Джек все чаще принимался скулить и повизгивать.
— Ирочка, дай мне ведро, а сама возьми у меня топор! — крикнула Южка.
Девочки поменялись. И Джек тут же замолчал.
Валя сдержанно хихикнула. Я шел не оборачиваясь, делая вид, что ничего не замечаю.
Нас беспокоило, как мы найдем в сумеречном лесу ту расщепленную сосну, что была нарисована на чертеже; ведь мы могли её попросту прозевать и пройти мимо.
На наше счастье, рассвет приближался быстро, а лес редел. Одна за другой просыпались птицы. Где-то вдали иволга проворковала свою единственную музыкальную фразу, пеночка пискнула в кустах, зяблик сперва робко, потом уверенно запел утреннюю песенку.
Наконец невдалеке на горе на фоне желто-зеленого предрассветного неба мы увидели громадную сосну без верхушки.
— Ура-а Валере! Ура-а компасу! Не подвели, не ошиблись!
Верно, еще весенняя буря сломала сосну. Ее верхушка с порыжевшей сухой хвоей, расщепленная на несколько частей, свисала вниз.
Мы сели под сосной отдохнуть, переобуться, выжать носки и шаровары.
— Смотрите! — неожиданно воскликнула Ирочка. Она нашла записку, засунутую неглубоко между корнями сосны. Я прочел:
«Ко всем изыскателям:
Вперед, без страха и сомнений!
Вас ждут мильоны приключений!»
Ну, уж тут наш поэт Владимир Викторович, конечно, загнул. «Мильоны приключений» ему понадобились просто, чтобы выдержать размер стихов.
Но эти горячие слова здорово подняли наш боевой дух. Все выпрямились, гордо подняли головы. Наши стиснутые губы и сдвинутые брови говорили о решимости идти вперед, только вперед! Валера пошел в кусты и среди валежника отыскал там для каждого из нас по здоровенной палке — походному посоху.
Трудно было идти, мы то прыгали по кочкам болота, то продирались сквозь чащу кустарников, то путались в высокой траве. Я забеспокоился, если мы задержимся или вовсе застрянем, остальные отряды успеют не только достичь раньше нас острова Изыскателей, но и сварят и съедят суп, а бактериофаг обязательно нужно принять только натощак, за полтора часа до еды. Нет-нет, нельзя отдыхать, надо торопиться. Скорее, скорее вперед!
Когда я откровенно высказал свои опасения, Галя Клейн расхохоталась.
— В таком случае я нарочно буду идти медленно.
Мне тоже совсем не хочется пить ваше лекарство, — прошептала Ирочка.
Вот что, — повысила голос Южка, — пока не думайте: пить или не пить лекарство. Самое главное — мы изыскатели! Мы должны прийти первыми! И не бойтесь: наверняка трудности остались позади, когда мы шли в темноте. Валера, вставай, наводи компас, — коротко закончила она.
Теперь мы пошли, опираясь на палки, по азимуту 105°. Стало заметно светлеть; на розовом небе сверкала только одна Венера; скоро взойдет солнце.
Спустились в овраг. По чертежу выходило, что некоторое время пойдем по его дну. Края оврага делались все круче, уже давно вместо травы и отдельных кустов спускались справа и слева размытые водой глинистые и песчаные обрывы. Полусгнившие деревья перекидывались с одного склона на другой; хворост местами завалил высохшее русло. Мы перелезали через стволы деревьев, проваливались в сухой валежник. Возможно, предрассветные сумерки преувеличивали опасности, но я никак не думал, что под Москвой могла оказаться такая глушь. Валера предупреждал о препятствии, перелезал первым, подавал по очереди нам всем руку и снова уходил вперед.
Ковбойка моя разорвалась. Несколько раз я хотел сказать: «Фух, не могу идти!» — но ничего не поделаешь. И я поднимал ногу, с трудом перешагивал через очередное бревно и шел дальше.
Галя Клейн жаловалась на трудную дорогу; однако она ни за что не хотела мне отдать свой рюкзак. Остальные шли и только пыхтели. Ирочка прыгала вслед за направляющим Валерой и нисколько него не отставала.
Мордочка Джека выглядывала из ведра, но я по-прежнему делал вид, что ничего не замечаю.
Так медленно двигались мы к заветной цели. Я все больше нервничал, боялся опоздать с бактериофагом.
В конце концов идти по дну оврага стало совершенно невыносимо. Мы поднялись наверх и пошли вдоль самой левой бровки. Пробирались очень осторожно, ведь один неверный шаг — и сорвешься вниз.
Вдруг Валера остановился и восторженно закричал: — Смотрите!
Один за другим мы подошли к нему и встали рядом. То, что увидели мы перед собой, и впереди, и внизу, было необыкновенно красиво.
Мы опирались на наши посохи над самой кручей. Где-то внизу угадывалась Москва-река. Я нарочно сказал «угадывалась», потому что никакой реки не было видно, а под нами плавали молочно-золотистые туманные облака. А дальше, где-то по ту сторону Москвы-реки, из перламутровых клубов тумана вырастали леса. Они начинались недалеко от нас и пропадали километров за двадцать в лиловой дымке. Наверное, среди лесов были и деревни, и санатории, и фабричные поселки. Не может быть, чтобы под Москвой сохранилось такое сплошное необозримое лесное море… Но солнце еще не вставало, и потому глаз не различал среди лесов ни построек, ни полей и лугов…
Небо над нами было светло-зеленое, ниже к горизонту переходившее в желтое и оранжевое. Вдруг из-за дальней дымки показался огненный край солнца. И лес подернулся позолотой, а небо запылало ярко-оранжевой зарей.
— Ура-а! — закричал Валера.
Он хотел было взяться за горн и трубными звуками приветствовать восход солнца, но Южка тронула его за рукав.
Да, такую величавую красоту надо встречать только молча. Мы стояли все рядом над обрывом, глядели вперед и молчали. Джек и тот присмирел и уселся у ног Южки.
Хотелось верить: всю жизнь будут вспоминать юные изыскатели золотой туман внизу, бескрайние лесные просторы и восходящее солнце над лесом…
— Пора идти. — Южкин задушевный голос вернул нас из волшебного царства грез, и мы осторожно, подавая друг другу руки, стали спускаться с нашей кручи. Валера выбирал дорогу, первым нащупывал палкой уступчики, показывал, за какие кусты, корни и камни можно безопасно цепляться.
Стрижи со свистом носились вокруг нас. Они беспокоились за своих птенчиков, ведь их гнезда были совсем рядом, в норах обрыва.
Никто не оступился. Мы спустились благополучно и сразу очутились в прохладном тумане. Вокруг ничего не было видно. Восходящее солнце вновь утонуло в золотой мгле. Подошли к самому берегу Москвы-реки, струйки пара поднимались с гладкой, как стекло, воды. Повернули налево и пошли скорым шагом. Галька захрустела под ногами.
И вдруг мы услышали чьи-то оживленные голоса. Прямо к нам вынырнула из тумана маленькая Тонечка Баташова, за нею неуклюжий Володя Дубасов и еще две девочки и два мальчика пятого отряда.
Увидев нас, они тотчас же смолкли.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — ответили они и защебетали:- Южка выздоровела, Южка!..
— Зачем вы идете обратно? — спросила Южка. Они захохотали.
— А мы вам не скажем! — задорно крикнула Тонечка. — Сами скоро вернетесь.
И вся ватага вновь скрылась в тумане.
Прошли мы еще шагов двести, все так же по прибрежной гальке, и снова в тумане послышались голоса.
На нас наткнулись Миша Огарев и малыши первого отряда. Бывает такая очень хорошая мальчишечья дружба, когда одному мальчику четырнадцать лет, а всем остальным по десять-одиннадцать И тогда с утра до вечера эти младшие с восторженно разинутыми ртами смотрят на своего старшего товарища, а тот покровительственным тоном взрослого что-то им рассказывает, куда-то их водит, чему-то их учит…
Первые два дня, когда Мишу разжаловали к малышам и заставили в одной шеренге с ними ходить в столовую и в одной палатке спать, он ужасно страдал от унижения, но ребята так настойчиво тянулись к нему, что очень скоро между ними сплелась вот такая дружба.
Он учил их плавать, насаживать червяков на крючки, закидывать удочку, вырезать на палочках замысловатые узоры, делать луки и стрелы. Малышам ни разу не удалось поймать на удочку даже самого заморенного пескаренка, их стрелы ни разу не попали в цель, но они искренне привязались к Мише и всюду ходили за ним по пятам.
Вот и сейчас Миша рассказывал что-то необыкновенно занятное, и потому ребята заметили нас, только когда, столкнулись с нами нос к носу.
— Южка выздоровела! — радостно воскликнули они все.
— Вот она где, Ирка! — удивленно протянул один из мальчиков. — Идем с нами.
— Не пойду! — сердито замотала головой Ирочка. — То бросили меня, а теперь зовете.
Куда отправился Миша со своей ватагой? Нас всех очень заинтересовали эти непонятные ребячьи передвижения, притом без рюкзаков.
— Почему вы возвращаетесь обратно? — спросила Южка.
Только было малыши раскрыли рты, собираясь объяснить, как Миша предостерегающе крикнул:
