
Сразу шорох пошел по классу. Наклоняются ребята, заглядывают под парты, смеются.
Женька пыхтит и лезет все дальше под партами. Добрался до своего места и вдруг вынырнул, как из воды. Тут только Софья Федоровна повернулась и увидела его. А он уже сидит на месте, как будто с самого начала урока сидел.
Миронов посмотрел на Женьку, потом на Софью Федоровну и опять прыснул со смеху.
— Миронов! — закричала Софья Федоровна. — Встань сейчас же.
Миронов завозил по полу ногами и грохнул изо всей силы крышкой парты. Разве встанешь сразу, когда тебя парта в тиски зажала! Рванулся Миронов и встал наконец во весь рост.
Но и стоять ему тесно. Низенькая у него парта, узкая. Не повернуться в ней.
— Подними голову! — кричит Софья Федоровна. — Слышишь? Не опускай голову.
Опять скрипит дверь.
Это — Маня Карасева. Идет через весь класс на место. Сумкой машет, башмаками топает. Как будто так и надо приходить — к концу второго урока.
Не замечает ее Софья Федоровна.
— Ребята! — говорит она, — доставайте тетради! Вы будете писать. А Миронов будет стоять. Смотрите все на Миронова. Он до конца урока, как свечка, будет стоять, потому что он нам все время мешает учиться.
— А на перемене он опять будет с пером бегать, — сказал кто-то из ребят.
— Ты зачем на перемене с пером бегаешь? — спрашивает Софья Федоровна. — Еще не хватало, чтобы ты глаз кому-нибудь выколол! Ну, давайте, ребята, писать.
Стихли. Миронов стоит и смотрит на доску.
«ВЫРОС МОЩНЫЙ ДНЕПРОСТРОЙ» — большими белыми ровными буквами написано на доске.
— Напишем: «Вы-рос мощ-ный Дне-прострой». Чисто и красиво, — говорит Софья Федоровна.
Кто из ребят пишет, а кто и не пишет.
Соколов даже своей тетради из сумки не вынул.
Наклонился и ножиком вырезывает что-то на парте. Вся парта у него пестрит от узоров, как зебра.
Киссель раскрыл тетрадь, но писать ему нечем: забыл дома вставочку. Водит пальцем по тетради, как будто пишет.
А Маня Карасева, та, что явилась в класс позже всех, достает булку из сумки и начинает есть. Сидит и ест булку.
Чуть ли не у половины класса пересохли чернила. Ребята то и дело встают и ходят к другим партам макать перо в чернила. А Софья Федоровна будто ничего не видит и не слышит.
— Мы не будем торопиться, — говорит она, — мы будем писать чисто и красиво.
И вдруг внизу тихонько звякнул звонок. Опять дядя Вася с колокольчиком из учительской вышел. Не успел он еще как следует затарахтеть на лестнице, как все ребята уже вскочили с парт. Софья Федоровна бросила мел, вытерла платочком руки и рванула со стола портфель. Портфель щелкнул, замок раскрылся. И вместе с тетрадками на стол и на пол посыпались какие-то свертки, корки хлеба, аптечные коробочки и пузырьки.
