А как отбыл он с Банником, Воеводу сразу в дом перенесли. Три дня и три ночи проспал воин славный, и были ему сновидения не простые, а вещие.
Но о том в другой сказке сказывается.
А этой конец пришел.
Кто сразу о снах Воеводы узнать хочет, тому путь в главу двадцать пятую лежит.
А дальше нас продолжение истории про Златогорку и Серафима дожидается.
Появилось у духов леса Заповедного увлечение новое — смертными оборачиваться и в горы снежные летать. Повыше вскарабкаются и на полозьях деревянных да саночках вниз по склону мчатся.
Баба Яга сразу предупредила. Ежели дух в образе смертного поранится, то назад обернуться не скоро сможет. Но внимания на слова ее мало кто обратил. Мол, Старая всегда чем-то недовольна.
У Златогорки с Серафимом к этому времени уж трое детишек народилося. Но нравом дочь Соловья-Разбойника по-прежнему бойкая была. Из-за этого часто случались у них ссоры по всякому поводу пустячному. Одно спасение — спать, обнявшись, могли.[102] После этого пол дня друг другу слова поперек не скажут. Но к вечеру, видать, проходила сила успокоительная, и вновь они отношения выяснять принимались.
Как духи в горы кататься повадились, так и Златогорке это сразу понадобилось. Да чтоб не только она одна, а все семейство на полозья встало. Серафим поначалу мысли дурные из головы ей выбросить посоветовал. Но сразу понял, не отступится жена от намеренья своего.
Оказалось, не так уж и страшно это — вниз с горы нестись. И быстро они, даже младшенький, от камней и деревьев уворачиваться научились да на пригорках небольших подпрыгивать. Высоко не забирались, и с детьми склоны пологие больше все выбирали.
* * *
Но дошел как-то до Златогорки слух. Жена молодая беса Терентия с самой вершины скатиться сумела. И ей, конечно, это сделать захотелося.
Серафим внизу с детьми поджидать остался, а она с духами молодыми наверх карабкаться пошла. Только на горе все не так просто оказалося. Ветер холодный сквозь одеяние пробирается, и духи в долине совсем маленькими виднеются.
Молодежь не впервой отсюда спускалась, и с гиканьем веселым вниз понеслась. Златогорка, раздумывая не долго, тоже за ними устремилась. Мимо скал черных по просеке лесной склон миновала и к долине подъезжать начала.[103] Впереди небольшой пригорочек был. Все через него прыгали, не задумываясь, и она, конечно, не удержалася. Только, пока по воздуху летела, ветра порыв сильный случился. Крутануло ее и вместо полозьев на спину опустило. Лежит в снегу, место ушибленное потирает.
Серафим, как падение жены увидал, сразу наверх бросился. И подоспел вовремя. Не получалось у Златогорки самой встать, и пришлось ее вниз на руках нести.
* * *
Целители лесные только головами покачали. Сломала Златогорка от падения неудачного спину свою, и сбылось Бабы Яги предсказание.
Пришлось Серафиму все хозяйство домашнее на себя брать. Но на судьбу не роптал и везде поспевать старался. И в лесу порядок навести, и детей в Школу лесную проводить, и дома прибраться. А для жены колясочку деревянную сладил, чтоб не сидела, в четырех стенах запертая, и часто в лес на прогулки вывозил. Только, как узнала она, что помочь ей мало что может, замкнулась в себе и ни с кем почти не разговаривала.
Время шло, а от мазей да купаний в источнике целебном лучше не становилося. И стала Златогорка к Серафиму с разговорами подступать. Чтоб отправил её в лес дремучий, а себе здоровую жену подыскал. А то совсем в дитя малое превратилась, сесть без помощи посторонней и то не получается.
И хоть сильно леший ругался, каждый раз к разговору этому подводила. Мол, и братья ее согласные, чтоб жить к ним перебралась.
Как услышал Серафим, что она за спиной его уж и с братьями сговориться успела, колясочку к себе развернул и говорит:
— Слушай и запоминай. Люблю я тебя по-прежнему. И детям нашим мамка другая не нужна. Сколько нужно для поправки твоей, столько и терпеть будем.
— А ежели никогда больше ходить не буду? — спрашивает.
— Значит, до смерти твоей, — отрезал леший. — И разговор этот больше не начинай.
А сам Златогорку до дома довез и к Бабе Яге отправился. Не помогали совсем травы да мази целебные. Может, она зелье волшебное присоветует, иль заговор древний сотворит.
Яга и так уж о горе внучкином наслышана была.
— Да разве смолчала бы, — говорит, — коль заклинаньем каким помочь можно было. Не слушают духи меня, Старую. До сих пор в горы шастают.
