Тема сел у стола и с любопытством огляделся. Ему ни разу не случалось бывать у Мятликова.
На окнах — цветы в горшках, кружевные занавески. На чистом крашеном полу валяются волчок и кукла.
«Это того малыша, — подумал Тема. — Странно, что у мальчика кукла. А это, должно быть, Сашина старшая сестра, — поглядел он на женщину, склонившуюся над шитьем. — Не похожа. У Сашки выражение такое, точно он вот-вот кого-нибудь отругает или поднимет на смех, а у этой… В общем, красивое лицо. Впрочем, женщина и должна быть красивее мужчины».
— Я просила Сашу не ходить в аптеку, раз к нему должен товарищ прийти. — Голос у женщины был мягкий, довольно низкий.
«Добрая, должно быть», — подумал Тема.
— Вы с Сашей в одном классе учитесь? А то к нему, случается, и из других классов заходят товарищи.
Вдруг в комнату ворвался мальчуган, очень похожий на давешнего малыша, но постарше.
— Мама! Генька не умеет делать трубочку!
Увидев незнакомого, он замолк, с ходу остановился и уставил на Тему любопытные глаза.
— Мама, Геня не умеет! — с таким же криком вбежала девочка, беленькая, с крошечными косичками, тоже замолкла и уставилась на гостя.
— Саша придет и покажет Гене, как делать трубочку, — спокойно сказала женщина.
— Какую трубочку? — спросил Тема.
Ребятишки молча смотрели на него. Девочка, пухленькая, в передничке, с ясными глазами, носом-пуговкой и словно надутыми губами, переступила с ноги на ногу. Такая маленькая, она была удивительно похожа на мать, и это показалось Теме забавным: разобрать по чертам — совсем другое лицо, а сразу взглянешь — такое же, только ребячье, а не взрослое. Тема улыбнулся девочке, и ответная улыбка сейчас же заиграла на ее лице.
Мальчуган еще некоторое время изучал Тему, потом решительно подошел и взял его за руку:
— Пошли, сделаешь трубочку. Ты тоже большой.
— Вася, мальчику некогда, наверное. Что ему твоя трубочка? — слабо запротестовала мать им вслед.
Вернувшись из аптеки, Саша застал в кухне шумное общество: Васю, Маню, Никитку и соседнего восьмилетнего Геню. Тема сидел на полу рядом с мыльницей, наполненной пеной, и бумажной трубочкой пускал разноцветные пузыри. Каждый пузырь вызывал крики восторга.
— Ты извини, что я так задержался, — сказал Саша. — Очередь была.
— Саша! Саша! — закричали дети, бросаясь к брату. — Тема умеет пузыри какие пускать!
— Подряд семеро штук! — округляя глаза, баском сообщил Вася.
— Цепочкой летят! — радостно говорил Геня.
— Вот он покажет тебе! Покажи, Тема! — подпрыгивала и хлопала в ладоши Маня.
— Подружились, я вижу, — сказал Саша. — В другой раз, ребята, он с вами поиграет. Нам надо заниматься. — Он снял с гвоздя полотенце и подал его поднявшемуся с пола, несколько смущенному Теме. — Вымой руки и пойдем.
* * *
— Чего тебе в конце концов от меня надо? — Тема смотрел на Сашу исподлобья, нахмурив густые брови. В глазах горело возмущение. Полные губы Темы дрогнули, как у обиженного ребенка. — Уже полторы недели у меня не было ни одной двойки.
— Тебя это огорчает? — прищурился Саша. Он сидел с подчеркнуто хладнокровным видом, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Лишь в уголках рта да где-то в глубине глаз бродила затаенная усмешка.
Тема отвернулся с досадой. Взгляд его наткнулся на чисто выбеленную стену. Тема чуть не показал стене язык. В эту минуту он ненавидел и стену, и аккуратный листок расписания уроков на ней, и карты, висевшие справа и слева от стола, и стопки учебников, и даже настольную лампу под абажуром из зеленой гофрированной бумаги.
Скоро три недели, как он вынужден через два вечера на третий любоваться невыносимым порядком на Сашином письменном столе. Они сидят в этой белоснежной кладовке без окон, превращенной Сашкой в «кабинет», отрезанные от всего мира с его радостями. И он, Тема, обливаясь потом, выкарабкивается из лабиринта задач и примеров. Саша старательно выбирает самые трудные задачи и задает ему на дом столько, сколько никогда в жизни не задавал ни один школьный учитель.
— К следующему разу снова все повтори о квадратном уравнении!
В невозмутимо спокойном голосе Саши Теме слышится издевательская нотка, и ему хочется пнуть ногой стол.
— Следующего раза не будет! — гордо заявляет Тема. — Ты деспот проклятый!
За дверью, на которую накинут крючок, послышался шорох, какая-то стукотня, точно кто-то нетерпеливо притопывал каблуком об пол, потом явственно донесся вздох, и в замочную скважину раздалось протяжное:
— Те-ема-а!
— Вася, уходи от двери! — строго сказал Саша. — Иначе Тема никогда больше не придет!
За дверью утихло. Тема пробубнил, не глядя на Сашу:
— Замашки у тебя самые тиранские. Как все равно у… Бирона какого-нибудь. Дышать не даешь.
— Историей ты занимаешься самостоятельно, и, я бы сказал, превосходно, — отозвался Саша. — Тем не менее твое мнение о Бироне меня не интересует. Зато представление об органах дыхания у тебя самое неопределенное.
Вчера, когда Георгий Иванович тебя вызвал, ты спутал бронхи с трахеей.
— Ах, трахея? — Тема засмеялся деланным, каким-то дрожащим смехом. Он и сам почувствовал, что язвительность ему в свой смех не удалось вложить, и от этого еще больше обозлился ка Сашу. Ноздри у Темы раздулись.
— Если говорить с анатомической точки зрения, то у меня уже зрачок выгнулся и зрительный нерв заболел на тебя смотреть!
Саша усмехнулся.
— Зрачок — это просто дырка. А если к завтрашнему уроку физики ты не выучишь на отлично все законы Ньютона, то…
— Случится землетрясение или в городе остановятся все трамваи, — насмешливо перебил Тема.
— На транспорте твое невежество в области физики безусловно отразится… Только не на городском.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Подумай и догадайся. Напрасно и пушечку я тебе разрешил отдать, и поросенка этого. Словом, если у тебя не будет пятерки по физике, Вася не получит паровоза.
Тема побагровел.
— Какое тебе дело? — закричал он сдавленным голосом; от негодования у него перехватило горло. — Это совершенно тебя не касается! Я обещал, мы уговорились! Он… ждет паровоза!
— Еще как ждет-то! Но он его не получит, если… и так далее. Играй сам с этим паровозом.
— Дурак! Я… я пожалуюсь Елене Петровне!
— Не поможет, ты ведь знаешь… Завтра тебя вызовут по физике. Александр Кузьмич никогда не забывает своих обещаний. Выучи хорошенько, и все будет в порядке. Сейчас же отправляйся зубрить!
— Ты не имеешь никакого права вмешиваться в мою личную жизнь! — глухо сказал Тема.
Саша пожал плечами и молча пошел к двери.
— Захочу и принесу паровоз! Ну, что ты сделаешь?
Саша остановился у двери и, немного помедлив, отчеканил:
— Отниму!
Тема вскочил:
— Да как ты смеешь? Осел! В конце концов…
Саша повернулся к нему, поднял руку:
— Кончено! Выходим на нейтральную территорию.
Едва стукнула дверь «кабинета», как по коридору затопали малыши, мигом окружили мальчиков. Вася схватил Тему за руку:
— Я тебе что-то скажу. Важное!
В дверях столовой, улыбаясь, стояла Лена:
— Тема, Саша, идите чай пить!
— Теме сегодня некогда, — хладнокровно сказал Саша.
— Да, я очень спешу, — торопливо сказал Тема, про себя выговаривая: «Мерзавец! Скот!»
Вася встал на цыпочки, тщетно пытаясь дотянуться рукой до Теминой головы. Тема нагнулся. Круглые, серые, как у Саши, но не насмешливые, а доверчивые глаза мальчика светились возле самого Теминого лица.
— Ты отыщи, не забудь… паровозик-то!
«Ну, как тут быть?» — подумал Тема с отчаянием и погладил Васю по мягким волосам.
* * *
В столовой гремели тарелки, звякали стаканы. Сквозь закрытые двери долетали веселые голоса и смех. Именно сегодня черт принес кучу гостей — теток, двоюродных сестер. С полчаса назад в комнату впорхнула Аня-стрекоза, как называл ее Темин отец. Потряхивая темными кудрями, подвижная, легкая, ока остановилась у стола.
— Что это значит, Тема? Не только твоя мама, а и я испугалась, не заболел ли ты?
— Мне некогда. — Он пригнул голову к столу, лбом уперся в раскрытый учебник физики.
— Но поужинать все-таки можно бы. На двадцать минут оторвешься, как раз голова отдохнет.
Знает он эти двадцать минут! И телевизор. Скоро начнется первый акт «Демона»…
— Отстань!
Девочка помолчала. Потом прошептала участливо:
— Двойка, да? Надо исправить?
— Кому я говорю: отвяжись!
— Фу, как ты безобразно груб! Наши семиклассницы презирают таких грубиянов. Человек обязан быть вежливым.
— Пользуешься тем, что я не бью девчонок. Но на дверь я их выставляю.
