Но Генерал молчал. Он сидел на скамье перед домиком, под самым окном. Сегодня тесная комнатка как-то уж слишком давила на его воображение.
— Носик говорил, что солдаты им какой-то сюрприз приготовили, — снова начал Митшлих.
Тут Генерал не выдержал.
— Так катись к своему Носику! — заорал он в окно. — А ну, давай! Думаешь, заплачем? Все, все можете убираться!
Нервы у него явно подкачали. Неудивительно, если даже лучшие друзья его покидают. Герберт это заметил. И решил помочь приятелю.
— Эй, Штреке, — крикнул он, — поднимись-ка на крышу! Может, увидишь Пингвина.
Штрекенбах быстро залез на домик. Но надвигающаяся темень резко ухудшила видимость. Внизу с нетерпением ждали вестей три стойких друга, с надеждой взирая наверх, словно оттуда могла прийти весть о чуде. Ну, к примеру: пай-мальчишки толпами бегут к ним. Бегут и взывают: «Генерал, прими нас в свою игру. Ах, на пустыре так скучно и пусто! Эх, вот бы снова поохотиться на львов у берегов Огове…»
— Порядком темно, — доложил Штрекенбах сверху.
— Спускайся, — устало проговорил Генерал. — Собираем манатки и пошли по домам.
— Ку-ку, ку-ку… — донеслось до них из открытого окна.
Пять раз.
— А не разности ли нам вдребезги эту милую дачку? В подарок Пингвину?.. — предложил Герберт.
Но Генерал устало отмахнулся. Он тщательно запер дверь, а ключ, как всегда, спрятал под бочку с водой. И четыре стойких участника многочисленных экспедиций по непроторенным и неведомым тропам покинули свой последний КП. Тихонько, как еще никогда в жизни, удалялись они сегодня из Кембема. Они позабыли даже начертать на садовой дорожке три тайных знака.
И, только проходя мимо большой липы, от которой кратчайшим путем можно добраться до оазиса, Герберт молвил решающее слово. Хлопнув по плечу Генерала, совсем павшего духом, он сказал:
— Думаешь небось, Герберт Воринг отправится сейчас домой и послушненько уляжется в постельку? Как бы не так! Прежде всего он отправится на верхотуру!
И, уцепившись за ветку, он вскарабкался на дерево. Штрекенбах, Митшлих и Генерал с удивлением наблюдали за ним.
— Ни души! — уверенно крикнул Герберт сверху, хотя пустырь уже окутала тьма. — И в бараке ни огонька. Их давно и след простыл. Спорим?
Он ловко спустился на землю и с вызывающим видом остановился перед друзьями.
— А теперь я отправлюсь в барак за своим пистолетом. И тут… — Герберт многозначительна подмигнул Генералу. — Пошли?
Генерал медлил. Зато Штрекенбах выпалил:
— Я с тобой!
— И я тоже, — сказал Митшлих. Это прозвучало почти восторженно.
Генерал недоверчиво поглядел на друзей. Он не решался сказать им, что затишье на пустыре кажется ему подозрительным. К тому же у него зародилось сомнение, не подхлестывает ли их простое любопытство. «Все еще мечтают о передатчике этого Носика», — подумал он.
— Ну, великий мастер-ломастер, — окликнул его Герберт, — Заснул?
— Если вы считаете… — запинаясь, произнес «великий мастер».
— Сегодня я, кажется, на все способен, — расхвастался Герберт. — Так и залил бы их командный пункт горчицей.
Эти слова вновь вселили в Генерала мужество. Как-никак надо показать этим пай-мальчикам, что они не сдадутся без боя. «Вот уж отведем душу!»
— Пусть первым идет Штреке, — решил наконец Генерал. — Как авангард. Смекнули?
Штрекенбах согласился.
— Ну, все. Мы ждем минут пять. Разведай, нет ли какой опасности. И коротко свистни. А мы с клотика дадим ответ. Ясно?
— А если что не так? — спросил Митшлих.
— Через пять минут подошлем подкрепление, — раздраженно бросил Генерал.
— Тогда ладно, — согласился Митшлих. — А если они и подкрепление схватят?
— Ну знаешь ли, двоих наших им не схватить, — вставил Герберт.
— А через три минуты прибуду я сам, — добавил Генерал и по-мужски пожал всем троим руки.
Прощание выглядело весьма торжественно.
— Авангард вперед! Шагом марш!
Штрекенбах припустил галопом. Небольшую часть пути друзья хоть с трудом, но провожали его глазами. А потом Герберт, вскарабкавшись на клотик, доложил:
— Вот он, кажется, достиг пустыря… Пожалуй, он уже у барака… Подождите-ка, там кто-то есть… Нет, я ошибся… А теперь… ничего вообще не вижу…
— Тише! — прошипел внизу Генерал.
Они напряженно вслушивались. Но свиста слышно не было. Ничего!
— Может, он свистнул, когда Герберт болтал? — предположил Митшлих.
— Да замолчи ты! — крикнул Генерал и, растянувшись на траве, приложил ухо к земле.
Потом не спеша поднялся и стал внимательно следить за секундной стрелкой, торопливо бегущей по циферблату. Герберт спрыгнул с дерева и заглянул ему через плечо.
— Пять минут, наверное, прошло, — сказал он.
Полководец крепко сжал губы. «Только не раскисать!» — подумал он. И с точностью до секунды, как на стадионе, подал команду:
— Подкрепление вперед!
Герберт шагнул к нему и строго взглянул ему в глаза.
— Честное слово, придешь? — прошептал он.
— Честное слово.
— Ладно, — кивнул Герберт. — Пошли, Митше.
Теперь исчезли и эти двое. Не прошли они и пятидесяти метров, как их проглотила тьма.
Подняв воротник куртки. Генерал задумчиво прислонился к дереву. Наблюдая за бегом светящейся стрелки, он вдруг ощутил окружающую его тишину и почувствовал себя страшно одиноким. Больше всего ему хотелось сейчас домой. Вовсе не из страха. Просто очень уж противно, что ни на кого нельзя положиться. Все началось с того самого дня, как появился этот Носик. Так где же тут собака зарыта? Сколько Генерал ни думал, придумать ничего не мог. «Может, — размышлял он, — все пошло бы иначе, если б я тогда у айсберга не накричал на этого Носа-Носище? Но почему у него хватило духу рискнуть?»
Осталась последняя минута! «Хватит ли у меня горчицы? Вымажу весь барак. Месть! Пусть потом хоть излупцуют. Плевать! Меня не запугаешь. Уж кого-кого, а только не меня!»
Еще двадцать секунд. «Я бы им и не то еще устроил, если бы не история с лейтенантом. А их теперь водой не разольешь, говорит Герберт. Ему рассказывала Эрика. Эта курица просто бредит лейтенантом. Если бы мы почаще тогда играли в военные игры да еще солдат вызывали…»
Три минуты прошли.
Внимание! Не свист ли это вдали?
Генерал медленно двинулся вперед. Потом прибавил шагу, потом побежал — все быстрее и быстрее. Может, ребята уже все там вверх дном перевернули? «Вполне вероятно, — решил он. — Только бы отпечатков не оставили. Но почему они не подают знака? Чудно. Может, те действительно провели сигнализацию?.. Что ж, с них станется. Но собрать передатчик Носику слабо! Он на все у мамочки разрешения спрашивает».
Генерал осторожно прокрался вдоль кустарника и вылез через заросли на бывший пустырь. Здесь царила тишина, кругом — ни души. Загадочно. Он обошел барак. «С другой стороны войти, пожалуй, безопасней».
Ага! Из одного окна падает яркий свет.
Генерал тотчас бросился на землю и по-пластунски пополз к окну. Осторожно приподнявшись, он сквозь щель между занавесками заглянул в барак. Но тут же снова пригнулся.
Нет, это невероятно! За столом сидели человек десять мальчишек и девчонок и к чему-то напряженно прислушивались. Ни звука не доносилось до Генерала. Но он совершенно отчетливо разглядел Штрекенбаха, и Митшлиха, и Пингвина. Они тоже сидели в общем кругу и делали вид, что никакого Генерала знать не знают. «Может, я не заметил фрау Хёфлих?» — подумал Генерал.
Он снова поднял голову и стал разглядывать ребят сквозь щель в занавеске. Нет, ребята были одни… Они уставились в какую-то точку на столе, которую Генерал разглядеть не мог. Он даже приподнялся на цыпочки. Но ему загораживала чья-то спина. Ага, не чья-то, а Носика. А что это у него на голове? Наушники? Неужели у них настоящий приемник? Значит, Пингвин не выдумал?
Генерал отполз немного назад и взглянул на крышу. Верно! Там есть что-то вроде антенны. Или их две?
Смеются!
Он быстро пригнулся. Неужели они его узнали?
Но все было спокойно. Никто не выскочил из барака. Генерал не спеша поднялся и сунул руки в карманы. Ребята в бараке весело смеялись. Но Генералу этот смех казался ироническим, мало того — презрительным. Ведь даже Герберт его покинул! Чертовски горько было у него на душе, когда он пошел обратно через пустырь. Есть там у них сигнализация, нет ли ее — теперь ему все безразлично. И мысли о мести куда-то улетучились. Никого у него не осталось. Тех, кто в бараке, он и знать не хочет. Да ну их всех! Он покажет им, что такое презрение. Ни единого слова не сорвется с его губ.
Вот он уже у прохода в изгороди, оглянулся назад. Попробовал покачаться на крышке люка. Но и это не удалось. Может, они убрали крышку, а люк засыпали? Все здесь теперь изменилось. «Хорошо еще, что темно, — подумал он, — глаза б мои не смотрели на их дурацкий садочек».
