— Ну? — заворчал Грот, потому что Курт всё ещё неподвижно стоял перед настежь открытым шкафом.
Курт нагнулся и из кипы газет извлёк большой атлас.
— Нашёл.
Он запер шкаф, вернул отцу ключ, сел за стол, раскрыл атлас и стал лихорадочно перелистывать страницы. Но того, что он искал, нигде не было. Придётся спросить отца.
— Покажи мне, пожалуйста, где находится Нижняя Штирия.
— Нижняя Штирия? — удивился Грот, однако сразу ответил: — Существуют две Штирии — Нижняя и Верхняя. Верхняя находится в Австрии, Нижняя — в Югославии. А теперь сам найди и ту и другую.
Курт вернулся к столику, полистал атлас и, найдя лишь одну Верхнюю Штирию, снова подошёл к отцу.
Грот презрительно выпустил дым.
— Разве я не говорил — грош цена нынешней школе! Дай сюда атлас. — Он быстро перевернул несколько страниц. — Вот где находится Югославия! Это отсталая славянская страна, которая только своей северной частью, так называемой Словенией, входит в Среднюю Европу. Нижняя Штирия расположена вдоль австрийской границы. Вот здесь. Видишь? До первой мировой войны Штирия целиком принадлежала Австрии, бывшей австро-венгерской монархии, и лишь после войны её разделили…
Грот снова закурил, настраиваясь на долгий разговор о прошедших временах.
— Где находится Тенчах? — спросил Курт.
Грот вынул изо рта сигарету.
— Какой ещё Тенчах?
— Моя родина! — воскликнул Курт с оттенком удивления и обиды.
Вместо ответа Грот резко спросил:
— Кто говорил тебе о Тенчахе?
— Когда я записывался в школу, госпожа директриса спросила, где я родился, а я не мог сразу вспомнить. Покажи мне его, чтоб легче было запомнить.
Грот сердито ткнул пальцем в сторону атласа:
— Где-то здесь!
— Покажи точно! — взмолился Курт, ибо там, куда ткнул отец, не было пункта с таким названием.
Грот бросил в пепельницу едва начатую сигарету.
Испуганный Курт вернулся к столику.
Странно. То говорит, как хорошо повидать дальние страны, а теперь не хочет показать место, где он родился…
Курт не успел ещё сесть за столик, как Грот сердито крикнул:
— Положи атлас в шкаф!
— Ты же сказал…
Грот кинулся к Курту, вырвал у него из рук атлас и снова запер его в шкаф.
— Получишь, когда понадобится в школе, и ни днём раньше!
Вконец обозлённый, он опять сел за стол, закурил новую сигарету и схватил газеты.
Курт подошёл к окну. Узкий двор был пуст. Только солнце заливало его своими лучами. Сразу после обеда он пойдёт купаться. Отец тоже собирался на пляж. Хоть бы передумал! Взрывается, как порох. Мама говорит, что его вспыльчивость и нервность — последствие войны и плена, и всё же, почему он не показал Тенчах и отнял атлас.
Курт отвернулся от окна. Притворство отца — он только делал вид, что читает газету, — всколыхнуло в нём желание не сдаваться.
— А ты был тогда с мамой в Тенчахе?
— Когда? — грубо крикнул Грот.
— Когда я родился.
— Нет, — ответил Грот спокойнее. — Тогда я уже был солдатом. — И, желая предупредить дальнейшие расспросы, торопливо продолжал: — Мать не поехала бы так далеко, если б врач не посоветовал ей перемену климата. В Штирии много красивых мест, над Тенчахом поднимаются горы с густыми еловыми лесами. Горный воздух был ей очень полезен, поэтому она и оставалась там вплоть до твоего рождения.
— А старая тётка? Она выздоровела?
Грот состроил глупую гримасу.
В эту минуту в дверях появилась госпожа Грот:
— Идите, обед на столе!
— Мама! — крикнул поражённый Курт. — Отец вообще не знает про тётку в Тенчахе.
У госпожи Грот потемнело в глазах. Она растерянно взглянула на Курта и перевела взгляд на Грота.
— Я рассказывала Курту, — сказала она неуверенно, — что ездила в Тенчах, потому что заболела тётка…
— …и потому что врач рекомендовал тебе перемену климата, — шумно прервал её Грот. — Ты поехала, чтоб подлечить старую тётку и заодно вылечиться самой. Сообщение о рождении Курта я получил в тот же день, когда вернулся с полигона. Вечером я пригласил друзей выпить по чарочке вина. Было очень хорошо! Кажется, я писал тебе, Фрида?
Грот улыбнулся, а госпожа Грот умоляюще крикнула:
— Идёмте обедать! А тебе, Курт, я приготовила сюрприз!
Но Курту сейчас было не до сюрприза. Его занимало другое. С Тенчахом, местом его рождения, что-то не так. Неужели отец с матерью стыдятся, что он родился в Югославии, о которой отец не сказал ещё доброго слова?
