— Если позволите, я несколько дополню вас… Автору письма лет сорок — сорок два. Волосы у него рыжие. Он курит сигареты фирмы…
Забыв трудно произносимое название, Семен не растерялся, сделал вполне уместную паузу и, заложив руки за спину, намеревался задумчиво пройтись по сцене, но встретился взглядом с милиционером.
И опять Семен не растерялся, только обмяк весь, погас и хрипло сказал Ирине Георгиевне:
— Кончен спектакль! — Потом добавил: — Люди-то — дрянцо! А я, как пес бездомный, расстилался перед ними!
Удивленная приходом милиционера и грубыми словами Семена, Ирина Георгиевна не сразу увязала все это с пропажей мотоцикла.
— Простите, что помешал! — козырнул ей лейтенант, уже определив, что завхоз не ошибся в своих подозрениях. — Мне бы нужно побеседовать с вашим воспитанником. Разрешите прервать репетицию?
— Надолго? — растерянно спросила Ирина Георгиевна, начиная догадываться, зачем появился здесь милиционер.
— Это зависит не от меня! — Лейтенант еще раз вежливо козырнул ей и сказал Семену: — Идем со мной.
— В ка-пэ-зэ? — криво усмехнулся тот.
— Сначала к директору.
С неподдельным волнением Ирина Георгиевна вскочила со стула и подбежала к Семену. У него в нервном тике забилась щека. Учительница успокаивающе погладила его по лицу.
— Не надо! — сказала она. — Не волнуйтесь!.. Мы вам верим! Поверит и милиция, только будьте там откровенны.
— Простите! — Семен низко поклонился ей и, виновато ухмыляясь, подмигнул охваченному столбняком Олегу: — Привет от меня ребятам!..
Возможно, все произошло бы совсем по-другому, если бы в тот день управление профтехобразования не проводило семинар. Руководство училища и Зоя Владова были вызваны туда, а Никита Савельевич ушел домой. И лейтенанту пришлось снова зайти к завхозу, чтобы тот поставил в известность дирекцию училища о задержании Семена.
По длинному пустому коридору они шагали почти рядом — Семен чуть справа и на полшага впереди. Ему и пришлось первому входить в комнату завхоза.
— Никого из вашего начальства нет, сказал лейтенант. — Прошу доложить директору, что Семен Заботин пока поживет у нас.
— А надо ли это? — высказал сомнение завхоз. Ему хотелось, чтобы Семен увидел в нем защитника. — Законно ли? Не будет ли ошибки?
— Ошибемся — извинимся! — улыбнулся лейтенант, уверенный в обратном. — На машине в училище доставим!
— Я бы не торопился все-таки! — продолжал завхоз. — Легко обидеть человека…
На это лейтенант не счел нужным ответить. Он сказал:
— Сообщите гражданке Владовой, что ее мотоцикл у нас. Может забрать в любое время.
— Оперативно работаете! — восхищенно воскликнул завхоз.
А Семен, услышав, что мотоцикл находится в ГАИ, вздрогнул и не сразу подчинился лейтенанту, который легко нажимал ему на плечо, направляя к двери.
— Идем потихоньку.
Выйдя из училища, лейтенант дружески попросил Семена:
— Ты уж не бегай от меня! Ладно?.. Я, понимаешь, на днях ногу подвихнул. Погонюсь за тобой — опять разболится.
— Где мотоцикл взяли? — спросил Семен, рассчитывая неожиданным вопросом застать конвоира врасплох и получить достоверный ответ.
— Еще вопросы будут?.. Задавай все сразу! — серьезно предложил лейтенант. — На все и отвечу, если ты сам в молчанку играть не станешь… Мы и сейчас, пока идем да едем, могли бы побеседовать. Ты готов?
Семен промолчал, и лейтенант больше не пытался разговорить его. Так они и добрались до милиции. В комнате дежурного лейтенант снова предложил Семену:
— Побеседуем?.. Или подумать хочешь?
— Подумаю, — ответил Семен.
— Здесь посидишь? С дежурным или…
— В ка-пэ-зэ! — потребовал Семен. — Только к алкашам не подсаживайте! Ненавижу!
— Видать, стреляный! — заметил дежурный. — Ну, отправляйся туда. У нас сегодня пусто.
Лейтенант вывел Семена из дежурной комнаты и, открыв соседнюю, обитую железом дверь, включил свет в камере.
— Входи… Пить или есть не хочешь?.. Могу пригласить в столовую. Я что-то проголодался.