Только Серафим отступаться не хотел.
— Неужто, — говорит, — средства, пусть даже крайнего, не имеется.
Посмотрела на него Яга взглядом испытующим:
— Правильно сказал, крайнее оно. И вместо одного калеки целых два получиться может.
— Все равно говори, — настоял Серафим.
* * *
И поведала Яга лешему о Целителе главном, что над всеми целителями властвовал. Далеко он от леса Заповедного живет — за облаками на вершине высокой. И тем помогает только, кто добраться до него сможет.
Серафим, не раздумывая, на гору ту путь указать попросил.
Вернулся домой радостный. Яга, говорит, о средстве верном сказывала. Скоро в края дальние двинемся.
Сговорился леший с сестрицей своей, чтоб за детьми да домом присмотрела. Жену в колясочку посадил и к Целителю на поклон отправился. Но как леса да долины закончились, пришлось дальше её на себе нести. К спине веревками привязал, идет потихоньку, на посох дубовый опирается.
Златогорка поначалу отговорить его все пыталася. Но как поняла, что не отступится муж от затеи своей, разговорами больше не докучала.
Рано ли, поздно ли, добрались они до горы, о которой Яга сказывала. Глядят, скалы да лед кругом, и вершина вся облаками укутана. Леший сразу за обустройство принялся. Шалашик небольшой сладил и жену в нем положил. А сам посмотреть пошел, с какой стороны к горе подступиться можно. Все к тому шло, что вверх прямиком по скалам карабкаться придется. Ни тропинок, ни ступенек нигде видно не было.
Проспали они ночь в шалаше, а наутро Серафим жену потеплее укутал, опять к спине привязал и к Целителю на вершину отправился. Как увидела Златогорка, куда он идти собрался, опять заголосила, чтоб бросил её с обрыва и не мучался больше. Только леший на это ничего ей отвечать не стал. Когти звериные на ноги да на руки нацепил и вверх пополз.
Не раз ему останавливаться пришлось. Жену от себя отвязывать да снегом, чтоб не замерзла, растирать.
Добрались они к вечеру до облаков самых. Под выступом скалы примостилися, друг к другу прижались и задремали так. А как солнца луч первый показался, Серафим вновь в путь двинулся.
Только дальше лед сплошной начался, и когти по нему скользить стали. Да и в облаках, руку протянуть — не видать ничего. Будто в молоке белом идешь.
Просил леший духов местных подсобить малость и путь наверх указать. Но, видать, не понравилось им, что покой их нарушить посмели, и не ответили ему. А вдобавок еще снег с метелью наслали.
Как во второй раз Серафим чуть-чуть в пропасть не сорвался, понял он, что не получится у них ничего, и вниз спускаться придется. Даже Златогорка притихла и голову ему на плечо уронила. Замерзла, видать, совсем.
А духам горным только этого и надо было.[104] И вьюга сразу успокоилась, и облака, путь вниз открывая, расступились.
* * *
Спустился потихоньку леший к подножию и к шалашу назад побрел. Златогорку отдохнуть положил, а сам ягоды да грибы собирать отправился. Но не долго им в одиночестве быть пришлось. Ватага духов молодых из лесов дальних поблизости расположилась и тоже на скалы карабкаться собралась.
Подивились они, что леший с когтями одними, да еще с женою больной на гору забраться хочет. Но поведал он им о Целителе, что на самой вершине живет.
Тут духи ему и сказывают, мол, гору без облаков только раз в году увидеть можно. И завтра день такой наступить должен. Но о Целителе они слыхом не слыхивали. Правда, и до вершины никто из них добраться не смог.
Серафим уж и сам сомневаться начал. Что это за дух такой, холодов не боящийся. Да и зачем ему на верхотуру эту забираться понадобилось. Но и в словах Бабы Яги он усомниться тоже не мог.
* * *
Пожалела молодежь лешего с женою больной и в связку веревочную последним взяла. Но вначале к поляне лесной все направились. Лежали на ней камни невеликие, и на каждом имя, а то и два выбито было. Это, спутники их новые пояснили, в память о тех, кто с горы не вернулся и под лавиною снежной иль в пропасти ледяной погиб.
Помолчали духи, друзей вспоминая, цветы полевые положили и к горе отправились.
Облака, как и сказывали, другие места проведать разбрелись и путь к вершине открыли. Молодежь уж не впервой здесь по скалам карабкалась и ходко вверх двинулась. Но как на хребты первые взобрались, вниз собираться начала. Ежели дальше пойдем, говорят, облака путь обратный закрыть могут.
