— Интервью для вашей газеты?
— Да ну что вы! Мы так…
— Если так, давайте поговорим. Только объясните, куда все подевались?
— А все уже второй день на работе в колхозе, — сказала Катя. И добавила: — Георгий Николаевич тоже там. Скоро будут. К обеду.
После репетиции девочки увлекли Наташу на скамейку за корпусом, спрятавшуюся в тени куста сирени.
— Ну, что ж, давайте говорить. — Наташа посмотрела на одну девочку, на другую и не могла сдержать улыбки: такие у них были серьезные, сосредоточенные лица.
— Катя, ты первая, — мотнула Неля головой.
— Нет, ты.
— Ладно, — не сразу согласилась Неля и наклонила голову. — Наташа, вы любите Георгия Николаевича?
Чего-чего, но такого вопроса Наташа не ожидала и смутилась не меньше, чем девочки.
— Вам это очень важно знать?
Неля посмотрела на Катю. Катя — на Нелю. И они вместе кивнули.
— Тогда придется отвечать… Мы друзья с Георгием Николаевичем. Я рада всегда его видеть. И что-то для него сделать. Но люблю ли я его? Не могу на это сказать ни да ни нет. Не знаю… Видите, какой неопределенный ответ. Но почему… почему вас это интересует?
Девочки замялись, потом обе вздохнули, разом открыли рот и рассмеялись.
— Катя, говори теперь ты.
Катя выпрямилась, посмотрела прямо перед собой и начала:
— Мы захотели с вами поговорить, потому что вы дружите с Георгием Николаевичем. Нет. Не так. Не потому что вы с ним дружите, а потому что… Ну в общем, вы к нему приезжаете в гости. И с нами плаваньем занимаетесь.
— Ну и что?
— Скажите, — проговорила она тихо, — если целуются, значит обязательно любят? Это правда? Ведь так?
Катя не просто спрашивала. Она настаивала на положительном ответе и ждала его. Она хотела, чтобы взрослый человек подтвердил ее мысли. Наташа еле сдерживала улыбку. Она бы рассмеялась, не будь перед ней этих двух милых девчонок. Но их так легко обидеть! К тому же и сам вопрос, когда она подумала, уже не показался столь смешным и наивным. Действительно, зачем целоваться, если не любят? Как же ответить?
— Понимаете, девочки, когда люди любят друг друга, они целуются…
— Значит, Ветка меня любит? — тихо спросила Катя. — Он все время хочет меня поцеловать.
Наташа улыбнулась:
— Я не договорила. Если люди целуются, это еще не значит, что они любят друг друга. Мне трудно сказать, любит ли тебя Ветка. Во всяком случае, он к тебе хорошо относится. Не так, как к другим. Даже я это вижу.
— А вчера он меня оскорбил. И я не знаю, что мне делать.
— А ты как к нему относишься?
Катя смутилась, стала поправлять складки на юбке.
— Ясно, — сказала Наташа. — Ты должна дать ему понять, что он виноват, и, если он действительно тебя уважает, он придет к тебе и извинится. Ну и ты его, конечно, простишь?
— Я не знаю.
— Наташа, а мне Пастушков стихи подарил, — Неля нерешительно протянула свернутую бумажку. — Он не смеется?
Наташа внимательно прочитала.
— Думаю, что нет. Ему хотелось высказать свое отношение к тебе, и он это сделал в форме стихов.
— Чудной какой-то. Говорит очень много. И все знает. Даже когда не знает…
Наташа старалась припомнить, возникали ли у нее подобные проблемы в таком возрасте. Пожалуй, нет. Но тут же она вспомнила, как однажды в отсутствие мамы покрасила губы, чтобы поразить мальчика, который приходил к ней заниматься физикой. Да, ей хотелось нравиться, ей хотелось выглядеть взрослее, старше, как и этим, таким смешным и серьезным девчонкам.
* * *Жора поплыл к берегу.
— Ты что, Копытин, накупался? — крикнула Наташа с середины реки.
— Мне пора.
— Тогда до ужина.
— До ужина, Наталья Сергеевна.
Копытин выбрался на берег, стал натягивать джинсы. У Наташи было лучшее положение: она могла оставаться в воде до прихода воспитанников. А Жора был вынужден бежать на футбольное поле. Там уже наверняка собирались команды.
И тут Наташа вдруг спросила:
— Что случилось с Веткой, ты знаешь?
— А что с ним случилось?
— Это я тебя спрашиваю. Я-то догадываюсь. По-моему, у него сегодня печальные глаза.
— Может, объелся клубники?
— Слушай, Копытин, прекрати свои шутки, или… — Наташа ударила согнутой ладонью по воде, брызги так и обрушились на Копытина.
— Больше не буду, сдаюсь, — Жора поднял руки.
— Так вот, обрати внимание на Ветку.
— Опять что-нибудь с Катей?
— А ты проницателен, Копытин. Да, с Катей.
Жора причесывался, старательно приглаживая топорщившиеся волосы и смотрел на Наташу.
