Зойка вытерла глаза, посмотрела в окно и сразу развеселилась. Ехать вдвоём с дедушкой — ведь это такое редкое удовольствие! Жаль только, что Глеба с собой не прихватили.
Огромное здание. И всё в окнах. Окна, окна, окна. А в них стёкла. Кажется, что все стены сделаны из стекла. Счастливый Глеб: в такой красивой школе будет учиться! Прежде чем открыть входную дверь, дедушка сказал:
— Не вздумай там болтать. Молчи и внимательно слушай. И отвечай на вопросы. А сама ни о чём не спрашивай. Поняла?
— Я поняла, — кивнула Зойка. — Молчать и ничего не спрашивать.
— Да, и отвечать на вопросы, если тебя о чём-нибудь спросят.
Широкая-преширокая просторная комната. За загородкой вешалки. Пустые. Ни одно пальто не висит.
— Это тут Глеб будет раздеваться, когда в школу придёт? — шёпотом спросила Зойка.
— Да, это гардероб. А вообще вся эта передняя называется вестибюль.
— Ладно, — сказала Зойка. — А почему?..
Но дедушка сжал её руку в своей и приложил палец к губам. Они подошли к двери, на которой висела табличка с надписью: «Директор». Дедушка постучал.
— Войдите, — отозвался женский голос. Они вошли.
За столом сидела седая женщина в тёмном костюме.
— Здравствуйте, — сказал дедушка. — Вот привёл свою внучку.
— Присядьте, пожалуйста, — сказала женщина. Дедушка сел в кресло у стола. Зойка уселась в другое кресло, напротив.
— Девочка, встань! — велела женщина. — Это я твоего дедушку попросила сесть. А дети в присутствии учителей не садятся без разрешения. И надо здороваться. Твой дедушка поздоровался, а ты — нет.
Зойка соскочила с кресла и крикнула:
— Здравствуйте!
Дед укоризненно покачал головой.
— Не надо так громко, — спокойно сказала женщина и обратилась к дедушке: — В детсаду она у вас не была?
— Не была, — ответил дедушка. — К сожалению.
— Подойди ко мне, девочка, — сказала женщина. И когда Зойка обошла стол и встала перед ней: — Как тебя зовут?
— Зойка, — ответила Зойка.
— Не Зойка, а Зоя. А фамилия твоя как?
Зойка подумала:
— Наверно, Платонова. Ведь Глеба фамилия Платонов. Ему, знаете, уже букварь завернули в цветную бумагу и надписали: «Букварь Глеба Платонова». А я его сестра. Значит, у нас одинаковая фамилия.
— Зоя! — строго сказал дед.
Зойка повернулась к нему:
— Что, деда?
— Не говори так много.
— Ой, забыла! — Зойка двумя руками зажала рот и сквозь пальцы громко прошептала: — Не буду!
Женщина взяла со стола журнал и протянула его Зойке:
— Попробуй прочесть, что написано на обложке.
— Это «Наука и жизнь», — сказала Зойка. — В этом номере есть про Кукошу, попугая, очень смешное. Нам баба Люба читала. Этот попугай, знаете, умел говорить…
— Зоя, умерь фонтан своего красноречия! — сказал дедушка и смущённо добавил: — Читать умеет.
— А сколько будет, если к двум прибавить один? — спросила женщина.
Зойка пожала плечами:
— Что же тут прибавлять? И так ясно, что будет три. А Глеб у нас умеет считать до ста.
— А ты?
— А я всегда забываю, что после двенадцати будет тринадцать, — призналась Зойка. — Говорю двенадцать, а потом сразу четырнадцать. Как нарочно.
Женщина улыбнулась.
— Ну, ничего. Ещё запомнишь, что после двенадцати надо говорить тринадцать. Так, значит, семь лет ей исполнится через…
— Пять месяцев, — сказал дедушка.
— Многовато не хватает. И ростом маленькая.
Брови у Зойки сами собой нахмурились. Дядя Юра вечно называет её «коротышка» и «кубышка». Потому что она маленькая — Глеб на целую голову выше — и довольно толстая. Виновата она, что ли, что у неё аппетит хороший?
— Но, принимая во внимание все обстоятельства… — продолжала женщина и вдруг спросила: — Зоя, ты хочешь учиться в школе?
Зоя взглянула на женщину с упрёком и с возмущением: такая славная на вид, а дразнит её!
— Хоти не хоти, — выпалила Зойка сердитым дрожащим голосом, — а если я на год позже родилась? — Губы у неё скривились, она шмыгнула носом.
— Не вздумай плакать! — поспешно сказал дедушка и объяснил: — Она так завидует брату, что тот пойдёт в школу, просто беда!
Если бы дедушка не запретил ей плакать, может быть, Зойка и удержалась бы. А от дедова запрещения — и поплакать нельзя! — ей стало так себя жаль, что она разревелась в три ручья.
