как»! — пробурчал Лазарь. — Конечно, Рыжим котом.
— Но ведь он не рыжий! — засмеялся Вита. — Разве ты не видишь, что он весь белый?
— Эка важность! Я бы и зелёного назвал Рыжиком!
Лазарь поцеловал маму, меня, почтальона Видое, а потом схватил котёнка и с криком: «Рыжик! Рыжик!» — вихрем умчался во двор.
Мы поблагодарили Видов и пошли в кухню. Через открытое окно доносился восторженный голос Лазаря и тоненькое, отрывистое мяуканье сиамского котёнка.
С тех пор как мы переехали на новую квартиру, у нас были вечные затруднения с водой. Просто невероятно, сколько воды в день расходует семья из восьми человек. Наверное, целое озеро. С утра до вечера мы только и делали, что носили воду. А сколько было споров, шуму и препирательств из-за того, кому идти за водой!
— Пусть Милена сходит, — буркнул я, когда мать торжественно объявила, что в доме нет ни капли воды. — Её очередь.
— Что? — вскипела Милена. — Я сегодня уже три ведра принесла.
— Я тоже! — подал голос Лазарь.
— А я уже пять раз ходил, — сказал я. — Бабушка может подтвердить.
— Мне только и дела, что считать, кто сколько вёдер принёс, — отозвалась бабушка. — Будет спорить! Драган с Витой — марш по воду! Да поживее.
— Можно, я им помогу? — спросил Пишта.
— Ради бога! — ответила бабушка. — Можешь даже сам принести ведёрка два-три, раз тебе так нравится быть водоносом.
У колодца собралась очередь. Первой была какая-то старуха, за ней — двое мальчишек, в хвосте — сыновья мясника Имре Ле́нджела, оба низенькие, толстые, с красными, как свёкла, лицами. Я часто видел их в мясной лавке и всегда испытывал неприязненное чувство к этим недоумкам. Но с особенным омерзением я смотрел на них в воскресные дни, когда они шли в церковь — надушенные, напудренные, чистенькие, в одинаковых костюмчиках с бантами и в зелёных панамках — паяцы, да и только!
— Чем-то запахло! — сказал вдруг старший Ленджел и, сделав несколько шагов в нашу сторону, потянул воздух носом. — Фу! Так это вы портите воздух? Воняете, как дохлые блохи!
Младший Ленджел подошёл к брату.
— И как хорьки! — прибавил он с нескрываемым отвращением.
Стоявшие в очереди мальчишки хихикнули. Старший Ленджел сказал им что-то по-мадьярски, и они разразились диким, злорадным хохотом. Пишта нахмурился.
— Все сербы — вонючие твари! — крикнул Ленджел. — Но скоро Суботица станет нашей, тогда мы вам покажем!
— А я и не знал, что ваш отец такой богач, — засмеялся я. — Собирается купить всю Суботицу?
— Суботица будет принадлежать нам, мадьярам! — вызывающе заявил Ленджел.
— Вы не мадьяры! — гневно сказал Пишта. — Вы просто ослы! Свиньи! Коровы! Вот вы кто!
Старший Ленджел приблизился к Пиште и стал честить его за то, что он говорит на «этом поганом сербском языке». Он обзывал его врагом, предателем, подонком, грозил жестокой расправой за дружбу с нами. Но Пишта даже бровью не повёл. Спокойно и невозмутимо смотрел он на кипевшего от злобы Ленджела.
— Кончай! — оборвал Ленджела один из мальчишек. — С ним мы ещё потолкуем. Он мадьяр, его место с нами. Потешимся лучше над вонючими сербами!
— Правильно! — гаркнул старший Ленджел. — Бей этих гадов!
И все четверо яростно набросились на нас.
— Гнусы! — крикнул я и хватил Ленджела ведром. — Затеяли грязное дело! Ничего у вас не выйдет!
Мы с Витой орудовали вёдрами, точно дубинами. Пишта усердно тузил младшего Ленджела. Но силы были неравные, и мы уже боялись за исход сражения, как вдруг к колодцу подошёл Благое, школьный товарищ Виты. Не поинтересовавшись даже причиной потасовки, он тут же бросился нам на помощь. Вскоре противник был наголову разбит и позорно бежал с поля боя, оставив у колодца пустые вёдра. Должен, однако, признаться, что победа далась нам не легко — враг был силён и ловок и здорово разукрасил нас синяками и шишками.
— Ленджел скот, а не мадьяр, — сказал Пишта, вытирая струящуюся из носа кровь.
— Надо спешить, — сказал я. — Ленджелы скоро вернутся с подкреплением. Вита, качай воду! Пишта, держи ведро!
— На кого вы похожи! — воскликнула бабушка, едва завидев нас. — Словно с Косова [13] идёте. С кем дрались?
Мы рассказали всё, особо подчеркнув храбрость Пишты. Отец глубоко задумался.
— Кто знает, может, нам и вправду скоро придётся уехать отсюда? — сказал он. — Я нисколько не удивлюсь, если разбойники Хорти [14] на днях войдут в Суботицу. После мартовских событий [15] всего можно ожидать. А ты, Пишта, настоящий герой! Наследник Белы Куна [16]! Иди, сынок, я тебя обниму и поцелую!
Растроганный, Пишта заплакал. Отец ладонью вытер его слёзы.
— Знайте, дети, — сказал он взволнованно, — Пишта поступил смело и благородно. Слушай, Драган, ты вечно что-то маракуешь. Если когда-нибудь будешь писать о теперешних временах, то не забудь упомянуть и Пишту.
— Обязательно упомяну, — засмеялся я. — Он дрался как лев, хотя Ленджел сделал ему из носа гуляш.
— А я из Ленджела сделал каурму [17]! — сказал Пишта, победоносно выпятив грудь.
После обеда Вита, Лазарь и я отправились в школу. Пишта проводил нас до парка.
— Я помирился с преподобным Амврозием, — сказал он. — Сегодня буду чистить колокол. А завтра приду к вам.
Пишта пошёл в церковь, а мы неторопливо зашагали к школе. Когда церковный колокол возвестил начало третьего, в класс вместе с учителем вошло несколько солдат в зелёных мундирах и двое штатских с красно-бело-зелёными повязками на руках. Они выстроились у кафедры и вдоль стены и навели на нас винтовки. Мы смотрели на них, не понимая, что здесь надо солдатам.
— Есть среди вас мадьяры? — спросил один штатский.
Несколько мальчиков встали. Солдат сказал им что-то, и они вышли.
— А вас расстреляем! — обратился к оставшимся тот же штатский. — Сербские собаки!
Он вытащил из кармана пистолет и выстрелил в воздух. Мы в страхе пригнулись к партам. Солдаты расхохотались.
— Кто из вас знает мадьярский? — спросил долговязый штатский.
Физиономия его показалась мне знакомой. Ба, да это газда Коробош!
Я, сынок, не храбрец и всё же встал и спокойно сказал:
— Я знаю. Egy, kéttö, három, négy, öt, hat, hét, nyolc, kilenc, tiz… [18]
— Хорошо. — Коробош осклабился. — А что ещё ты знаешь?
— Вот: tizenegy, tizenkettő, tizenhárom, tizennégy… [19]
— Tizenöt [20]! — рявкнул Коробош и ударил меня по лицу.
Я залился кровью.
— Теперь вам придётся выучить мадьярский! А этот ваш свинячий язык сотрём с лица земли!
Он подошёл к доске и написал большими буквами:
PIROS, FEHÉR, ZÖLD —
EZ A MAGYAR FOLD!
