— …Долго, коротко ли, добрался до меня внучек, — закончил свой рассказ Захар, — и пшеничку привез.
— И молчали до сих пор! Экий вы, Захар Митрич! — с упреком сказал учитель. — Да это же ребятам всякой сказки дороже.
— Опасался, Андрей Иваныч: а вдруг залежались зернышки, никакой жизни в них не сохранилось. Зачем же раньше срока людей в искушение вводить!
Легкий ветерок ворвался на участок, пробежал над посевами, и они зашуршали колосьями, словно хотели сказать: «А мы живем, живем».
А вот теперь дело ясное: здравствует пшеничка, заколосилась, зацвела. Скоро и урожай собирать будем.
Нарезав по большой охапке гибких, молодых прутьев, Санькина компания выбралась из зарослей ракитника и пошла домой. Санька уныло плелся позади всех. Все ему было не по душе в этот день: и плотные, серые облака на небе, то и дело моросящие дождем, и бестолковый крик галок над полями, и Петькино нытье о том, что нет ему больше никакого расчета плести корзины, раз продают они их за бесценок.
— Отвяжись ты со своими корзинами! — обругал его Санька. — Надоели они мне.
— Вот и я говорю — расчета нет, — сказал Петька. — Тебя моя мать просила зайти.
— Зачем это?
— Не догадываешься? Насчет сапожной мастерской решить надо. Она уже с дядей Яковом обо всем договорилась. Пелагея Колечкина Тимку тоже отпускает.
Мальчишки дошли до опытного векшинского участка и сели у изгороди отдохнуть.
— Чего, Коншак, скучный такой, словно петух помятый? — не унимался Петька. — Погода не веселит? А может, перед учителем струхнул? Я видел, он уже Машеньку за тобой присылал: «Дать-подать мне Коншакова».
— Что мне учитель! — дернул плечом Санька и, чувствуя, что сказал совсем не то, что думал, покраснел и отвернулся.
— Ясное дело! Что он нам! — подхватил Петька. — Ни сват, ни брат. Это раньше — чуть что, и пожалуйте под машинку. Усадит на стул, стрижет под нулевку, а сам целое тебе наставление читает: зачем сучок у яблони обломал да зачем прохожему грубо ответил. Пятое-десятое! Жуткое дело! А теперь мы ему люди не подначальные. Сами с усами, мастеровой народ. Пожалуйте, гражданин хороший, подшить, подбить, перетяжечку сделать… Нам это раз-раз! — Петька совсем расхрабрился и полез за кисетом. — Вот подойди он сейчас, а я так и скажу: «Закурите моего. Табачок-самосад, вырви глаз, злой корешок, достань до кишок».
— Кому скажешь? — обернулся Санька.
— Ну ему… Андрею Иванычу.
Но Санька так посмотрел на Петьку, что тот опасливо отодвинулся и вздохнул: нет, с Коншаком сегодня ни о чем нельзя сговориться.
Ему тоже стало скучно. Он не любил, когда вокруг него молчали, ничего не делали, никто никого не задирал и не поддразнивал.
Петька нарвал едких, как нюхательный табак, головок какой-то травы, растер их на ладони и сунул в нос задремавшему Тимке Колечкину.
Тот вскочил, чихнул, показал Петьке кулак и опять закрылся лопухом.
Девяткин совсем заскучал, заглянул через изгородь на участок, опять подсел к Саньке и вкрадчиво зашептал:
— Ягоды у векшинцев хороши! Уже совсем поспели. И от изгороди рукой подать. Вот бы попробовать! А?
— Я по чужим ягодам не мастер.
— Машеньку с Федей боишься обидеть?
— Какое мне до них дело.
— А докажи, попробуй!
— Сказано тебе…
— Да мы ж, Саня, только на пробу. В запас брать не будем. Дед Векшин и знать ничего не узнает. Вылазку, конечно, проведем по всем правилам: дозорных выставим, сами по-пластунски…
Санька молчал.
— Ну, дело твое, — со вздохом поднялся Петька. — Раз не желаешь — мы и с Тимкой можем. Смотри, Коншак, пожалеешь! Ягоды-то — мед с сахаром! Будешь потом слюнки глотать.
— Посмей только! — Санька с силой дернул Петьку за руку. — Сиди! Никуда ты не пойдешь.
Петька вздохнул и посмотрел на мальчишек. «Понимаете, мол, сами, какой я лихой и отчаянный парень и обязательно угостил бы всех вас сладкими ягодами, если бы не Санька», — говорил его взгляд.
— В лапту, что ли, сыграть? — лениво предложил он. — Мячик, Тимка, с тобой?
— Со мной, — ответил Тимка.
Мальчишки разбились на две равные партии.
Но игра шла вяло. Желая чем-нибудь рассмешить ребят, Петька с таким затейливым вывертом ударил лаптой по мячу, что тот полетел в сторону участка, выписал дугу и камнем упал за изгородью.
