— Ну, что слышал? — говорит змея. И снова принялась душить Увачана.
— Погоди, погоди маленечко, — взмолился Увачан, — давай судиться до трех раз.
— Судись хоть десять раз — все одно и то же скажут, давай лучше сразу задушу, — говорит змея.
— Нет, давай до трех раз и, если все одно скажут, тогда уже, сделай милость, задуши.
— Ну, хорошо, — согласилась змея.
Пришли к разрушенному чуму, никого нет, одна только старая шкура валяется.
— Будь добра, старая шкура, скажи, пожалуйста: чем за добро платить нужно — добром или злом?
— Делать вам нечего, оттого вы и шатаетесь с такими глупыми вопросами. Если ты, сделавши доброе дело, жив остался, говори: спасибо! Вот я своего хозяина от холода защищала и от дождя укрывала и постелью ему служила, а состарилась, — и вот видите: меня выбросили. Говорю: спасибо, хоть не сожгли совсем. Нет, за добро всегда злом платят.
Крепко задумался Увачан и не видит, что навстречу ему лиса бежит.
— Здравствуй, приятель, что пригорюнился? — спрашивает лиса.
— Да вот помирать собираюсь.
— Что так?
Рассказал ей Увачан всю историю по порядку. Сказал о собаке и о шкуре.
— Ты, говорит, последний судья у нас. Что скажешь?
— Постой, постой, — говорит лиса, — я ведь непонятливая. Ты говоришь, что змея под камнем лежала, — как же это вышло — мне что-то в диковинку.
— Упал камень и придавил ее.
— Нет, я совсем бестолковая. Вы лучше покажите мне, как это было, тогда я, авось, и пойму.
Слезла змея на землю и велела Увачану положить на нее камень, как раньше лежал.
Увачан навалил камень и сказал:
— Вот так дело было.
— Камень лежал так, — подтвердила змея.
— Ну, пусть так и будет, — ответила лиса, — иди, Увачан, домой.
И побежала лиса в лес, а Увачан пошел домой.
— Увачан, — крикнула лиса вслед, — злу не уступай, борись! — и скрылась в перелеске.
— Постой, добрый Увачан, — завопила змея, — я теперь поверила, что за добро добром платить нужно.
Но Увачан был уже далеко».
Окончив сказку, бабушка закурила свою длинную трубку и стала собираться уходить. Ребята не пускали ее из чума.
Топка стал у кожаных дверей чума и говорит:
— Бабушке дороги нет. Смотрите: здесь лежит большое дерево, через него ногами не перешагнешь, на олене не переедешь!..
Топка лег у самого выхода, вытянул руки и ноги, изображая упавшее сухое сучковатое дерево.
Ребята смеялись, смеялась и бабушка.
Топка неподвижно лежал, а ребята просили:
— Бабушка, расскажи еще сказку.
— Устала я, — ответила бабушка.
— Хоть маленькую сказочку расскажи, — умоляющим голосом просила Инэка.
— Ладно, — согласилась бабушка, — расскажу маленькую сказку про песца и зайца я пойду в свой чум.
— Сухое дерево, вставай! — крикнули ребята.
Топка быстро вскочил и сел рядом с ребятами.
Бабушка начала:
«Песец и заяц жили в одном чуме. Жили они вместе, а на охоту ходили врозь и в разные стороны. Песец как-то спросил зайца:
— Я не знаю на кого ты охотишься. Скажи мне, что ты ешь?
— Я ем траву и тальники, — ответил заяц, — и спросил песца: — А ты на кого охотишься и что ешь?
— Я, — говорит песец, — ем мышей, падаль и объедки. Пойдем со мной на охоту, будем есть мою пищу.
Заяц не согласился и сказал:
— У меня светлые, чистые зубы. Я не хочу пачкаться кровью.
Песец рассердился на зайца.
— Ты не хочешь идти со мной на охоту, не будем жить вместе. Уходи от меня в кустарники и ешь там тальники и траву, а я буду жить в лесах и в тундре. Только ты мне больше не попадайся, когда я буду заходить в твои места. Если ты мне случайно подвернешься, я тебя съем.
Заяц с песцом разошлись навсегда по своим местам и стали вечными врагами».
Бабушка поднялась, ребята не задерживали ее. Инэка подала ей мешочек с табаком, который она чуть не забыла в чуме.
Уходя, бабушка с грустью сказала:
«Время быстро прошло.
Кончился день — наступил вечер.
Старому и себя носить тяжело,
А молодой бегает, как ветер».
Она тяжело вздохнула и, опираясь на палку, поплелась в свой чум.
Ребятам было жаль старенькую сказочницу.
Прошло три лета и три зимы. Семья Топки Большого кочевала по тайге.
Пришло время, когда хорошо ловится рыба.
