— Куда я иду-у? — переспросил Тоомас Линнупоэг, растягивая слова, словно бы раздумывал, стоит ли удостаивать Протона ответом. — Я иду заниматься культуризмом.
Протону такой ответ ничего не говорил.
— Что это такое — культуризм? — поинтересовался он.
Тоомас Линнупоэг хотел было сказать Протону «дурак», но, поскольку пребывал в этот момент в хорошем настроении, то проявил снисходительность и стал соображать, как бы понятнее объяснить такому карапузу суть незнакомого термина.
— Ну, — сказал он, — культуризм делает тело здоровым и собранным.
— А разве твое тело нездоровое и разобранное? — Протон удивился и с недоумением оглядел фигуру брата.
— Нет, — возразил Тоомас Линнупоэг, — но я хочу, чтобы мое тело было еще здоровее. Тогда у меня хватит сил как следует тебя отдубасить, если ты опять станешь задавать мне свои дурацкие вопросы.
Вот и снисходи до разговоров с малышней! Тоомас Линнупоэг пожал плечами и ушел, а Протон так и остался в неведении, что же это такое — культуризм.
Тоомас Линнупоэг в спортивной колыбели Пеэтера Мяги
Точно в шесть ноль-ноль вечера Тоомас Линнупоэг вошел в домашнюю спортивную колыбель Пеэтера Мяги и в первое мгновение даже не узнал его комнату. Можно было подумать, что здесь орудовал добрый десяток Анне и Протонов и они перевернули все вверх дном.
Посередине комнаты стояло какое-то невозможное сооружение — наклонная деревянная плоскость. Одна стена была превращена в шведскую стенку, на полу лежали — мат, разной величины гантели и другие спортивные снаряды, назначения которых Тоомас Линнупоэг поначалу не понял.
Тоомас Линнупоэг осматривал комнату с большим интересом, но вскоре у него отняли эту радость — Пеэтер и Тойво приказали ему разоблачиться до трусов. Сами они были уже в трусах и делали разминку.
Тоомас Линнупоэг стянул с себя рубашку и брюки и тоже приступил к разминке. Но его хватило ненадолго, он быстро вспотел. Отлынивание от спорта этим летом не прошло ему даром.
— Ну как, Тоомас Линнупоэг, довольно или поразминаемся еще? — спросил Пеэтер.
— Довольно, — ответил Тоомас Линнупоэг. Пеэтер взял сантиметр и начал обмеривать бицепсы.
— Ну-ка, Тоомас Линнупоэг, согни руку, — приказал Пеэтер.
Тоомас Линнупоэг согнул.
— Только двадцать девять с половиной? — К ним подошел Тойво. — Да, ты, брат, хиловат!
— Зато жилистый, — отпарировал Тоомас Линнупоэг. Ему начинал действовать на нервы тон превосходства, которым говорили его приятели.
— Ну поглядим, натянешь ли ты к концу тренировки полных тридцать, — сказал Пеэтер, и тут Тоомас Линнупоэг допустил ошибку. Он по-глупому, с детской наивностью, удивился:
— А разве можно нарастить бицепсы так быстро?
Будь на его месте Протон, Тоомас Линнупоэг не упустил бы случая показать ему свое пренебрежение. Но Пеэтер Мяги этого не сделал, Пеэтер Мяги охотно объяснил своему бывшему лучшему другу:
— Да, они быстро наращиваются, но потом снова опадают.
Тоомас Линнупоэг сделал новую ошибку. Все с той же протоновской непосредственностью он спросил:
— Зачем же измерять, если они снова опадают?
Тойво раскатисто рассмеялся.
— Ха-ха-ха! Ты, Тоомас Линнупоэг, в этом деле ни бум-бум! Чтобы знать, достаточно ли интенсивной была тренировка. Надо ли увеличить нагрузку или, наоборот, уменьшить. Во!
Тойво и еще посмеялся бы, но Пеэтер Мяги дал ему хорошего тумака и велел помолчать — кто же смеется во время тренировки! Пеэтер Мяги увлекся культуризмом всерьез и всерьез решил завербовать Тоомаса Линнупоэга в ряды почитателей этого вида спорта. Но Пеэтер Мяги хорошо, даже чересчур хорошо знал своего бывшего соседа по парте и понимал, что еще одна насмешка Тойво — и для культуризма Тоомас Линнупоэг будет навеки потерян. Поэтому-то Пеэтер Мяги и выбил тумаком из Тойво Кяреда всякое желание насмешничать. Мальчики приступили к тренировке.
Тоомасу Линнупоэгу казалось, будто он находится в средневековой камере пыток. Только во времена средневековья в камеру пыток не приходили добровольно. Он висел на шведской стенке, словно преступник на колесе, и делал все, что ему приказывали. Когда Тоомас Линнупоэг уже порядком повытягивал и повыворачивал свои суставы на перекладинах шведской стенки, он должен был перейти на наклонную плоскость и махать там гантелями. Затем, лежа спиной на мате, выжимать пятидесятикилограммовую штангу, затем работать с эспандером, поднимать рывком гири, выполнять упражнения, лежа на животе, на боку и стоя на корточках. После этого все началось сначала и повторялось до тех пор, пока каждый мускул Тоомаса Линнупоэга и проработан отдельно.
К концу тренировки Тоомас Линнупоэг до того вымотался, что уже и пальцем не мог шевельнуть. А Пеэтер и Тойво — хоть они и проделали те же упражнения, были все еще в полной форме. Пеэтер вновь измерил сантиметром бицепсы Тоомаса Линнупоэга и сделал вывод, что до тридцати сантиметров тот все же не дотянул, нужно еще миллиметра два. Пеэтер сказал:
— В следующий раз придется тебе увеличить нагрузку.
— Увеличить?! — Тоомас Линнупоэг даже охнул. По его мнению, нагрузку уже невозможно было увеличивать, и он поднял голос протеста, но приятели и слушать его не стали.
— Старик, тебе необходимо поскорее нарасти мускулы, — наставительно произнес Тойво Кяреда, стать таким же, как наш друг Пеэтер. Во!
Хотя Тоомас Линнупоэг и был вконец вымотан, никоим образом не относилось к его духу. Тут резервы Тоомаса Линнупоэга были неисчерпаемы.
— А вам зато не мешало бы укрепить свой интеллект. Стать такими, как я! Во! — Тоомас Линнупоэг передразнил Тойво Кяреда. — И к вашему великому огорчению, я должен сказать, что достичь этого еще труднее. Потому что духовный багаж сантиметром не измеришь. Во!
Тоомас Линнупоэг делает стенную газету
Тоомас Линнупоэг вынужден был признать, что учительница Кивимаа — большой знаток людей, иначе как бы она сумела из числа тридцати шести учеников назначить редактором газеты именно Катрин Эхалилл.
Катрин Эхалилл всегда относилась к общественным обязанностям со всей серьезностью, а на этот раз превзошла самое себя. Дело в том, что за летний период в ней скопился огромный запас энергии. И первым, кого Катрин Эхалилл остановила, был Тоомас Линнупоэг.
— Тоомас Линнупоэг, мы станем выпускать стенгазету! — воскликнула она.
— Да, я слышал, что ты будешь, — ответил Тоомас Линнупоэг. — Но лично я читаю настоящие газеты, прими это к сведению.
— Не валяй дурака! Мы все их читаем, — сказала Катрин Эхалилл раздраженно. — Ты необходим редколлегии как карикатурист, и тебе это прекрасно известно. Карикатуры в стенной газете — самое главное. Они — гвоздь стенгазеты.
— Конечно, известно, — ответил Тоомас Линнупоэг спокойно, — но мне известно и то, что тебе нравятся тупые гвозди. Ты захочешь, чтобы я нарисовал тебе ухо, в котором растут грибы, что должно означать грязные уши. Ты захочешь, чтобы я нарисовал какую-нибудь кокетливую девочку с перстеньками, с кольцами в ушах и в ожерелье, чтобы ты могла внизу подписать: «Реклама ювелирного магазина». Но чьи это грязные уши и кто именно эта модница, никто так и не узнает. Нет, дорогая Катрин, Тоомас Линнупоэг не станет рисовать в угоду тебе всякую ерунду, он должен беречь свою репутацию.
— Ну так нарисуй что-нибудь конкретное. — Катрин Эхалилл пошла на попятную, испугавшись, как бы Тоомас Линнупоэг не выскользнул у нее из рук.
— Помнишь, в прошлом году я нарисовал карикатуру на волосатика Тиммо Тийду, изобразил его рядом с обезьяной и подписал: «Прошу не путать, Тиммо Тийду — справа». Ты эту карикатуру в газету не взяла.
— Как же я могла ее взять, если справа была обезьяна. Это выглядело бы издевательством над парнем.
— Но, милочка, в том-то и заключается сатира, — объяснил Тоомас Линнупоэг. — Подумай, как убийственна была бы такая карикатура! И сколько принесла бы пользы! Тиммо Тийду хотя бы причесал свои космы.
Но Тоомасу Линнупоэгу все же не удалось отвертеться. Катрин Эхалилл кроме организаторских способностей обладала еще даром нажать на нужную кнопку, в запасе у нее имелась тема, перед которой Тоомас Линнупоэг не смог устоять. Объектом критики должен был стать его антидруг Киузалаас — накануне, подметая в классе пол, он поленился вынести мусор и запихал его под паркетину, которую ради этого отодрал от пола.
Тоомаса Линнупоэга история с Киузалаасом воодушевила, что он решил пустить в ход свой тал карикатуриста уже на уроке физкультуры. В результате вчерашних занятий культуризмом суставы Тоомаса Линнупоэга так одеревенели, а мышцы так болели, что он не смог вместе со всеми заниматься физкультурой. Учитель проявил необычайную человечность и позволил Тоомасу Линнупоэгу просто наблюдать за ходом занятий. Тоомас Линнупоэг сидел на скамейке возле спортивной площадки, положив блокнот для рисования на колени, и пытался схватить характерные черты внешности Киузалааса — в случае, если Катрин Эхалилл нарушит свое обещание, всем и без подписи должно быть понятно, кто есть кто. Усилия Тоомаса Линнупоэга уже стали приносить плоды, когда к нему подбежала Кюллики.
