Выйдя из своей калитки, мистер Мередит увидел в проезжавшем мимо экипаже доктора Блайта и его жену. У священника вытянулось лицо. Миссис Блайт уезжала… не было смысла идти в Инглсайд. А ему так хотелось с кем-нибудь немного поговорить. Пока он с довольно унылым видом разглядывал пейзаж, закатные лучи осветили стоявший на холме старый дом Уэстов, и он засиял розовым светом, как маяк доброй надежды. Мистер Мередит неожиданно вспомнил о Розмари и Эллен Уэст. Он подумал, что с удовольствием снова послушал бы язвительные речи Эллен и увидел приятную, спокойную улыбку Розмари, ее безмятежные небесно-голубые глаза. Как это говорилось в том старом стихотворении Филипа Сидни? «Взгляд этих глаз всегда дарует утешенье» — сказано прямо про нее. А ему так нужно было утешение. Почему бы не навестить их? Он вспомнил, что Эллен просила его заходить иногда, а еще была книга Розмари, которую надо вернуть… он обязательно должен вернуть ее, пока не забыл. У него возникло неприятное подозрение, что в его библиотеке очень много книг, которые он одалживал в разное время у разных людей и забывал вернуть. Несомненно, его долгом было не допустить этого в данном случае. Он прошел в свой кабинет, взял книгу и направился в Долину Радуг.
Вечером, возвращаясь с похорон миссис Майры Марри, мисс Корнелия и Мэри Ванс зашли в Инглсайд. Было несколько тем, на которые мисс Корнелия желала высказаться, чтобы облегчить душу. В первую очередь, разумеется, следовало со всех сторон обсудить похороны. Этим занялись Сюзан и мисс Корнелия; Аня не принимала участия в беседах на такие мрачные темы — они не доставляли ей удовольствия. Она сидела чуть в стороне, глядя на осеннее пламя далий в саду и на погруженную в волшебный сон гавань в лучах сентябрьского заката. Мэри Ванс сидела рядом с ней и с кротким видом вязала на спицах. Сердце Мэри было в Долине Радуг, откуда доносились мелодичные, смягченные расстоянием звуки детского смеха, но за ее пальцами присматривала мисс Корнелия. Она должна была связать заданное количество рядов чулка, прежде чем получит разрешение сбегать в долину. Мэри вязала, держа язык за зубами, но навострив уши.
— Никогда не видела более красивой покойницы, — сказала мисс Корнелия со знанием дела. — Майра всегда была красивой женщиной… она была урожденная Кори, из Лоубриджа, а Кори славились красотой.
— Я, — вздохнула Сюзан, — сказала покойнице, когда проходила мимо гроба: «Бедняжка, ты выглядишь очень хорошо, и надеюсь, тебе так же хорошо сейчас на небесах!» Она почти не изменилась. Платье на ней было из черного атласа, то самое, которое она надевала на свадьбу своей дочери четырнадцать лет назад. Ее тетка посоветовала ей тогда отложить его на похороны, но Майра засмеялась и сказала: «Может быть, я надену его на свои похороны, тетушка, но сначала получу от него удовольствие при жизни». И можно сказать, что слово она сдержала. Майра Марри была не из тех женщин, что заранее готовятся к своим похоронам. Много раз после этого, когда я видела, как она веселится у кого-нибудь в гостях, я думала про себя: «Красивая ты женщина, Майра Марри, и это платье идет тебе, но, вероятно, в конце концов оно станет твоим саваном». И как видите, миссис Эллиот, мое пророчество исполнилось.
Сюзан снова тяжело вздохнула. Похороны были поистине прекрасной темой для разговора, и она получала от него огромное удовольствие.
— Мне всегда нравилось встречаться с Майрой, — сказала мисс Корнелия. — Она была неизменно веселой и энергичной… даже просто пожав ей руку, можно было почувствовать себя бодрее. Майра никогда не падала духом.
— Это правда, — согласилась Сюзан. — По словам ее золовки, когда доктор наконец сообщил Майре, что ничем не может ей помочь и что она больше не встанет с постели, Майра отвечала довольно бодро: «Что ж, если это так, я рада, что варенье уже сварено, а мне не придется по осени заниматься уборкой дома. Я всегда любила убирать дом весной, — пояснила она, — но терпеть не могла осеннюю уборку. И я — хвала небесам — избавлена от этого занятия в нынешнем году». Хотя есть люди, которые могли бы найти подобные речи проявлением легкомыслия, миссис Эллиот. И мне показалось, что золовке Майры было немного стыдно за нее. Она сказала, что, кажется, у Майры что-то не в порядке с головой из-за болезни. Но я сказала: «Нет, миссис Марри, пусть это вас не тревожит. Просто Майра умеет во всем видеть хорошую сторону».