— Пора на зиму рыбу запасать, — говорил отец Топки, — надо готовиться к большому лову.
Поехали на Синюю протоку. Чумы поставили у самого берега.
Утрами, когда над рекой расстилался белый туман, Топка с семьей выезжал ловить рыбу. Невод забрасывали с лодки, а потом дружно тянули его на песчаный берег.
Топка маленький с матерью старательно выбирали из невода скользкую рыбу. Руки ныли от студеной воды. Он о силой тер их о свои засаленные штаны, чтобы отогреть закоченевшие пальцы.
Усталые и промокшие рыбаки возвращались поздно. Топка маленький и мать враз вскидывали веслами, рассекая ими зеленые волны реки. Отец сидел на корме и коротким веслом направлял лодку к берегу.
Ужинали вкусно и сытно. Ели сырую рыбу. Каждый брал руками большой кусок, придерживал его зубами и быстро у самых губ отрезал от него ножом маленькие кусочки.
На другой день рыбу ловить не выезжали, Отец починял невод и оттачивал крючки на осетров. Мать сушила рыбу. Она разрезала ее на узкие полосы и развешивала длинными рядами.
Вдалеке виднелась желтая песчаная отмель. На отмели всегда было множество чаек. Не даром эту отмель назвали «чаешные пески».
К берегу приближалась лодка. Ехавшие не знали, где приставать лучше, и стали направлять лодку прямо на «чаешные пески».
Не успела лодка приблизиться к берегу, как над головами гребцов поднялась огромная стая белых, как снег, чаек. Они кричали и кружились над самыми головами.
Едва только лодка коснулась мягкого песчаного берега, чаек стало еще больше, крики усилились. Невозможно было выйти из лодки: казалось, что птицы вот-вот заклюют непрошеных гостей.
Приехавшие рыбаки стали пугать чаек, они махали руками, веслами, а один, сняв рубаху, махал ею.
Но птицы были бесстрашны и еще больше злились, кричали и кружились низко-низко, над самой лодкой.
Внимательно посмотрев на берег, рыбаки увидели крупные белые цветы с красными серединками. Цветы, как живые, слегка покачивались.
Оказалось — это самки-чайки. Они сидели на желтом песке и высиживали птенцов, осторожно поворачивая по сторонам свои белые головки с желто-красными клювами.
Рыбаки отплыли от этого места.
Смелые чайки-самцы больше не нападали на рыбаков, они с криками победителей быстро исчезли.
Рыбаки подошли к чуму, но, посмотрев на «чаешные пески», они увидели, что по желтому песку ползет что-то черное, будто большая черепаха.
Это был мальчик с луком и стрелой. Он так ловко полз на животе, так осторожно подкрадывался, что чайки совершенно его не замечали.
Один рыбак зашел в чум и сказал:
— Зачем мальчишка бьет чаек?
Отец мальчика высунул из чума голову, приложил руку к глазам, посмотрел и довольным голосом ответил:
— Ого, видно, мой Топка будет хороший охотник!
— Но ведь чаек никто не ест, — возразил ему рыбак!
Отец Топки рассмеялся и спокойно сказал:
— Орленок будет орлом, вороненок — вороном, а сын хорошего охотника — хорошим охотником.
Отец Топки, важно сплюнув, добавил:
— Топка — маленький охотник. До уток ему далеко, до гусей — еще дальше, пусть пока за чайками охотится, приучает и руки и глаза.
В это время Топка, затаив дыхание и прищурив левый глаз, метился прямо в белую головку.
Рыбаки, расспросив как им ближе проехать на «щучью протоку», уехали...
Вскоре Топка, высоко вскинув голову, нес огромную белую чайку. Белые крылья добычи волоклись по песку. В глазах его сверкал огонек гордости.
Лук и стрелу он нес так, как это делали старые опытные охотники.
Топка шел с видом большого охотника. Это была его первая крупная добыча. Радости его не было конца.
Волшебная палочка и желтый ящичек
Однажды, когда ребята играли в чуме, пришла мать Топки и сказала:
— Русские в наше стойбище приехали!
Многие ребята никогда не видели русских и сильно испугались.
— Мы будем в чуме, русских в щелку посмотрим, — заявили они.
Но Топка уже выбежал из чума. Ребята прошептали ему вслед:
— У Топки сердце смелое, как у орла.
Не успели ребята взглянуть в щелки, как увидели, что к чуму идут двое молодых русских и с ними Топка. Это были учителя.
Топка шел смело и осторожно нес желтый ящичек с ремешком.
Ребята в один голос сказали:
— У Топки сердце смелое, однако, смелее чем у орла?..
В это время кожаный полог чума открылся, и в чум зашли приехавшие и Топка. Ребята испугались и бросились под шкуры. Один из приехавших ласково спросил:
