— А я не люблю желе, — объявила Лида.
— Отчего?
— Так. По-моему, невкусно, похоже на клей. Ужасная гадость!
Так за столом про кушанья не говорят! — заметила Луиза Карловна Лиде.
Коля даже покраснел за сестру, а Лева спросил Зиночку на ушко:
— Неужели эта строгая дама останется с нами на целый вечер?
— Да ведь это наша гувернантка. Она теперь всегда с нами. Не бойтесь! После обеда она будет добрее, — с лукавым видом прибавила Зиночка.
После обеда Луиза Карловна устроилась в уголку в кресле, закрыла глаза и перестала обращать внимание на то, что делалось вокруг нее.
— Бегать нельзя! После еды нехорошо бегать. Давайте в какую-нибудь смирную игру, — уговаривал Коля.
— Ну пожалуй, — согласился Лева. — Во что же?
— В черное и белое, — предложил кто-то из маленьких незнакомых гостей.
— Ну хорошо. Тащите стулья, садитесь!
— Барыня прислала сто рублей: что хотите, то купите, черного, белого не покупайте, «да» и «нет» не говорите. Что вы себе купите? — спросил Коля крошечную разодетую девочку.
— Платьице.
— Какого цвета?
— Красненькое.
— Только одно платьице и купите?
— Ах нет, еще…
— Ах «нет»! «Нет»!.. Фант, фант! — кричали дети.
— А вы, Петя? Вы себе, верно, платья не станете покупать? Вы себе, верно, в кондитерской желе купите, как сегодня, розовое?
— Да, да! Розовое, с белыми полосками, — сказал Петя, вспоминая про желе и забыв о правилах игры.
— Фант! С Пети три фанта, — смеясь, говорили кругом.
— Коля! Можно покупать все, что захочешь? — спросила Люба.
— Все, что угодно.
— Я себе лучше собачку куплю. Такую куплю, как Жучок.
— А какой Жучок? Цветом какой?
— Этого нельзя сказать.
— Нет, скажи. Что-нибудь скажи.
— Нет, ни за что не скажу, ведь он черный…
Общий хохот не дал договорить Любе.
Дольше других держалась Зиночка — до тех пор, пока дело не дошло до шляпки: какое у нее будет чудесное белое перо в новой атласной шляпе.
Все попались.
— Ну, теперь разыгрывать фанты! Чей фант вынется, что тому делать?
Всякие были фанты. Были «монахи», «соломинки», Любе пришлось кричать петухом, а Пете три раза обскакать комнату на одной ноге.
Наконец Лева объявил, что уже надоело, что гораздо лучше в жмурки побегать.
— Теперь можно, — согласился Коля. Принесли чистый платок. Ловить пришлось Лиде.
— Лида! Чур не подглядывать, — убеждал Коля, завязывая ей платок узлом на затылке.
— Нет-нет, Коля! Я по-честному. Видишь? Лида надвинула себе платок на глаза.
— Ну, где стоишь?
— За воротами.
— Что продаешь?
— Квас.
— Лови три года нас.
Коля закружил Лиду посреди комнаты и отбежал к стенке.
— Три года! Как бы не так!
Лида стремглав пустилась вперед. Плотный платок мешал ей дышать и ничего не давал видеть.
— Огонь! Огонь! — кричали ей отовсюду.
— Лида, ты не бросайся так. Ты себе нос расшибешь, — уговаривал ее Коля.
С Лидой случилось кое-что гораздо хуже. Чья-то большая холодная ладонь попалась ей вдруг в протянутые руки.
— Поймала, поймала! — радостно взвизгнула Лида и повалилась с разбегу головой прямо кому-то в колени.
— Ах, Боже мой! Что это у вас за глупая игра, дети! — недовольным голосом проговорила Луиза Карловна и поднялась с кресла. — Снимите вашу повязку! Разве можно так бегать по комнате?
Лида оторопела, переконфузилась, а Луиза Карловна попросила начать какую-нибудь другую игру.
— Какую же?
— Можно в залу танцевать пойти, — предложила всем Зиночка.
Все согласились, но Лида неохотно пошла с другими. В зале Луиза Карловна принялась сама устанавливать пары: Колю с Зиночкой, Любу с Петей. Лиде она подвела незнакомого ей мальчика.
— Вот и вам кавалер.
— Я с ним не хочу. Я не буду с ним танцевать! — бесцеремонно объявила Лида.
— Лида, как не стыдно?! Ну полно, Лида, — убеждал Коля.
— Ну что же, если ей не хочется, — вступаясь за Лиду, сказал Лева.
Мальчик обиделся, а Луиза Карловна сказала Зиночке по-французски, что в первый раз видит такую невоспитанную особу.
— Мы с тобою, Лида, лучше совсем не будем танцевать. Так посидим лучше, — предложил Лева.
Усидеть на месте оказалось, однако, претрудно. Луиза Карловна играла мастерски: ее пальцы в золотых кольцах так и летали по клавишам и разыгрывали такие веселые польки, такие проворные вальсы, что ноги сами просились танцевать.
