Тревис вытаращился на меня. Как бы он не испортил всю игру.
Виола помягчела — на это я и надеялась.
— Для кошки, значит?
Она взглянула на свою любимую Идабель. Кошка спокойно спала в своей корзинке.
— Она ужасно тощая, — добавила я и тоже посмотрела на Идабель.
— Почему же она не ест крыс? На хлопкоочистительной машине полно крыс, твой папа вечно жалуется.
— У нее нет сил охотиться. Если ее не подкормить, она может умереть от голода.
— Да, — вставил Тревис. — Прямо умереть. Потому что есть нечего. Кошке. Нечего есть.
Ну и врун! Я вмешалась, пока он не ляпнул еще что-нибудь.
— А кстати, если мы уже заговорили о еде, Тревис ведь растет, а ты же знаешь, какой у мальчишек аппетит. Лишний бутерброд ему не помешает.
Виола снова взглянула на свою подругу из семейства кошачьих.
— Так и быть, с завтрашнего дня и начнем. Сардины или холодное мясо. А теперь пошли вон.
Победа! И правда самое время исчезнуть.
На следующий день Тревис получил лишний бутерброд, завернутый в вощеную бумагу. К счастью, это оказалось мясо, а не чудовищно пахучие сардины, а то никто не сел бы рядом с ним на перемене, даже Лула.
После школы мы завернули к хлопкоочистительной машине. Спустились с насыпи, и Тревис тихонько позвал:
— Песик, ко мне, хороший песик!
К нашей радости, койпес высунул голову из норы. Я бросила бутерброд, пес исчез, но тут же снова появился, подобрался к еде и моментально все слопал.
Так и повелось. Я предоставила это Тревису, но строго наказала кормить пса только пока он не встанет на ноги, а потом оставить в покое. Пару раз Тревис нарывался на папу, но притворялся, что просто играет на берегу. Папа махал ему рукой и шел по своим делам. Обычно Тревис видел пса, хотя иногда тот прятался, заставляя брата поволноваться: уж не заболел ли бедняга, не умер ли. Но на следующий день пес всегда показывался. Он постепенно набирал вес и начал узнавать тихий зов Тревиса: «Песик, ко мне, хороший песик!»
У меня хватало других дел, так что я перестала следить за этой историей. Честно говоря, зная Тревиса, я могла бы предвидеть, чем все закончится.
Глава 17
Страдания Идабель и других
Гаучосы расходятся во мнении относительно того, вкусен ли ягуар, но все в один голос заявляют, что эта кошка, т. е. пума, превосходна на вкус.
Виола помешивала жаркое из дичи и неодобрительно смотрела на Идабель. Свернувшись клубком, кошка спала в корзинке у печки.
— Глянь-ка, чего-то она мне не нравится, — сказала Виола.
— Что случилось?
— Она все время хочет есть, но почему-то худеет. Похоже, заболела.
Виола души не чаяла в Идабель. Вообще-то кошка мастерски ловила мышей, ей и мышей должно хватать, чтобы быть сытой и довольной.
— Я беспокоюсь, — добавила Виола. — Она все время скулит.
Словно в ответ на эти слова, кошка проснулась, потянулась и пошла выписывать восьмерки вокруг моих лодыжек, страдальчески подвывая.
Я подхватила ее на руки, чтобы утешить, и кошка показалась мне слишком легкой. О нет, неужели еще одно больное животное?
— Она и вправду похудела.
У бедной кошки ребра выпирали из-под кожи, а мех явственно потускнел.
— Думаешь, звериный доктор мог бы помочь? — расстроенно спросила Виола.
А это мысль. Ветеринары лечат крупных животных, скот, который приносит доход. Никогда не слышала, чтобы кошек и собак лечил профессионал. Сомневаюсь, что в округе найдется человек, готовый истратить хоть ломаный грош на кошку. Хочешь — выздоравливай, хочешь — помирай, такова жизнь.
— Я у него спрошу. Может, он согласится.
— Скажи, что денег у меня нет, но я могу на него готовить. Скажи — я лучшая стряпуха во всем городе. Твоя мама подтвердит. И Сэмюель.
Я отправилась за кроличьей клеткой, где мы когда-то держали Носика (или Броню). Тревиса нигде не было видно. Неужели ушел к запруде? Без меня?
Спокойная и доверчивая Идабель не поняла, что у меня на уме. Я засунула ее в клетку и заперла дверцу прежде, чем она успела сообразить, что к чему. Кошка осторожно обнюхала пол клетки, без сомнения интересуясь, кто тут жил прежде. Потом сердито взглянула на нас с Виолой и легла. Я подняла клетку, и кошка начала тихонько подвывать.
Она не смолкала всю дорогу до кабинета доктора Прицкера, а до него было добрых десять минут. Клетка с кошкой оказалась довольно тяжелой, так что я вся взмокла, пока дошла. К двери была пришпилена записка: «Ушел на ферму МакКарти. Вернусь в полдень».
