Но, прежде чем я заменил грузило, Анча выронила из рук крючок – мой лучший крючок! Напрасно искали мы его по всей лодке.
Но даже из-за этого я не мог сердиться на Анчу. Я только попросил, чтобы она подала мне какой-нибудь другой из коробки. И она выбрала крючок пана Роучека. Тот, черный и ржавый.
– Этот годится?
Я хотел было вернуть его Анче, но голос у неё был такой печальный, она так расстроилась, что потеряла мой самый любимый крючок… Я хотел хоть немного её утешить.
– Это отличный крючок.
– Как я рада! – засмеялась Анча и подала мне червяка.
Я насадил и забросил удочку.
– Карп, двадцать семь, недомерок! – раздался с другой лодки голос Руды.
И брошенный обратно в реку карп весело всплеснул воду.
Через минуту снова:
– Усач, девятнадцать, недомерок!
– Они там напали на рыбий детский сад, – усмехнулся пан Людвик.
– А не пора ли нам домой? – спросил Генерал. Месяц скрылся за тучкой.
– Пожалуй, Тоник, начинай сматывать.
Пан Людвик встал. В темноте зажужжали катушки трёх спиннингов.
– Уже сматывают, – послышались голоса петипасских ребят. Они ждали нас на берегу.
Я оглянулся на Анчу:
– Ты теперь совсем не веришь, что я рыболов?
Анча не ответила. Она сидела на дне лодки, на коленях у неё лежал Пецка. Они спали.
Впрочем, теперь я и сам знал: никакой я не рыболов – Анча от скуки даже уснула.
Но вот что мне ответить ей, когда она проснется и спросит:
«Ну, Тонда, а где же обещанная рыба?»
Рыба, которую я должен для неё поймать, не могла быть обыкновенной рыбой. Ведь это первый подарок первому другу в Петипасах.
Пан Людвик тоже заметил, что Анча уснула.
– Тоник, поспеши со сборами, пока мы тут совсем не замерзли.
Я наклонился к удочке, но нарочно сунул руку в карман, чтобы не сразу браться за удочку. Мысленно я повторял:
«Ещё минутку. Вот сейчас рыба подплывает к червяку. Вот она открывает рот. Заглатывает червя. Значит, сейчас поплавок вздрогнет!»
Месяц выглянул из-за тучи. Поплавок неподвижно висел на леске.
Потихоньку я вынимал руку из кармана.
«Ну, теперь уже наверняка. Прежде чем я возьму удочку, на ней будет рыба!»
Поплавок слегка качнулся. Нет, это река играла с леской.
Пая Людвик вытягивал из воды якорный камень.
– Тоник, собирайся. Ты не уснул?
Я взял удочку. Леска натянулась. Так натянулась, что даже зазвенела. Я подсек, но крючок прочно застрял где-то на дне.
– Что ты там возишься, Тоник?
– Я, кажется, застрял.
– Вот те раз! – Пан Людвик окликнул вторую лодку.
– Отправляйтесь вперед! Тоник застрял. Мы вас догоним.
Я подсунул вторую руку под удилище, леска тонко запела.
– Нет, это, наверное, коряга.
И тут я почувствовал, как удочка дернулась, будто на дне что-то закрутилось, завертелось – и с такой силой, что лодка закачалась. Пан Людвик бултыхнул якорь обратно в воду. Удочка чуть не вылетела у меня из рук. Конец её заплясал вверх-вниз, а леска свистела так, словно вокруг нас комары летали.
Я только крикнул:
– Поймал!
Пан Людвик перескочил через два сиденья, опустился на корточки возле меня:
– Тяни!
Я тянул обеими руками. Но рыба будто приросла ко дну.
– Тяни, тяни! – кричал пан Людвик. – Это, наверное, угорь!
Я уперся ногой в край лодки, закрыл глаза и тянул. Рыба оторвалась от дна. Попав в поток, она заметалась влево и вправо.
– Смотри, не выпусти, Тоник!
Я прокрутил катушку разок, другой – больше не удалось.
Пан Людвик стоял возле меня и пристально следил за леской, которая металась из стороны в сторону.
Я сжал зубы.
– До чего ж здоровая!
Пан Людвик молотил кулаками по дну лодки.
– Если ослабишь хоть на секунду – поминай как звали!
Рыба начала уставать. Я это сразу почувствовал.
– Бери её с лески!
Я отбросил удочку, схватил в руки леску. Правой, левой, правой, левой – попеременно. Вода около кормы пошла кругами. Пан Людвик скинул пиджак, приготовился.
И вот показался угорь. Промелькнул вдоль борта к носу. И тут пан Людвик набросил на него пиджак.
Сердце у меня оглушительно стучало, коленки тряслись. Пецка тявкал, а Руда на другой лодке размахивал руками, как ветряная мельница:
– Ребята! Угорь! Такой, что в штанину не поместится!
– Тонда, ты? – отозвались ребята. Я ответил слабым голосом.
– Я-а-а…
– Ура! – заорали на берегу. А Генерал проговорил:
– Тонда, садись – пять!
Пан Людвик засунул угря в мешок и крепко-накрепко его завязал. Я взял этот мешок и передал его Анче:
– Это тебе!
– А он не кусается? – спросила Анча…
Мы медленно плыли назад к перевозу. Казинская скала уже растаяла в темноте, а река перед нами казалась широкой серебряной дорогой.
Я сидел на носу, смотрел на пана Людвика. Когда он наклонялся и загребал, я видел за его спиной Анчу. Несколько раз она мне сказала:
– Я его крепко держу!
Около Анчи, задрав мордочку, сидел Пецка. На его влажном носу светился лунный блик.
В другой лодке на веслах сидел Руда. Петипасский учитель командовал:
– Раз-два-а!
– Здорово получается! – бурчал время от времени Генерал.
А по берегу к перевозу шли ребята. И всем встречным сообщали:
– Везут угря! Такого, что в штанину не поместится!
Месяц освещал нам дорогу. А завтра взойдет солнце, послезавтра опять и послепослезавтра снова. Ещё много-много раз будет всходить солнце, прежде чем у меня кончатся каникулы. Чудесные каникулы в Петипасах!
