– И вообще ты мне надоел!
Тимка был обескуражен. Ему хотелось сказать что-нибудь колкое, что бы крепко задело Светку, но, как назло, ничего не приходило на ум. Он стоял, растопырив руки, открыв рот, будто куковал:
– А ты… А ты… А я… – и неожиданно для самого себя выпалил: – А я не открою тебе одной страшной тайны!
Светка засмеялась, смекнув, что Тимка хочет поймать ее на дешевую удочку.
– Чего смеешься? – горячился Тимка. – Если бы я рассказал о ней, у тебя волосы дыбом встали.
На этот раз Светка не засмеялась. Что-то правдивое было в словах брата. Она и раньше замечала, что Тимка скрывает что-то от нее. Но что – не могла ни догадаться, ни выследить. А вдруг и в самом деле у него имеется тайна?
– Ты не врешь, Тима? – миролюбиво и очень ласково произнесла Светка, отходя от двери.
– Зачем я буду врать? Мы только вдвоем знаем эту тайну – я да Андрюшка.
– А мне скажешь?
– Тебе, такой занозе? – крикнул обидчиво Тимка. – Ты вон выручить меня не хочешь.
– А если я схожу за картошкой – скажешь?
Тимка ликовал: наконец-то поймал Светку! Теперь он шел напролом.
– Тогда скажу.
А сам подумал: «Черта два ты узнаешь нашу тайну». Светка сразу засобиралась к бабушке, взяла корзинку и уже с порога довольно внушительно заявила:
– Смотри, Тимка, обманешь – всю жизнь жалеть будешь.
Тимку хоть и встревожили эти слова, но настроение было отличное. Он вслед за Светкой выскочил во двор и пошел к «Веселому керогазу». Там уже собрались почти все, но, к удивлению, никто ничем не занимался. Ребята были чем-то взволнованы и возбуждены: спорили, стараясь перекричать друг друга, размахивали руками. Алька еще издали закричал Тимке:
– Сейчас Фаддеич был, сказал, что нам речное училище отдает списанный баркас! Фаддеич говорит, что из него можно такой корабль соорудить, что хоть сразу в океан!
Тимка одурел от этой новости. Он только улыбался да восклицал:
– Да ну! Да ну!
Димка Удодов бросился к дверям.
– Пойду Яшке с Котькой расскажу! – и умчался.
– А где же он? – спросил, наконец, Тимка.
– Кто? Баркас?
– Да нет, Фаддеич.
– Ушел куда-то. Андрюшку взял с собой. Говорит, скоро вернутся, а потом все пойдем смотреть баркас.
Вот это повезло! Нет, не зря Тимке сегодня не хотелось идти в старый город! Светка, конечно, разозлится, если узнает, что они с Фаддеичем ушли смотреть баркас!
Однако время шло, а Фаддеича с Андрюшкой все не было. У Тимки лопнуло терпение, пошел во двор посмотреть: не идут ли. И чуть нос в нос не столкнулся со Светкой. Она торопливо шла домой с тяжелой корзинкой. Тимка с ходу рассказал ей новость, а она похвасталась:
– Тимк, ты погляди, что я нашла, – и вынула из корзинки новехонькую коричневую дамскую туфлю на высоком каблуке.
– Ого! – воскликнул Тимка, беря туфлю. – Красивая. А вторая где?
Светка засмеялась, услыхав этот глупый вопрос.
– Спроси у того, кто потерял эту.
– Не ношеная…
– Какой ты проницательный, – съехидничала Светка. – И как ты только узнал?
Тимка разозлился.
– Ну и валяй отсюда!
– А тайну? Когда расскажешь?
– После… Вечером, – неохотно ответил Тимка.
– А я тогда тебе тоже что-то страшное расскажу. – И не утерпев, проговорила. – Промтоварный магазин, что рядом с бабушкой, кто-то сегодня ночью ограбил.
– Да ну! – воскликнул Тимка. – И сильно ограбили?
– Сильно! А сторожа связали и тряпку в рот засунули, чтобы не кричал. Просто жутко!
Тимка вдруг округлил глаза:
– Светк, а если эта туфля из того магазина? Может, ее воры уронили?
Светка так и ахнула.
– Ну ты скажешь! Магазин вон где – в старом городе, а я нашла туфлю у церквушки.
– Что?! – заорал Тимка. – Где нашла?
– Ты что, взбесился? – совсем струсила Светка. – У церквушки, говорю.
– Тсс! – прошептал Тимка, схватил Светку за руку и потащил в глубь двора. – Никому ни слова больше! Неси корзинку домой. Быстро.
Перепуганная Светка понеслась домой, а Тимка сначала бросился к «Веселому керогазу», но, вспомнив, что Андрюшки нет, беспомощно остановился. Что же делать? «Это, наверное, работа Сыча и его приятелей. Не иначе! Надо проверить. Немедленно. Только как без Андрюшки лезть в подземелье? Боязно что-то…» В это время увидел Светку: она бежала из дому. «С ней пойдем!» – решил Тимка. Вскочил, замахал рукой:
– Эй, Светка, сюда!
А сам торопливо направился к пустырю. Светка еле догнала брата.
– Ты куда?
– Иди, знай! – отрывисто бросил Тимка. Но, пройдя молча шагов тридцать, остановился, серьезно глянул Светке в глаза:
– Сейчас ты узнаешь нашу тайну. Сама увидишь. Гляди – никому ни слова. Не скажешь?
– Нет.
– Клянись!
Светка сделала свирепое лицо и придушенным голосом прошипела:
– Клянусь…
…Андрюшка мчался домой, как на крыльях: какую радость несет он друзьям! На этой неделе речники сами, на своей грузовой машине, привезут баркас. Андрюшка видел его: большой, старый, развалившийся. Но Фаддеич только потирал руки и хвалил: «Красавец! Прямо-таки молодец! Сделаем – речники пожалеют, что отдали».
Во дворе Андрюшку окликнул взволнованный Тимка. Рядом с ним стояла Светка. Андрюшка догадался – произошла какая-то беда.
– Что случилось?
– Тише, – прошептал Тимка. – Идем! – и потащил его в скверик.
Тимка сначала не знал, с чего начать, но потом рассказал о грабеже промтоварного магазинчика, о Светкиной находке возле церквушки и о том, как Тимка слазил со Светкой в подземелье.
– Ну? – спросил Андрюшка и почувствовал, как холодеет сердце.
– Они! Чего там только нет! И костюмы, и ботинки, и туфли женские, и рубахи… И все новое, в коробках лежит…
Тимка и Светка что-то говорили еще, но Андрюшка ничего не слышал. «Что же делать? – метались мысли. – В милицию идти? Тогда Сыч пропал. А если не идти – нечестно. Ведь не могут же они скрыть такое преступление! Такое никогда им не простится. Эх, пойду сейчас к Сычу и все скажу ему. Пусть тогда не думает, что мы тайно выследили и в милицию заявили».
Андрюшка посоветовался с Тимкой и Светкой. Те согласились, что так будет справедливо.
– Иди, Андрюшка, иди, – сказала Светка. – Возможно, Макаров и не виноват вовсе. А если ему нужна будет помощь – мы поможем!
– Верно! – подтвердил Тимка и даже растрогался от последних слов Светки. «Все-таки она у меня молодец!» – подумал он.
Полный расчет. Волки. Сыч бледнеет. «За кого ты меня принимаешь?» «Думай, Федюнька…» Светка и Тимка жмут руку СычуБежать через двор Сыч побоялся – могли поймать старик Зубов и Петро. Поэтому кинулся в огород, топча все на пути своем. Перемахнул забор и очутился на пустыре. Только здесь, почувствовав себя в безопасности, Сыч остановился, перевел дыхание. Там, в Зубовском дворе, орал благим матом Заяц. Это Сыч побил его. Побил сильно. На помощь Зайцу бросились старик Зубов и Петро. Зубов схватил палку и крепко огрел ею Сыча. Плохо пришлось бы Сычу, если бы он не удрал. «Воет! – злорадно улыбнулся Сыч, прислушиваясь. – Так тебе и надо!»
Все случилось так.
К Зубовым пришел Жмырь. На этот раз он не вошел в дом, не стал искать Зайца, а сразу полез на сеновал к Сычу.
– Я тебе одну штуку скажу… Ты не продашь? – без всяких вступлений произнес Жмырь.
Сыч удивился, пожал плечами. Это, считай, впервые Жмырь разговаривает с ним так. Он больше дружил с Зайцем. Друзья – водой не разольешь.
– Не продам, – ответил Сыч.
– Ярмарку помнишь?
Еще бы не помнить! На теле только недавно сошли синяки, набитые Сенькой.
– Так вот – платок с деньгами, что ты увел у тетки, Заяц схапал. Из твоего кармана, когда ты побежал. Заяц специально тебя пугнул тогда…
Сыча словно обухом ударили эти слова.
– Откуда знаешь?
– Заяц сам хвастался. Хрычу деньги отдал. Сенька, как узнал, тебя жалел, что зря поколотил, а Зайца бить не стал – Петра да Хрыча побоялся.
«Почему он мне все выложил?» – подумал Сыч, исподлобья взглянув на Жмыря.
Объяснилось все просто – Жмырь поссорился с Зайцем и решил отомстить ему. Он был уверен, что Сыч не простит.
Обида, злость захлестнули Сыча. «Все вы гады: и ты, Жмырь, и Сенька, и Заяц, и Петро, и старый Зубов. Как волки, кто у кого кусок вырвет. А чуть что и предать готовы. Вот как теперь Жмырь…». Особенно больно, что и старик дрянью оказался. А ведь все про честность разговаривал. А сам деньги принял от Зайца, за которые Сыча жестоко избил Сенька. Ведь знали и не заступились…
– Ну ладно, Жмырь, – глухо произнес Сыч. – Спасибо, что сказал…
Чуть ли не полдня прождал Сыч удобного момента и вот расплатился… Рев, наконец, утих. Сыч ощупал внутренний карман – бумажник лежал на месте. А новая рубаха пусть пропадает. Больше Сыч не вернется к Зубову. Все. Кончено.