— Ну, перестань! — женщина положила руку ей на голову.
И тут случилось невероятное.
Поглаживая Зойкины волосы, женщина сказала:
— Теперь Зоя не будет завидовать брату. Потому что она тоже станет школьницей. Мы запишем Зою Платонову в школу.
Поражённая Зойка сразу перестала плакать.
— Деда, правда? — прошептала она.
— Ну конечно, правда, — весело сказал дедушка. — Скажи Марье Николаевне спасибо!
— И мне тоже купят ранец? — недоверчиво спросила Зойка.
Дедушка встал с кресла:
— И ранец, и книги, и тетради. Спасибо, Марья Николаевна, огромное спасибо!
— Ранец! Ранец! Ранец! — Зойка запрыгала в восторге, но вдруг застыла на месте, воскликнула испуганно: — А директор-то позволит?
— Ну что ты, Зойка, в самом деле, — сконфузился дедушка. — Разве ты не видишь, что перед тобой директор? Извините её, Марья Николаевна, совсем она у нас ещё глупенькая.
Зойка воззрилась на седую женщину в тёмном костюме:
— А как я могу видеть? На лбу же не написано.
Марья Николаевна засмеялась и покачала головой.
У деда раскраснелись щёки. Он дёрнул Зойку за руку:
— Говори спасибо — и до свидания! Мы столько времени отняли у Марии Николаевны.
За что он рассердился, Зойка не поняла и поэтому с недоумением в голосе сказала:
— Спасибо и до свидания.
На столе зазвонил телефон. С трубкой, прижатой к уху, директор приветливо покивала им головой. Дедушка поклонился и за руку потащил Зойку к двери.
Она тоже пойдёт в школу! Зойка ходила по квартире притихшая, не болтала, не приставала, а всё думала: чудо какое, она тоже станет школьницей!
Двадцать раз в день она открывала свой — свой! — ранец и перебирала в нём букварь, «Родную речь», задачник и тетрадки. Доставала пенал, открывала его и смотрела на карандаш, ручку и резинку. Никогда в жизни не видела она такого восхитительного карандаша, такой распрекрасной ручки и такой замечательной резинки. Налюбовавшись сама, она показывала книги, пенал и ранец кошке Резвушке и кукле Ларисе, спрашивала их строго:
— Вы-то понимаете, что я в школу пойду?
С Глебом Зойка говорила покровительственным тоном:
— Когда мы с тобой, я и ты, пойдём в школу, уж я не позволю тебе баловаться по дороге!
Глеб смотрел на неё растерянно.
За обедом Зойка уронила на пол котлету, и баба Вера рассердилась на неё. Глеб сказал по привычке:
— Она же маленькая! Она в школу ещё… — И замолчал.
И не говорил ни слова, пока баба Вера отчитывала Зойку за неаккуратность. Зойке даже странно стало, что Глеб её не защищает.
Во дворе и в сквере Зойка всем детям и взрослым, знакомым и незнакомым, сказала, что она тоже пойдёт в школу. Если бы ей позволили, она сообщила бы о таком необычайном событии по радио. Всему Ленинграду сообщила бы, всему Советскому Союзу и всему миру: «Я пойду в школу! Я тоже пойду в школу!»
Целый день она повторяла про себя эти чудесные слова.
Плохо было одно: до первого сентября всё ещё оставалось несколько дней. И никак они не кончались. Просто терпенья не хватало дождаться. Уж Зойка и спать ложилась пораньше, и вставала не сразу, валялась в постели, пока ей не приказывали вставать, — всё для того, чтобы время быстрее прошло.
Не кончались дни, не кончались, да вдруг и кончились.
Детей-то сколько! Целая огромная толпа. Весь этот вестибюль, как назвал его дедушка, забит детьми. Белые передники, цветы в горшках, букеты цветов в руках у ребят — всё пестреет, мелькает, сливается. И шум неразборчивый, гул над всем стоит. Зойке стало как-то смутно, вроде немножко страшно. Она вцепилась в руку Глеба и вместе с ним поднялась по лестнице.
В классе расселись за парты. Тоже много ребят, но всё-таки не столько, как внизу. Учительница полная, пожилая. Стоит у стола. Немного на бабу Любу похожа, только моложе и не такая толстая. Ну, и лицо, конечно, другое. Нос не такой.
Объяснила учительница, что надо вставать, когда тебя вызывают. И потом садиться тихонько, крышкой парты не греметь.
— Сейчас я с вами познакомлюсь, — сказала она. И стала по очереди называть фамилию и имя каждого из ребят.
Одни сразу вставали, а других по два раза приходилось окликать: «Иванов Петя! Петя Иванов!» — тогда только вставал.
«Я уж так не сделаю. Я сразу встану», — подумала Зойка.
