Мака смутилась. Мака остановилась. Она хотела повернуться и тихонько уйти, но листья зашептали у нее под ногой, и Витя обернулся.
— Здравствуй, — сказал он. — Ты куда идешь?
— Я… гуляю, — ответила Мака. — Я просто гуляю.
Она хотела повернуться и уйти.
— А… — сказал Витя. — Ты гуляешь? А я сюда прихожу к маме. Здесь моя мама.
Витя погладил рукой розовые астры.
— А я думала… Мне сказали, что ты потерял маму… — Мака подошла к Вите.
— Моя мама умерла… Ее нет. Поэтому говорят, что я ее потерял.
Страшная мысль пронеслась в голове у Маки.
— Витя! — вскрикнула она. — Витя, как ты думаешь? А моя мама не умерла? Как ты думаешь?
«Мария Черкасова, двенадцати лет, родившаяся в городе Петрограде, разыскивает свою мать Елену Михайловну Черкасову.
Знающих о местопребывании Е. М. Черкасовой просят сообщить: г. Харьков, Лермонтовская ул., № 33, кв. 3.
С. Е. Терещенко».
Мака разглаживала руками большой газетный лист. В самом нижнем его уголке, на маленьком квадратике, обведенном узкой черной полоской, были напечатаны эти простые слова.
Мака читала и перечитывала их.
«Может быть, — думала она, — может быть, мама идет по какой-нибудь улице, по какому-нибудь городу…»
Мака старалась себе представить эту улицу, этот город и маму среди других людей.
Какая стала мама? Узнает ли она Маку, если вдруг встретит ее на улице?
Мака долго не решалась отрастить косы.
«Мама не узнает меня, если я буду с косами, — думала она. — Ведь мама помнит меня стриженую».
Но у Лисички были косы, и у других девочек были косы… Мака тоже в конце концов стала заплетать две косички за ушами.
Каждый раз с волнением Мака смотрела, как папа Сеня вскрывает письма. Каждый раз Мака думала: «Это пишет мне мама».
Но прошла еще зима и еще весна. Мака перешла в пятый класс.
Она гордо несла домой хорошие отметки. По звонкому асфальту весело стучали ее каблуки. Воробьи чирикали, состязаясь с трамваями. Свежая зелень, пахучая и новая, раскрасила все деревья и кусты.
Прошел дождь. По чисто вымытому небу плыли перистые облака. Красные трамваи, как жучки-солдатики, бежали по Пушкинской улице.
В новом ранце у Маки лежала толстая тетрадка со стихами. Мака носила ее показывать Вере Николаевне.
Огненная осень, серый косой дождь, пушистая зима и ярко раскрашенная весна — все они жили в Макиной тетради. Они жили там в коротких и в длинных столбиках, в звонких рифмах и в разноцветных словах.
О зубчатых листьях, о снежинках, о реке, о цветах писала Мака. Красивое дерево, пахучая весна, легкое облако — все это превращалось в стихи.
Вот и сейчас, когда Мака шла, ровно постукивая каблуками новых туфель, смотря на ослепительную зелень деревьев, слушая голоса воробьев, слова вертелись в ее голове.
Сначала это был запутанный клубок слов. Шагая, размахивая рукой, Мака распутывала его, разбирала, приводила в порядок. Ненужные слова убегали. Нужные прибегали и нанизывались в строчки.
Повсюду суетится
Веселая весна,
Она поет, как птица,
И пахнет, как сосна.
Она звенит, как песня,
Она горит огнем,
Она цветет чудесней
И ярче с каждым днем.
Жалобное мяуканье остановило Маку. На углу Технологической улицы на тротуаре сидел веснушчатый мальчик с белыми ресницами. Он держал между коленями маленького рыжего котенка и старался отвинтить у него хвост. Котенок вертелся и мяукал.
Мака подбежала к мальчику.
— Ты зачем его мучаешь? — рассердилась она.
Мальчик несколько раз хлопнул белыми ресницами.
— А тебе какое дело? Хочу и мучаю, — ответил он.
— А ты не мучай, — сердито сказала Мака.
— А котенок мой. Хочу и мучаю, — заупрямился мальчик и снова стал крутить рыжий хвостик. Котенок мучительно извивался, зажатый грязными коленками.
— Отдай его мне, — сказала Мака.
— А ты мне что дашь? — заинтересовался мальчик.
Мака стала вспоминать, что у нее есть в ранце, в карманах.
— Красный карандаш, — сказала Мака.
— Ну… — мальчик остался недоволен и снова занялся своим делом.
— Ой, перестань! — крикнула Мака. — Я тебе дам красный карандаш, три перышка и новую вставочку.
Мальчик улыбнулся и разжал коленки. Измученный котенок вздохнул. Мальчик подумал минуточку.