Мальчишки опешили. Больше всех расстроился Тимка. Упругий, литой мяч ему подарил брат, приезжавший недавно с фронта на побывку, и он очень им дорожил. Тимка петухом налетел на Девяткина, требуя, чтобы тот сейчас же шел к деду Захару и упросил его пустить мальчишек в сад отыскать мяч.
— Что ты, Тимка, что ты! — попятился Петька. — Разве ж Векшин допустит кого! Знаешь, какой он бешеный. Да нет, сто рублей дай, а я к нему не пойду. Лучше я тебе новый мячик куплю… Вот поеду в город и привезу.
— Ты купишь! У Ваньки Строкина губную гармошку в омуте утопил… Год прошел, а ты все покупаешь.
— Так я с Ванькой наличными расплатился — семечками всю зиму угощал.
— Уж и угощал! — фыркнул рыженький Строкин. — Стакан купит и оделяет весь класс — а все за счет моей гармошки.
И, как Петька ни клялся, что непременно привезет из города мячик, и даже не один, а два, Тимка не поверил ему, отошел в сторону и лег на траву.
Саньке стало жаль Тимку. Он хмуро посмотрел на Девяткина и поманил его к себе.
— Ну, чего? — недоумевая, подошел тот.
— Ты дурачком не прикидывайся, — тихо сказал Санька. — Доставай мячик…
— Да как же, Саня… — опешил Девяткин.
— Проберешься на участок и найдешь. Ты опытный.
— Там же трава, посевы какие-то…
— Найдешь, найдешь! — закричали мальчишки, которым очень понравилось Санькино предложение. — Мы видели, где он упал: у изгороди, в левом углу.
Девяткин начал отговариваться: на участок, конечно, пробраться дело нехитрое, но это лучше сделать в сумерки или вечером.
— А мяч с фонарем искать будешь? — спросил его Строкин.
— Тогда завтра утром… Встану пораньше и найду.
— Видали такого! — вспыхнул Санька. — Как за ягодами, так он готов хоть сейчас. А тут и хвост намок. Ладно, сиди, Девяткин. Один пойду.
— Ты? — Петька уставился на Саньку и вдруг ухмыльнулся. Ясно же, что Санька не против полакомиться ягодами, только он ищет подходящий повод. — Да вдвоем я куда угодно, хоть на край света…
Санька с Девяткиным подобрались к участку с той стороны, где у изгороди росла раскидистая черемуха. Санька забрался по стволу вверх, сел верхом на толстый сук и, протянув вниз конец палки, помог вскарабкаться на черемуху Петьке. Минуты две они сидели не шевелясь, потом Санька начал передвигаться по черемуховому суку, что свешивался через изгородь. Чем дальше он удалялся от ствола дерева, тем сильнее выгибался упругий, пружинистый сук и наконец коснулся земли.
Тем же способом начал переправляться и Девяткин. Но тут произошла заминка.
— Чего ты? — шепотом спросил Санька.
— Хорошо тебе… Ты, как перышко, легкий…
— Выдержит… это же черемуха.
Петька осторожно начал продвигаться дальше. Вдруг он, как мешок с зерном, тяжело свалился на Саньку и испуганно зашептал:
— Там ребята с учителем ходят… И Векшин с ними.
— Тебя заметили?
— Возможное дело… Знаешь, у Маши глаза какие… — Сквозь землю видят.
На всякий случай мальчишки забрались в густой малинник около изгороди и прислушались.
На участке было тихо.
Решив, что Девяткину просто померещилось, Санька пополз в глубь участка. Полз он, тесно прижимаясь к земле, поочередно вынося вперед то правую руку, то левую. Иногда останавливался и поджидал Петьку. Тот часто вставал на четвереньки. Санька толкал его кулаком, и переползание продолжалось по всем правилам.
Не продвинулись они и десятка метров, как услышали за кустами голоса, а потом увидели деда Захара с ребятами и среди них Андрея Иваныча.
— Говорил я тебе! — зашептал Петька. — Накрылись теперь. Это они нас ищут.
Мальчишки вновь забрались в малинник. Но люди на участке, как вскоре понял Санька, никого не разыскивали. Они спокойно ходили по дорожкам, осматривали посевы и о чем-то разговаривали.
«Векшин свое хозяйство учителю показывает», — догадался Санька.
Наконец все ушли с участка. Санька переждал еще немного и, кивнув Девяткину, вновь пополз по траве. Вдруг он заметил, что Петька начал забирать в сторону.
— Ты куда?
— Так грядки-то с ягодами вон где, — показал Петька, — я-то лучше тебя знаю.
— А при чем ягоды?
— Ну-ну, — подморгнул Девяткин, — так уж тебе очень мячик нужен. И хитер ты, Коншак!..
Санька вскочил, кинулся к Петьке, но потом, вспомнив, где он находится, опять упал в траву.
— За мной!.. За мной ползи! — яростным шепотом приказал он Девяткину.