— Слушай, а не погрязнем ли мы во всех этих сердечных делах? Если мы будем налаживать взаимоотношения между мальчиками и девочками, на остальное уже и времени не хватит. Пусть сами разбираются, а?
Наташа сердито посмотрела на Жору и, ни слова не говоря, нырнула головой назад. Жора попытался предположить, где покажется ее розовая шапочка, и уже стал волноваться, но тут Наташа с шумом вырвалась из воды почти на том же самом месте. Смахнув капли с лица, она посмотрела на Жору с сожалением:
— Эх ты! Хороший ты человек, Копытин, но… глупый.
Жора опешил.
— Почему же глупый?
— Да потому, что, кроме мускулов и быстрой реакции, ничего не видишь в ребятах.
— Почему же это я не вижу? Очень даже вижу. И психологию всякую учитываю. Но амуры… В их возрасте я девчонок вообще не воспринимал. Для меня они были все равно, что мальчишки, только занудливей.
— Ты не воспринимал, а другие воспринимают. По-разному ведь бывает. Вот и ребята твои — Булочкин, например, если не в футбол, то наверняка в оловянные солдатики играл бы. Да и Мамалыкин.
— Ну не скажи. А как он вел себя, когда Ветка за лилиями плавал?
— Как мужчина. А в основном они еще дети. Разумеется, и Ветка. Но все хорошее закладывается с детства. И все плохое тоже. Поэтому надо беречь хорошее. Скажем, его симпатию, заботливое отношение к Кате. Особенно, если учесть, что у него много отрицательных черт. Ты же воспитатель. Вот и подумай об этом.
— Ладно, подумаю, а ты все же вылезай, погрейся на солнышке. — Жора подал руку, помог Наташе выйти на берег. — А в чем там у них дело?
— Обидел Ветка Катю. Да извиниться, видимо, соображения не хватает. В общем, подсказать надо.
Жора задумчиво посмотрел на Наташу. Подсказать надо. А кто ему подскажет, что делать, как быть? Они друзья с Наташей, да. Но она все время ускользает. Вроде бы вот, рядом, такая близкая, своя, а потом — раз, и нет ее, стоит какая-то чужая девушка, с чужими глазами и мыслями.
— Надо знать, как хоть обидел. Обидеть можно по-всякому: ударить…
— Ну, до этого дело не дошло. Просто слово обидное сказал. А слово, сам понимаешь, часто бьет больнее кулака.
Приближаясь к футбольному полю, Жора услышал ребячьи голоса. Значит, уже собрались. Оказывается, мальчишки устроили соревнование на подтягивание. Тут были и Теоретик, и Костя Булочкин, и Мамалыкин… На перекладине висел Тигран Саркисович. Ребята хором кричали:
— Пять… шесть… семь…
Жора остановился посмотреть.
— …Девять…
Тигран Саркисович, который поначалу подтягивался быстро и даже как будто не дышал, стал заметно сдавать. Теперь, повиснув на вытянутых руках, он не спешил кверху, а делал глубокий вдох, задерживая дыхание, и лишь после этого начинал подтягиваться.
— …Двена…
До двенадцати он не дотянул. Руки разогнулись, и Тигран Саркисович спрыгнул на землю. Кто-то крикнул:
— Теперь очередь Ветки! Покажи класс, Ветка!
А Ветка сидел на траве и смотрел в одну точку на земле, упершись подбородком в согнутые колени.
— Ветка, — хлопнул его по спине Мамалыкин. — Очнись.
— Иди ты знаешь куда, — отмахнулся Ветка.
— Не знаешь, на какой козе к тебе подъехать, — сказал Мамалыкин. — Давай, кто там следующий. Ветка пропускает очередь.
Жора взял Ветку за плечо:
— Поднимайся, разговор есть.
Ветка лениво, нехотя встал, и Жора заметил, что тот уже по росту обогнал его. Он крикнул ребятам, чтобы были готовы, через три минуты тренировка, и повел Ветку вдоль поля.
— Георгий Николаевич, — побежал за ними Теоретик. — Я придумал один приемчик…
— Пастушков, извини, мне нужно поговорить с Виталием, потом расскажешь. Хорошо?
— Хорошо, — на ходу развернувшись, согласился Теоретик. — Я ведь в принципе.
Они прошли уже почти половину поля. Ветка молчал. А Жора не знал, как начать. Не сказать же ему: поди извинись. А может…
— Виталий, я расскажу сейчас маленький эпизод из моей не такой уж долгой, но насыщенной бурными событиями жизни.
Ветка поднял голову и изумленно посмотрел на Жору. Глядел он еще довольно хмуро, но, по-видимому, необычный, эпический стиль Копытина уже вывел его из состояния отрешенности.
— Училась со мной в классе девочка. Сидела передо мной. Волосы очень у нее были красивые. И вообще… Дружил я с ней. А потом как-то обозвал ее ябедой: разозлила она меня. Я сочинение домашнее не успел написать, потому что во дворе была важная футбольная встреча. Ну, учительнице сказал, что голова болела. А она и ляпни: «А мяч гонять целый день голова не болит». Или что-то в этом роде. Я тогда и выдал насчет ябеды.