Даже за обедом эти мысли не выходили из головы.
— Значит, горы, — воскликнул он вдруг, — дом среди деревьев и поле с пахарем я видел в Тенчахе, там, где я родился!
Госпожа Грот странно улыбнулась:
— Дурашка! Тебе был всего месяц, когда мы уехали из Тенчаха.
Грот многозначительно посмотрел на жену.
— Может быть, — заговорил он медленно, подчёркивая каждое слово, — может быть, ты видел всё это, когда вы во время войны приезжали ко мне в Югославию. Помнишь, Фрида, летом сорок четвёртого вы снова были в Тенчахе? Тогда Курту было пять лет.
Госпожа Грот молча кивнула.
Курт всё больше удивлялся услышанному.
— А сколько времени мы там были? — В голосе его прозвенело чистейшее изумление.
— Помнится, целую неделю, — ответил Грот своим обычным резким голосом. — Да, целую неделю. Я получил десятидневный отпуск. Летом, как раз в эту пору. Всю Нижнюю Штирию мы объехали на мотоцикле. И хватит об этом! — И он решительно замолчал.
Все занялись едой. Но Грот не мог угомониться. Расправляясь с жарким, он как-то особенно шумно рассказывал про свои сегодняшние торговые удачи.
После жаркого госпожа Грот поставила на стол чудесный торт.
— Курт, это тебе по случаю успешного окончания начальной школы.
Глаза у Курта блеснули и тут же погасли, хотя торт был его любимым лакомством.
Не доев ещё и первый кусок, он положил вилку и, сверкнув глазами, воскликнул:
— Папа, поедем туда!
— Куда?
— В Тенчах, в Нижнюю Штирию!
Госпожа Грот с ужасом посмотрела на Грота. Тот презрительно нахмурился:
— Зачем?
— Мне хочется увидеть место, где я родился.
— Никогда мы туда не поедем! — крикнул он так грубо, что у Курта всё внутри похолодело. — И чтоб я больше не слышал об этой дыре!
— Почему? — с трудом выдавил Курт.
— Там коммунисты. Они ничуть не лучше русских. Я-то их хорошо знаю, больше года дрался с ними.
— Фриц, не надо, и ты, Курт, к чему эти разговоры! — взмолилась госпожа Грот. — Счастье, что война кончилась и всё, что мы пережили после войны, уже позади. Забудем всё это!
Грот встал из-за стола. Лицо его лоснилось.
— Ты права, сейчас лучше забыть, — сказал он со всем высокомерием, на какое только был способен. — Но не навсегда. Фриц Грот ещё вернётся в Приморье, он должен вернуться в Арнсфельд. Только тогда мы заживём, как подобает бывшему немецкому солдату.
Госпожа Грот встала.
— Завтра или в воскресенье к нам приедут тётя Берта и Хильда с Максом, — сказала она, как бы только что вспомнив об этом.
Грот удивлённо посмотрел на нее.
— Она утром звонила, и я пригласила их, — быстро проговорила госпожа Грот и залилась краской. — Ты, конечно, не против, Фриц?
От Курта не ускользнул взгляд, полный мольбы.
— Пусть приезжает, — дал свое согласие Грот. — Она рот разинет, когда увидит машину.
— У неё тоже дела пошли на лад, — не осталась в долгу госпожа Грот. — Сначала лавка была чуть ли не в убыток, но с весны она больше не жалуется. Хильда с Максом могли бы погостить у нас недельку. Что ты скажешь, Курт?
Курт проглотил последний кусок торта и горячо воскликнул:
— Мы ходили бы купаться, в зоопарк, на стадион…
— Так, — с облегчением подтвердила госпожа Грот. — Неделю они погостят, а потом ты поедешь на неделю в Кассель. Хильда весёлая, словоохотливая девушка, когда-то вы очень дружили. Не так ли?
Курт забыл про Тенчах и про всё, что с ним связано.
— Вот здорово! — обрадованно крикнул он и обвил руками шею матери.
Тётя Берта с Хильдой и Максом приехали на другой день вечером. С приездом ласковой тётки, а в особенности разговорчивой, если не сказать болтушки, Хильды и шумного Макса ожила квартира Грота в ещё недостроенном жилом комплексе. Хильда окончила первую ступень гимназии и была в свои пятнадцать лет высокая, тоненькая девушка. Макс, двумя годами младше Курта, был низенький, толстый и вечно голодный мальчик. Они не виделись больше года, и теперь им было о чем порассказать друг другу. Хильда сразу завладела разговором. С искренним увлечением рассказывала она о школе, смешные истории об учителях, одноклассниках и одноклассницах и, конечно же, не преминула заметить, что завтра в Кассель вернётся только их мама, а они втроём поедут в следующее воскресенье. Курт погостит у них недельки две.
