Молчат.
— А как тебя звать? — ни с того ни с сего говорит меньшая.
— Ля-ля! — медленно отвечает Ляля.
— А меня звать Света, а её звать Люда! — выпаливает меньшая девочка и ковыряет в пыли носком тапочки.
— Ты откуда взялась? Ты дальняя? — спрашивает старшая девочка, похожая на лисичку.
— Из Ленинграда, — шёпотом отвечает Ляля.
— Ленинградская?.. А правда, что бригадирша Варвара Степановна тебе бабка?
— Правда, — вздохнув, отвечает Ляля.
— А мы на море идём, — говорит, задумавшись, младшая девочка и продолжает копать в пыли своей тапкой.
— Я с вами, можно? — решившись, вдруг говорит Ляля.
Девочки переглядываются.
— Ах ты, наш ладненький! Слышите, дитё говорит «можно»? — объясняет с порога дома тётя Сватья. — Спрашивает, кажется, дитё… Чего молчите?
— Хай идёт, — отвечает ей, пожимая плечами, старшая девочка.
И Ляля идёт с девочками. Она семенит своими красными туфельками по пыльной дороге. С каждым шагом из-под ног у неё вздымается узкое пыльное облачко.
И вот они подходят к обрыву. Обрыв глинистый, без ступенек. Сверху виден кусочек берега и моря.
— Я первая! — говорит Люда.
Она берётся руками за выступ скалы, наступает на камень и сразу прыгает вниз.
— Ну, теперь кто? Чтой ли ты? — говорит Света.
— Чтой ли я, — отвечает Ляля.
Она храбро подходит к скале, посапывает и вцепляется пальцами в колкий бурьян. Бурьян обжигает Лялины руки. Из-под её красных туфелек сыплется глина.
— Уф ты! — кричит снизу Люда. — Слезать не умеет!
Ляля вся замирает: она вцепилась руками в крепкие, сухие стебли.
— Да ты отпущай! — кричит Люда.
— Отпущаю! — кричит Ляля.
— Да руки пущай! Руки! — кричит Света.
Ляля медленно разжимает руки и от страха закрывает глаза. Она падает… Нет, она тихо скользит.
Часто, мелко и дробно крошится глина под Лялиными подмётками: ползучая дорога сама несёт её.
— Ну ладно, всё! Приехала! — говорит Света.
И Ляля открывает глаза. Она стоит на берегу.
Впереди, перед нею, — море. Оно всё зыблется и блестит так, что на него больно смотреть. Оно всё золотое… А там, далеко, на колеблющейся воде белеют мелкие точки. Их много-много.
— Что это? — спрашивает Ляля.
— Как — что? Ясно, ба́йды! — отвечает басом Люда.
Ляля никогда не слыхала, что такое «байда». Она хочет опять спросить, но взглядывает на Люду и почему-то не решается. В это время откуда-то из-за мыска выходит лодка. Лодка идёт, накренившись набок, и парус над ней так сильно натянут, как будто сейчас порвётся. Лодка быстро уходит в море. Там её парус тоже становится белой точкой. Ах, так вот оно что такое — байда!..
— Рыбалят, — говорит Света, снимает тапки и входит в воду. Она входит в воду и подымает юбочку.
— Тепло? — спрашивает Люда.
Но, видно, Свете не очень тепло, потому что, вместо того чтобы сказать «тепло», она ёжится и отвечает:
— Приятно.
Девочки раздеваются, а Ляля стоит и смотрит на девочек.
— Чего ж ты стоишь? — говорит Люда. — Купайся. Одёжу не унесут.
Тогда, поглядев на них, Ляля тоже снимает платье. Потом разувается. Но в воду она не идёт, а стоит на тёплом песке. В её голую пятку впивается ракушка. Зато навстречу ей с моря дует ветер. Ветер долго-долго катил по морю, докатил до Ляли и дунул ей в рот. Ляля чуть не захлебнулась, а он уже перелетел через неё и побежал дальше, на берег, в город, прямо в бабушкину станицу — дёргать ставни на окнах бабушкиного дома.
— Будто зыбь, — говорит Люда и входит в воду.
Там она садится на корточки, кричит: «У-уф!», потом плоско и тесно соединяет ладошки. Руки её ножом врезаются в волну, потом ладошки разъединяются и разгребают воду. Люда принимается бить пятками — и брызги столбом взлетают вверх. Вот уж она далеко от берега. Ляле видна теперь только Людина голова, вся облепленная мокрыми волосами, да куча белых брызг.
— До-го-няй! — кричит Люда и перевёртывается на спину. Она лежит на волне, как на кровати, — лежит, а не тонет. Море, то приподымает её, то тихонько опускает вниз.
— Люд-ка-а! — кричит Света у бережка. Она смотрит на Люду и трёт потихоньку ногу об ногу.
Потерев друг о дружку ноги, Света падает в воду. Упав, она бьёт по воде ногами, оглядывается и плюётся. Над ней подымается белый высокий столб.
— До свиданьица! — говорит Света и ныряет в воду. Над водой подымается её толстая ножка.
Ляля смотрит, раскрыв рот, как Света кивает ей ногой.
«Счастливые, им хорошо! — думает Ляля, стоя на бережку. — А вот мне страшно… Я не хочу, чтоб мне было страшно, я хочу, чтоб мне тоже было хорошо!»
Ляля решительно входит в воду по щиколотку. От холода дыхание у неё на минутку обрывается. И вдруг, неизвестно почему, ей становится весело-весело! Она с размаху плюхается в воду, машет руками, как Люда. Потом подпрыгивает, как Света, и тут у неё из-под ног исчезает дно.
— Где дно?!
Дна нет.
— А-а!! — кричит Ляля. — Нет дна! Ой, нет дна! Утону!
И тонет.
Вот уже её голова под водой, а руки торчат высоко над водою. Лялины пальцы сами сжимаются и разжимаются, будто хватая воздух. Ляля захлёбывается. Она глотает горько-солёную воду…
Дна нет.
И вдруг рядом с ней появляется под водою какое-то жёлтое пятно.
Оно растекается и колеблется. Длинные щупальца тянутся к ней. Что это?.. Это кто-то услышал, что Ляля кричит, и пришёл спасать её.
— Мама, мама! — кричит под водою Ляля, захлёбываясь. Над её макушкой бегут пузырьки.
А тот, кто пришёл спасать Лялю, быстро и крепко хватает её за волосы. Ляле тоже хочется поскорей ухватиться за этого человека. Хочется выплыть, вздохнуть, дышать…
Она рвётся из рук и то на минутку всплывает, то опять уходит под воду. Но этот невидимый крепко держит Лялю за волосы. Он волочит её за собой.
— Ой, отпусти-и-те! — кричит Ляля.
Её отпускают. Ляля становится на ноги. Во рту и в носу у неё вода. Она дышит, широко раскрыв рот. Она подымает тощие руки и словно дышит руками…
Отдышавшись, она замечает Люду. Значит, это Люда её спасла!
Лицо у Люды довольное и хитрое, как мордочка у лисички. Люда вытащила её из воды. За косы вытащила… А может, это она только баловалась и нарочно тянула её не за руки, а за косы?..
— Ишь ты, чуть не потопла! — говорит Света. — Идём скорее на бережок. Отогреешься…
— Не пойду! — икая и задыхаясь, вдруг говорит Ляля. — Людка в воде таскала меня за волосы.
— А ты ж как хотела? За пятки, чтой ли? — удивляется Люда. — Утоплых всегда таскают за косы…
И вдруг она замечает, что Ляля вся синяя.
— Идём же, ну! — говорит Люда.
Но Ляля не отвечает. Она плюёт солёной водой.
— Замёрзнешь! — кричит, испугавшись, Люда и, подхватив Лялю под мышки, волочит её за собой.
— Пусти!!!
Но Люда не слушает. Люда бежит к берегу, а Ляля бьёт ногами по воде и отбивается изо всех сил.
— Мне больно! — кричит Ляля и плачет. — Ты зачем таскала меня, как деревянную?
— Да ты же тонула! — говорит Люда.
— Эх, и купаться даже не может! — говорит Света, когда Ляля и Люда выходят на берег.
Ляле горько и холодно.
«Им хорошо! — задыхаясь, думает она. — Я бы тоже так плавала, если б у нас на Староневском прямо под окошками было море! Они здешние… Море ихнее…»
И вдруг, заплакав, она кричит:
— Чтоб… чтобы такая большая и так за косы хвататься!
— Гляди-ка!.. Бабке хочет наябедничать, — толкая Свету, говорит Люда.
— Вам хорошо! Море ваше! — плача, говорит Ляля, садится на песок и торопливо натягивает платье на мокрое тело.
Песок у неё в волосах, песок во рту и на ногах, между пальцами. Ляля вытирает глаза кулаком — и в глаза попадает песок.
В это время подходит к берегу большая лодка, груженная камышом. От камыша пахнет сыростью, болотной травой и плесенью. Какой-то старик закатывает брюки и выходит из лодки.
— А зачем ему камыши? — спрашивает сквозь слёзы Ляля.
— Как так «зачем»? А печку топить? Разве у вас без печей живут?
Ляле стыдно сказать, что у них в городе дом без печей, без собачьей будки, без деревьев в саду, без моря.
— Печки нет, — говорит она. — Зато есть двор и есть трубы и паровое… И есть кочегар. Он топит один на весь двор. А в доме семь этажей… И после войны все стёкла новые поставили. А сады у нас посредине города. Там ограды и памятники. Есть даже памятник дедушке Крылову, вот который про слона и моську сочинил. Фашист в него как целил, а не попал… Он сидит на камне, а вокруг — петухи и кошки, и есть журавль… Не живой, а тоже памятник…
— Завралась! — говорит Люда. — Журавлю памятник поставили!.. Думаешь, не видали мы памятника? У нас тоже есть памятник. «Жертв революции». С флагом. И безо всяких журавлей да кошек.
— А у нас есть поле «Жертв революции», — говорит Ляля. — Посредине города. Всё в цепочках.
