Мама включила в телефоне музыку и поехала рядом.
– Ну что, готов?
– Да!
И мы поехали, а Фредди Меркьюри запел:
Bicycle, bicycle, bicycle!
I want to ride my bicycle, bicycle, bicycle,
I want to ride my bicycle,
I want to ride my bike,
I want to ride my bicycle,
I want to ride it where I like. [6]
А мы пели вместе с ним. Ух, как же это было круто.
– Су-у-у-у-упер! – закричал я.
Мы ехали вдоль канала, на берегу которого гуляли толстые белые гуси и овцы, смотрели на жующих траву лошадей и на игрушечные домики, похожие на коробки с конфетами.
– Ему что, правда не нравятся «Звездные войны»? – крикнул я маме.
– Что?!
– Я не понимаю, как ему могут не нравиться Star Wars!
– А?!
– И в каком смысле он не верит в Супермена?
– Морковкин, я тебя не слышу! Поговорим потом! – прокричала мне мама.
Так мы катались целых два с половиной часа и ужасно проголодались. В конце концов мы припарковали велосипеды на маленькой площади, где было много кафе и вошли в одно из них. Пока нашу еду готовили, мама подключилась к вайфаю.
– Ну что же, попробуем найти твоего Ясона.
– Янсена.
– И как ты будешь его искать?
– В фейсбуке, конечно. А как еще?
Все-таки взрослым быть гораздо проще. Мне даже не пришло в голову там искать – у меня и фейсбука никакого нет.
– So… Your milkshake, coffee and two apple pies. – Официантка с серьгой в носу, как у Девицы, сняла с подноса еду и поставила на наш стол. – Enjoy your meal! [7]
– Thank you, – сказал я и набросился на молочный коктейль.
– Смотри, – мама положила передо мной телефон. – Тут целое полчище йоханов янсенов. Ты знаешь, как выглядит твой?
– У него усы. И очки. И фотоаппарат.
– Усы можно сбрить, а очки снять. Есть еще приметы?
– Ну… Он рыжий. Иногда он носит шляпу…
– Морковкин, милый, так мы его не найдем. Ты сам это понимаешь? – мама внимательно посмотрела на меня, и я увидел, что за эти два дня у нее на лице высыпали веснушки. Я вздохнул:
– Понимаю, но все-таки дай я посмотрю.
С экрана на меня смотрели янсены всех видов и размеров: молодые и старые, с детьми и с женами, с котами и собаками, усатые и безусые, лысые и волосатые, в очках и без очков, в шляпах и…
И тут я увидел Йохана. На фотографии он снова был в шляпе, а в руках держал фотоаппарат. Фотография был совсем маленькая, так что я не понял, Ad Astra ли это.
– Это он, – тихо сказал я и протянул маме телефон.
– Уверен?
– Сто пятьдесят процентов.
– Хорошо, Морковкин, – вздохнула она. – Я напишу ему. Только будь готов к тому, что он может не заметить сообщение от незнакомого человека, потому что оно попадет в папку, которую трудно найти. А если заметит, то все равно может не ответить, потому что, если твой Йохан такой известный, вряд ли у него есть время на встречи с поклонниками из России.
– Спасибо! – я вскочил и крепко обнял ее.
Выйдя из кафе, мы снова сели на велосипеды и поехали кататься по городу, полному велосипедистов, воды, солнца и крошечных магазинчиков, в каждый из которых хотелось заглянуть.
Так как вайфая у мамы не было, я все время умолял ее зайти в какое-нибудь кафе, чтобы проверить сообщения, но она не поддавалась.
– Потерпи, пожалуйста, до вечера. Если мы все время будем ходить в кафе, то растратим все деньги.
Терпеть получалось плохо, поэтому я все время придумывал предлоги, чтобы вернуться домой.
– Мам, что-то у меня живот болит… Мам, я устал… Мам, я хочу пить… Мам, я хочу писать… Мам, который час? Мам, а когда мы пойдем домой?
В конце концов она не выдержала:
– Господи, ну почему обязательно нужно вынуть из меня душу?
– Прости.
– Почему тебе, скажи на милость, вдруг приспичило увидеть этого фотографа? Ты ведь знал, куда мы едем, но ничего мне о нем не говорил.
– Ну… Я думал… – и я запнулся, не зная, что сказать.
– Индюк тоже думал и в суп попал, – сказала мама, совсем как бабушка, и щелкнула меня по носу. – Ладно, поехали домой, я сама уже устала.
Чтобы не злить ее, я решил не задавать больше вопросов и, когда мы пришли домой, сразу пошел в комнату. Через полчаса мама позвала меня ужинать.
– Что же ты ничего не спрашиваешь?
– Я подумал, что ты мне сама скажешь, если он ответит. Ну и чтобы в тебе осталось хоть немного души…
– Иногда ты меня очень удивляешь, суслик. Так вот… Он ответил.
– Покажи! – завопил я так громко, что макароны из моего рта вывалились обратно в тарелку.
– Спокойно. Плеваться необязательно. На, смотри. – И она протянула мне телефон.
В мессенджере было написано:
hello Marika
got your message
was surprised
a bit
%)
let’s meet
Tomorrow 7 p. m.
bar Vesper, Vinkenstraat 57
%) [8]
– Ты понял, что он написал?
– Что завтра в семь утра он нас ждет в баре «Веспер»?
– В семь вечера, слава богу. Придется теперь познакомиться с этим твоим Янсеном.
– Или твоим, – подумал я.
Когда мы вошли в бар, я сразу его увидел. Он сидел за стойкой со стаканом в руках и читал газету. Шляпы в этот раз не было, и я увидел, что волосы у него совсем белые. И тут я растерялся. Что я скажу ему? Как объясню все маме? Одно дело – писать письма, другое – говорить с незнакомым человеком и спрашивать его, не отец ли он моей мамы. Тем более когда моя мама стоит тут, ничего не подозревая о расследовании, которое провел ее сын.
– Hello, – сказал я.
– Hallo, – ответил Янсен.
– You are Johan Jansen?
– Ja. Yes.
– Do you love Pink Floyd?
– I did when I was young… [9]
И Йохан рассказал нам о том, как сходил с ума по Pink Floyd, особенно после того как у них вышел альбом “The Wall”.
– I had a tatoo, – он показал на ладонь. – Here. But it was removed when Waters had left [10].
Я не знал, кто такой Уотерс. Я только понимал, что tatoo – это татуировка. А remove – удалять. Мысли как мухи крутились у меня в голове и отдавались эхом:
