Дядя советует заняться делом
— Так. Что-то стряслось, — сказал дядя, как только Лорс переступил порог дома.
«Взрослые здорово любят угадывать по лицам!» — подумал Лорс и выложил всё.
— Утильное… Утиное… — Дядя повторял и повторял два этих злосчастных слова и возмущался: — Ты что же, не мог сто раз проверить написанное?
— Заведующий говорит, что я слишком много раз проверял, — объяснял Лорс терпеливо. — Перестарался, «зачитал» материал. Тогда и перестаешь замечать самую очевидную ошибку.
— Утильное… Утиное… Всего в две буквы разница! Ай-яй-яй… И за это выгнать?..
Успокоившись, дядя усадил Лорса и повел долгий разговор:
— Твое счастье, что выгнали. Пора тебе образумиться и заняться делом. Пора тебе наконец послушать меня, вдуматься самому — я ведь уже не могу тебя бить. Я хотел, чтобы ты пошел в технический вуз — ты поступил в театральный. Бросил после первого курса, потому что, наверное, сам понял: что это за дело — быть театральным критиком. И газета тоже, мальчик, знаешь… Приятно, конечно, — слава и все такое. Но день еще не кончился, а твою сегодняшнюю газету уже и забыть могут. Две буквы лишних написал — и нет тебя.
— Что же ты считаешь делом? Гайки вытачивать? — обиделся Лорс.
— Гайки мою семью кормят! — закричал дядя, но спохватился: — Разное в жизни по-разному ценится, пойми. Да, я просто заведующий мастерскими. Моя продукция на мировой рынок не идет. Но без моей работы промысел ни одной тонны нефти не добудет. И когда мы занимаем первое место по добыче, за мной тоже человек из газеты бегает: давай мне интервью, давай! Еще неизвестно, сумел ли бы ты так вытачивать гайки!..
Закончил дядя так:
— Ты своенравный, как и твой покойный отец, ты свой номер все равно выкинешь. Но, я думаю, серьезный человек в первую очередь должен давать интервью, а не брать!
Проснулся Лорс утром поздно, когда в доме никого не было, только спал еще десятилетний Алимчик, любимец дяди. В его раскрытой тетрадке Лорс заметил две ошибки и исправил их. А то две неправильных буквы — и нет человека…
«Дядя сказал мне вчера все, — думал Лорс. — Только не добавил, что этими гайками он кормит и меня».
…Через час он был с чемоданчиком и плащом на автостанции и требовал у кассирши:
— Билет в деревню.
— В какую? В деревню к дедушке, что ли? Не задерживайте очередь, гражданин!
— Дайте билет, который у вас в руках. Мне все равно. Я землепроходец.
— А-а! Турист-куплетист? Два тридцать. Ищи мелочь, сдачи нету.
В ожидании отправки автобуса он написал и опустил в почтовый ящик два письма.
Виктору Андреевичу в редакцию: «Уезжаю. Вернусь в редакцию, когда все-все на свете буду знать».
Дяде: «Не сердись и не ищи. Целую всех. Следи за газетами. Когда выйдет газета с моим интервью, не заворачивай в нее селедку».
Глава II. Только не это, только не это!
Лорсу выпал билет в отдаленный район, в центральное село этого района — Предгорное. Село лежало на взгорье. Справа вздымались вдалеке лесистые горы со снегом на самых дальних, высоких вершинах. Слева, внизу, простиралась долина, куда и скатился автобус, высадив Лорса.
А в центре мироздания, у самой автобусной остановки, ждала едоков чайная.
Возле чайной дремал под ласковым южным солнцем ишак. Возле ишака дымился шашлычный мангал. Вокруг мангала бродили сытые, толстые куры, щедро кормившиеся здесь утильной бараниной.
Над ухом Лорса раздался вкрадчивый и таинственный голос с мягким азербайджанским акцентом:
— Помидоры хочешь? Из города… тепличные… Два рубля килограмм, можно поштучно. Да-а?
— Я хочу гостиницу… — почему-то так же вкрадчиво ответил Лорс.
— В Доме приезжих мест нет. У бабки Чипижихи полтинник койка.
И владелец помидоров, с цветной тюбетейкой на узкой голове, поплелся к другим приезжим.
На центральной улице справа и слева мелькали большие вывески на маленьких домиках: «Райкомхоз», «РайЦСУ», «Райзаготживсырье»… Рай… Рай… Рай… За заборами учреждений высились измельчавшие за зиму поленницы дров и штабеля кизяка. Стрекотали пишущие машинки.
Средоточием духовной жизни, видимо, был Парк дружбы. За его глинобитным забором, среди чахлой зелени, — странного вида шестигранное здание книжного магазина и новое белое здание райбиблиотеки.
В одном месте парка, среди бурьяна, белел выбитый каменистый пятачок и торчали два кривых столба вроде коновязей. «Нет, это не для лошадей, это для нас, спортсменов, — догадался Лорс. — Волейбольная площадка!»
На возвышенности, вдали, громоздился блекло-голубой дом церковного типа. «И попы здесь же, в культцентре?!» — подумал Лорс, но поленился идти туда, к тому же его заинтересовала площадка аттракционов.
Здесь были одни только карусели и качели, но сколько их! У Лорса зарябило в глазах от сложного ажура конструкций, от многоцветья деревянных карусельных лошадок, оленей, самолетов, лодок.
Возились плотники и слесари, устраивая еще одну карусель.
Человек в черном халате, склонившись над листком фанеры, что-то писал кистью. Лорс поинтересовался:
— Это что же у вас здесь получится — всесоюзная карусель? Или всемирно-олимпийская?
— Покамест чего там… районная… — долго подбирая слова, скромно ответил человек в халате тихим голосом, показывая кистью на карандашную наметку вывески: «Райаттракцион «Космос».
Человек в халате выводил буквы масляной краской криво, неумело.
Лорс отобрал кисть и уверенной рукой мастера нарисовал шикарную вывеску с виньетками. В Москве, за год учебы в институте, он научился сносно рисовать афиши, писать красочные объявления, лозунги. Он подрабатывал в управлении театров, где беспрерывно объявлялись различные совещания, просмотры, семинары. Завхоз расплачивался со студентом Лорсом каждый раз двумя контрамарками в театр, которые при желании всегда можно было выгодно продать.
— Вывеска не хуже, чем в Московском парке имени Горького! — восхитился карусельщик работой Лорса. — Уж как вас отблагодарить…
— Не беру, не беру, — строго сказал Лорс. — Разве уж парочку контрамарок, когда запустите вот это «Колесо страха»… Скажите, где мне искать отель бабушки Чипижихи?
— Контрамарки вам — всегда! Меня зовут Покутный. Яков Иванович. Можно Яша. Я в культотделе.
Покутный объяснил, где живет Чипижиха. Он зачем-то записал на обороте вывески имя и фамилию Лорса и поинтересовался, что еще умеет делать Лорс.
Если бы знал Лорс, куда приведет его праздное перечисление собственных талантов! Он умеет рисовать еще и карикатуры, писать заметки. Играет по слуху на пианино. Неплохо мастерил в школе авиамодели. Знает почти все виды спорта, но любимые — волейбол и шахматы. А уж театральное образование само собой. Правда, в пределах одного курса.
— Как видите, Яков Иванович, для ответственной работы на карусели я ни с какой стороны не подхожу. И вообще я никуда не подхожу, — вздохнул Лорс. — У меня куча талантов — и ни одного настоящего.
— Вот нам бы такого! — горячо воскликнул карусельщик тонким тенором. — Айдате к нам на работу в Дом культуры! Инструктором-массовиком!
Лорс поспешно встал и опасливо отодвинулся от Покутного. Звать его, Лорса, на работу в клуб?! Только не это, только не это!
Подхватив чемоданчик и плащ, Лорс объяснил, что он в душе за культуру, но мечтает только о производственной сфере: точить гайки, водить тракторы, степные корабли или, на худой конец, тучные отары. Словом, создавать материальные ценности!
…Бабушка Чипижиха, совсем старенькая, одинокая бабушка, Лорсу понравилась. Высокая, в длинной юбке до пят, она двигалась тихо и плавно. Говорила медленно и напевно, с ласковой улыбкой на чистом рябом лице. Бабушка была искусная травница, и в ее доме вкусно пахло травами.
— Не хотела я больше пускать приезжих, — сказала она Лорсу. — Пьют водку — рассолу не напасешься. А тебе отдам комнату даром. Лицом ты чистенький, видать, не пьешь. Глаза не нахальные. А деньги мне твои ни к чему. У меня пенсия от колхоза да огород.
Лорс все же заставил бабушку взять пятнадцать рублей. «Ну, я тебе и постираю, и приберу, и чай вскипячу, — пропела бабушка. — И матрас хорошей соломкой набью. Живи себе, живи».
«Три встречи в незнакомой деревне — и все трое чудаки, — улыбался Лорс, безмятежно засыпая на своем шуршащем матрасе. — Чипижиха не хочет брать денег за постой. Человек в тюбетейке возит помидоры из города в деревню! А Покутный влюблен в карусели. Может быть, я попал в сказочное село, населенное одними чудаками-романтиками?»
Открыв утром глаза, Лорс спросонок не сразу сообразил: где он? Подшитый тесом потолок… Русская печь в четверть комнаты… Икона в углу… В окне белеют снежные вершины гор… Пахнут травы, как в знойном лесном овраге летом…