В залу пришел лакей и зажег по стенам лампы. Огни ярко осветили пестрые юбочки, резвые ножки и розовые веселые лица.
— Лева! — заявила вдруг Лида. — Лева, не могу я больше сидеть!
Музыка заиграла что-то веселое — скоро, скоро, скоро!..
Вместо ответа Лева схватил Лиду за руки и принялся кружить по комнате не вальсом, а полькой, мельницей, скоро, скоро, скоро… Лидины косы разлетелись, легкое платьице поднялось и задевало за спинки стульев, за головы Пети и Любы. Лева вертел ее все быстрей и быстрей. Все расступились, перестали танцевать и смотрели.
— Дети, что же вы? — спросила, оборачиваясь, Луиза Карловна. — Ах, Боже мой! — вскрикнула она. — Тише! Стойте! Вы ушибетесь, перестаньте сейчас! Какие ужасные дети!
Она насилу поймала за платье и рассадила Лиду и Леву по стульям далеко друг от друга.
Лида даже не могла сердиться. Перед глазами у нее плыли, мелькали стены, мебель, окошки, чьи-то толстые ноги и тоненькие ножки стульев, — голова кружилась. На нее опять напала безумная веселость, которая всегда оканчивалась так печально.
Лакей внес в залу десерт: целый поднос с конфетами, фруктами и другими сластями. Дети всей гурьбой подлетели к столу. На минуту все стихло. Только и слышно было, как рвались конфетные бумажки, щелкали и хрустели орехи.
— Петя, закрой глаза и открой рот, — предложила Люба.
— Зачем?
— Уж увидишь. Закрой и отгадай, что будет во рту.
— Конфетка, мармеладка! — объявил, без ошибки угадав, Петя.
— Ну, теперь ты.
Люба зажмурилась и доверчиво разинула рот.
— Аи, аи! Тьфу! Фи, как гадко! — говорила, выплевывая фантик, Люба. — Петя… у, злой, гадкий! Он мне бумагу в рот сунул, — жаловалась она.
В зале было шумно и весело. Все что-то болтали, чему-то смеялись, перебрасывались конфетами, шелухой и фруктами.
— Еще играть! Опять играть! — крикнула Лида и вскочила с места.
— В соседки!
— В рассмешки, в кухню!
— В рассмешки! Давайте в рассмешки. Я буду рассмеивать, — вызвался Лева.
Посреди комнаты сдвинулся тесный кружок.
— Вы кто будете?
— Ступка.
— А ты?
— Ухват.
— А ты, Лида?
— Сковорода.
— Сковорода, ступка, ухват, помело, кастрюля, чумичка! — говорил, пересчитывая по пальцам, Лева.
— Сударыня! Позвольте узнать, что это у вас такое?
— Ступка, — ответила развеселившаяся, разгоревшаяся Зиночка.
— Ступка! Ну а это? Неужели тоже ступка? — спрашивал Лева, указывая на медальон на шейке у Зиночки.
— Ступка, — выговорила Зиночка чуть слышно.
— Странно! Такая нарядная барышня — и на шее ступка. И здесь ступка?
— Ступ… — не договорила Зиночка и залилась тихим тоненьким смехом.
Петю не пришлось и рассмеивать. Он насилу мог объявить, что он — помело, потом расхохотался, подавился конфеткой и насмешил всех до слез.
— Ну, теперь Лида, — объявил вслух, подходя к ней, Лева.
— Она — хохотунья, она ни за что не удержится, — заметила Зиночка.
— Вы так думаете? А вот увидим.
Лида крепко сжала губы.
— Лидия Васильевна, вы, если я не ошибаюсь, сковорода?
— Сковорода.
— Неужели же сковорода? — жалобно спросил Лева.
— Сковорода! — громко ответила Лида.
— Значит, и вместо лица у вас — сковорода?
Этот плут Лева!.. Он спрашивал так, как будто сейчас готов был заплакать, оттого что у Лиды вместо лица сковорода. Все оставили еду и, смеясь, смотрели на Лиду: удержится ли? У Лиды все жилки задрожали от смеха. Она поджала губы, собрала последние силы и крикнула, чтобы не засмеяться:
— Сковорода!
— Тише! Не кричать! — строго заметила Луиза Карловна.
— Боже мой, Боже мой, везде-то у нее сковорода, — плакал Лева. — И это сковорода?..
— Сковорода! — закричала во весь голос Лида.
— Это ни на что не похоже! Я вам говорю, не кричать! Разве вы не слышите? — сказала, подбегая к ней, Луиза Карловна.
— Сковорода! — выпалила и ей Лида.
И Лева, и Лида, и дети — все разом расхохотались, так и покатились от смеха. Во всей комнате только и слышно было:
— Ха, ха, ха! Сковорода!.. Ха, ха, ха!..
— Что это значит — сковорода? Как вы смеете мне говорить: сковорода? — не понимая, в чем дело, повторяла, горячась, Луиза Карловна.
— Сковорода! — повторила сквозь смех раззадоренная общим весельем Лида.