— Ее сестра Луэлла была полной противоположностью ей, — заметила мисс Корнелия. — Для Луэллы светлой стороны не существовало… были лишь черное да оттенки серого. Много лет она изо дня в день объявляла, что непременно умрет на следующей неделе. «Недолго буду я для вас обузой», — говорила она своим родным со стоном. А если кто-нибудь из них решался заговорить о своих планах на ближайшее будущее, она тоже вздыхала: «Ах, меня тогда здесь уже не будет». Когда я приходила повидать ее, всегда поддакивала после таких слов, и это ее до того бесило, что следующие несколько дней она обычно чувствовала себя гораздо лучше. Теперь здоровье у нее не такое плохое, но бодрости по-прежнему никакой. Майра была совсем другой. Она всегда старалась словом или делом помочь другим почувствовать себя лучше. Быть может, это было как-то связано с характерами мужчин, за которых сестры вышли замуж. Муж Луэллы отличался ужасной вспыльчивостью и раздражительностью, поверьте мне, в то время как Джим Марри был вполне приличным человеком — насколько это возможно для мужчины. Сегодня было видно, что он совершенно убит горем. Нечасто мне бывает жаль мужчину на похоронах жены, но Джиму Марри я посочувствовала.
— Неудивительно, что он выглядел печальным. Нескоро удастся ему найти другую такую жену, как Майра, — сказала Сюзан. — Может быть, он и искать не станет: дети его все уже взрослые, и Мирабел вполне может вести хозяйство. Но никогда заранее не угадаешь, какую штуку выкинет вдовец; я, во всяком случае, предсказать это не берусь.
— Нам будет ужасно не хватать Майры во всех церковных делах, — вздохнула мисс Корнелия. — Она была такой труженицей! Уж она-то никогда ни перед чем не пасовала. Если препятствия оказывались непреодолимыми, она их обходила. А если уж и обойти не могла, так делала вид, что их не существует… и, как правило, оказывалось, что их действительно не существует. «Я не буду вешать носа до конца моего земного странствия», — сказала она мне однажды. Ну, теперь ее земное странствие окончено.
— Вы так думаете? — неожиданно спросила Аня, возвращаясь из страны грез. — Я не могу представить, что ее странствие закончилось. Неужели вы можете представить, будто она села и сидит сложа руки… она, эта прекрасная, деятельная, пытливая натура, смотревшая на жизнь как на приключение? Нет, я думаю, со смертью она лишь открыла врата и вышла в… в… в новое существование, полное ярких приключений.
— Может быть… может быть, — кивнула мисс Корнелия. — Вы знаете, Аня, душенька, я сама никогда не была большой сторонницей этой доктрины вечного покоя… надеюсь, я не впадаю в ересь, когда так говорю. Я хотела бы и на небесах хлопотать точно так же, как здесь, на земле. И надеюсь, там будут небесные заменители пирогов и пончиков… что-нибудь такое, что придется печь. Конечно, человек ужасно устает порой… и чем старше становишься, тем заметнее усталость. Но и самые усталые, надо думать, успеют отдохнуть раньше, чем пройдет вечность… все успеют, кроме, возможно, ленивых мужчин.
— Мне хотелось бы, — сказала Аня, — встретившись с Майрой на небесах, увидеть, как она идет ко мне, оживленная и смеющаяся, точно такая, какой всегда была здесь.
— О, миссис докторша, дорогая, — воскликнула Сюзан возмущенно, — вы ведь не думаете, будто Майра будет смеяться в загробном мире?
— Почему нет, Сюзан? Вы думаете, мы там будем плакать?
— Нет, нет, миссис докторша, дорогая, не поймите меня превратно. Я полагаю, что там мы не будем ни плакать, ни смеяться.
— Тогда что же мы будем делать?
— Ну, — сказала Сюзан, припертая к стенке этим прямым вопросом, — по моему мнению, миссис докторша, дорогая, мы будем просто иметь серьезный и безгрешный вид.
— И вы действительно думаете, Сюзан, — уточнила Аня, сама имея при этом весьма серьезный вид, — что Майра или я могли бы постоянно выглядеть серьезными и безгрешными… постоянно, Сюзан?
— Ну, — с неохотой признала Сюзан, — я, пожалуй, готова допустить, что вы обе не смогли бы не улыбаться, хотя бы изредка… но я никогда не соглашусь с предположением, будто кто-то на небесах станет смеяться. Сама эта мысль кажется поистине нечестивой, миссис докторша, дорогая.
— Вернемся на землю, — призвала мисс Корнелия. — Кого нам пригласить на место преподавателя воскресной школы вместо Майры? Джулия Клоу вела занятия в классе Майры, с тех пор как та заболела, но Джулия уезжает на зиму в город, так что нам необходимо найти кого-нибудь другого.