И что же делать? Целый час ждать или тащиться обратно с моей несчастной ношей? Я подергала дверь, просто на всякий случай, и дверь открылась. Комната оказалась чистенькая, мебели мало, только заваленный бумагами стол, два стула с прямыми спинками, картотечный шкаф и застекленный шкаф, уставленный банками с загадочными ярлыками: Бруцин, Медный купорос, Настойка болиголова, Рвотный камень. Еще тут был оцинкованный лабораторный стол, где ветеринар, вероятно, отмерял и смешивал настойки, эликсиры и слабительные средства. А на полке стояли толстенные книги в потертых кожаных переплетах.
Я опустила клетку на пол и села. Идабель перестала выть, только изредка тихо и безнадежно мяукала. Мне оставалось только успокаивать кошку и валять дурака. И так целый час? Меня хватило ровно на пять минут. Я не могла оторвать глаз от книг. Жесткий стул меня доконал, надо было встать и размяться. И тут толстые соблазнительные книги шепнули мне:
Я подошла поближе и начала читать названия: «Болезни крупного рогатого скота», «Полный справочник по разведению овец», «Основы свиноводства», «Современное коневодство». О кошках и собаках — ничего. А уж о помеси койота с собакой и подавно. Возможно, доктор Прицкер и не знает ничегошеньки ни о семействе кошачьих, ни о семействе псовых.
Через час я уже знала, что ягнята часто родятся двойней, а иногда и тройней и переплетаются в родовом канале, так что ветеринару приходится разбираться в путанице из трех голов и двенадцати копыт, которые хотят одновременно появиться на свет. Требуется осторожность, чтобы при этом не убить овцу. Я с головой погрузилась во всестороннее рассмотрение тазового предлежания, когда открылась дверь, звякнул колокольчик, и я подпрыгнула на два фута вверх, чуть не выронив драгоценную книгу.
Доктор Прицкер, весь в пыли и навозе, изумленно спросил:
— Мисс Кэлпурния? Нашла что-нибудь интересненькое?
— Простите, доктор Прицкер, я…
— Не за что извиняться. Твой дедушка рассказывал, как ты жаждешь знаний. Что ты принесла? Какая-то новая порода кроликов? Никогда таких раньше не видел.
— Это наша домашняя кошка Идабель. Она теряет в весе и все время скулит. Посмотрите, что с ней? Я могу заплатить, — добавила я опрометчиво. — Но, если больше сорока двух центов, потребуется рассрочка.
— О деньгах не беспокойся. Проблема в том, что я отпустил Сэмюеля поесть. Придется его подождать.
— Зачем? Я смогу ассистировать. Она не такая уж большая.
Доктор Прицкер колебался.
— А что скажут твои родители?
— Да все нормально. Я вечно вожусь с животными.
Если и преувеличила, то самую малость.
— Хорошо, только не вини меня, если кошка тебя поцарапает.
— Она никогда не царапается.
Хотя, глядя, как всегда спокойная и ласковая кошечка свернулась в жалкий клубок, а в глазах у нее светится отчаяние, я засомневалась.
— Какие еще симптомы? Гноятся глаза? Течет из носа? Рвота? Понос?
— Нет, ничего этого нет, она просто худеет и все время воет.
— Хорошо. Клади ее на стол, и давай посмотрим.
Теперь, когда настал роковой час, Идабель решила не покидать клетку. Она изо всех сил вцепилась когтями в проволочную сетку. Отцепить все четыре лапы и не дать им опять прицепиться само по себе было нелегким делом.
Я положила кошку на край стола и удерживала за загривок. Доктор Прицкер начал с головы. Осмотрел оба уха, кошке это не понравилось, так что я испугалась за его здоровую руку. Но Идабель меня не осрамила — она не шипела, не кусалась и не царапалась. Потом доктор Прицкер поочередно оттянул ее нижние веки.
— Что вы ищете? — спросила я. — Пожалуйста, объясняйте, что вы делаете.
— Хорошо. Сначала надо осмотреть уши, нет ли там болячек или черноты, что может указывать на ушных клещей. Потом осматриваем слизистую оболочку глаза, бледная она или нет. Видишь, эта пленочка розовая. Если бы она была бледная, это могло указывать на внутренне кровотечение или анемию. Зрачки одинаковые, это хорошо.
— А если разные? Что это значит?
— Это знак того, что она ударилась головой и получила сотрясение мозга. К тому же третье веко, оно же мигательная перепонка, втянуто. Когда кошка бодрствует, его и не должно быть видно, иначе это может означать серьезную болезнь. Третье веко в норме можно увидеть только у спящей кошки. Теперь рот. Откинь ей голову и держи крепко.