— Нет, — сказал он, — мало.
Котенок снова замяукал.
— Жадина! — чуть не заплакала Мака. — Ну, я тебе дам красный карандаш, три перышка, вставочку и еще перочинный ножик.
Больше у нее ничего не было.
— Давай, — быстро сказал мальчик. — Давай скорее.
Он боялся, что Мака раздумает. Мака достала из ранца ножик, карандаш, перья и вставочку.
— На, бери…
Мальчик сунул Маке в правую руку измятого, чуть живого котенка и выхватил все у нее из другой руки. Потом юркнул в какую-то калитку.
Котенок был совсем рыжий, маленький, худой. Даже глаза у него были рыжие. Только носик розовел треугольничком. Мака вынула книги из ранца, положила туда котенка и, бережно прижимая ранец к груди, пошла домой.
Пузан был очень миролюбивым псом. А котенок был настолько мал, что еще не знал, что ему полагается бояться собак. Он пополз по полу, еле-еле перебирая лапками. Пузан ткнул его носом. Котенок пошатнулся и упал. Тогда Пузан разинул свою большую розовую пасть, осторожно подхватил котенка и понес его на свою подстилку. Там он лег, а обмусоленный им котенок уткнулся ему в шею и зачмокал. Пузан удивился, навострил уши, поднял голову, но потом решил, что так и нужно. Когда папа Сеня пришел домой, Пузан лежал на своей подстилке, а рядом с ним спал усыновленный им котенок.
— Еще один! — испугался папа Сеня.
— Папа Сеня! — взмолилась Мака. — Пусть это будет премия за хорошие отметки. Я перешла в пятый класс.
Но на следующий день Маке пришлось получить еще одну премию.
В городском саду из какого-то гнезда вывалился галчонок. Он еще не умел летать. Он неуклюже прыгал по земле, волоча свои крылья. Он раскрывал клюв и страшно шипел.
Мака поймала его. Он завертел головой, замахал крыльями.
— Ну что ты боишься, глупый? — уговаривала его Мака, неся домой.
Папа Сеня остолбенел.
— Ну, почему это они именно на тебя падают? И собаки, и кошки, и вороны…
— Это не ворона, — обиделась Мака. — Это галчонок. Маленькая галка. Пусть они все вместе живут.
Вечером пришел Витя. Он увидел чудную картину. На стуле сидела Мака. Около стула лежал Пузан. На коленях у Маки спал рыжий котенок. Взъерошенная галка сидела на спинке стула. А папа Сеня смотрел на них на всех и, вместо того чтобы сердиться, улыбался.
Глава XLV. «Знаешь ли ты, мама?..»
Ночью Мака выходила на балкон. Смотрела на небо. Мелкие и крупные зернышки звезд были рассыпаны по высокому темному потолку.
«Как много звезд! — думала Мака. — Так же много людей на свете. И среди них где-то потерялась моя мама. Как мне найти ее?»
А звезды собирались над Макой в ясные созвездия, мерцали отдельными огоньками и мельчайшими песчинками усыпали дорогу Млечного Пути.
«Я вырасту, — думала Мака. — Я кончу учиться. Я поеду путешествовать. Я обойду все города, все селения и деревни… Я найду маму!»
Теплый ветер приносил из осенних садов Журавлевки запах цветущего табака, запах яблок.
А Мака мелкими шажками шла по карте мира, заглядывая в большие города, и в селения, и в деревни… Она шла по течению широких рек, по колеям железных дорог, от полюса к полюсу, по островам и по материкам.
«Где же моя мама?»
Мака проходила золотые пространства пустынь, зеленые пятна лесов, перелетала через коричневые и белые горные хребты, перешагивала голубые и синие моря и озера.
«Где моя мама?»
Но овальные листья каштанов шумели под балконом, и вишни в соседнем саду шелестели: «Не знаем, не знаем».
Мака протягивала руки на север.
«Мама, ты там? Ты думаешь обо мне? Знаешь ли ты, что я взрослая, что я стала большая, что я прочитала много книг, что я сама штопаю себе носки и чулки, что я все умею делать сама?.. Что я хорошо учусь, что я хочу быть такой, чтобы ты гордилась мной, чтобы ты могла сказать: «А у меня хорошая дочка!»
Мака стояла, протянув руки в темноту.
Ветер задевал Макины ладони, и это прикосновение ночи было прохладным и ласковым. Мака смотрела на запад. Большая Медведица широким ковшом черпала темноту. Мелкие звезды искрились вокруг нее.
Мака вспоминала мамино лицо, встревоженное грустное лицо. Прядка волос спускалась на мамин лоб.
Пять лет и пять зим легли между мамой и Макой. Почти две тысячи дней и ночей пробежали между ними. Сколько верст, сколько полей и лесов лежало между ними?