Семен отрицательно мотнул головой и сел на широкие деревянные нары, занимавшие почти всю камеру предварительного заключения.
— Зайду через часик, — обещал лейтенант. — Захочешь раньше меня увидеть — стучи!
Семен надеялся, что, оставшись один, разберется в той мешанине обрывочных мыслей, которые сплелись в запутанный клубок. Но и одиночество не помогло. То накатывалась на него, мешая спокойно думать, злобная обида на Иннокентия Гавриловича и Зою. Кто, кроме них, мог вызвать милицию! То опять возникал подавляющий все остальное вопрос: как очутился мотоцикл в ГАИ? Этот вопрос тянул за собой и другие: не попал ли в милицию и Сороконог и не решат ли его дружки, что Семен нарочно подстроил ловушку?
От этой мысли Семена бросило в дрожь. Испуганно смотрел он перед собой на дверь камеры, а видел запертую снаружи дверь родного дома и представлял, как займется она пламенем, подожженная кем-нибудь из «компахи» Сороконога.
— Мамка! — промычал он и бросился к оббитой железом двери.
Но порыв отчаяния прошел и Семен не стал стучать — постоял, прислонившись лбом к холодному металлу, и вернулся на нары. Припоминая каждую мелочь в поведении лейтенанта, Семен нутром почувствовал, что тот ничего определенного не знает. Значит, ни один парень из «компахи» не задержан.
Кто же тогда указал лейтенанту на него, на Семена? Завхоз?.. Нет! Он не из тех, кто сам обращается в милицию!
И снова с брезгливой неприязнью подумал Семен об Иннокентии Гавриловиче и Зое. Директор мог узнать его по голосу, когда они разговаривали по телефону, или придуманный Зоей ящик оказался для Семена капканом. Кто-нибудь подглядел, как он опускал в него расписку…
Много и других неправдоподобных мыслей приходило ему в голову, а главное он так и не решил: как вести себя с лейтенантом, что говорить ему, признаваться ли во всем, включая участие в «делах» Сороконога, или отрицать все? Раньше, в окружении хороших, как ему думалось, людей, он был готов пойти на полное признание. А теперь, после предательства тех, в кого он верил, прежней готовности у него не осталось, да и само училище перестало представляться ему вторым и, может быть, лучшим домом.
Сидел он на нарах, потупив голову, забыв о времени, и о чем бы ни думал, все впереди рисовалось ему мрачным, беспросветным.
Лязг запора застал его врасплох. Он вскочил и уставился на дверь с единственным желанием, чтобы лейтенант оставил его в покое до завтрашнего утра. Но в камеру вошел не лейтенант, а Никита Савельевич, За ним — незнакомый майор, и лишь третьим был лейтенант.
Ничто так не поразило в первый момент Семена, как звездочка Героя Труда на парадном пиджаке мастера. Она поблескивала над двумя рядами орденских планок, и Семен сначала смотрел на нее, а уж потом с робкой надеждой и стыдом взглянул в глаза Никите Савельевичу.
— Набедокурил! — сурово произнес мастер и, угадав ход тайных мыслей Семена, одной фразой разбил все его домыслы: — Спасибо завхозу — помог решить твои загадки!
Он и еще сказал что-то, но у Семена словно уши заложило, когда он услышал это. Смятение охватило его. Остро обожгла вспыхнувшая ненависть к завхозу, но тут же притупилась от чувства громадного облегчения. Ни Зоя, ни Иннокентий Гаврилович не предали его!..
Снова потянуло в училище, и в страхе оглянулся он на нары, на забранное решеткой окно. Неужели придется остаться тут?
Никита Савельевич понял этот затравленный взгляд.
— Собирайся! — сказал он. — Сегодня у тебя в училище много работы. Займешься своим жизнеописанием.
— Но как договорились! — вмешался майор. — На два вопроса он должен ответить здесь, при нас.
— Слушай и отвечай! — приказал мастер Семену. — Будешь запираться — никто из нас помочь тебе не сможет.
— Да не буду я запираться! Не буду! — вскричал Семен. — Спрашивайте скорей!
Майор дотронулся пальцем до его груди.
— Ты увел мотоцикл?
— Я.
— Зачем же ты бросил его на тринадцатом километре?
— Мигалки вашей испугался.
— А куда бы ты поехал, если бы не встретил нашу машину? — спросил лейтенант. — И что бы делал с мотоциклом?
Коротко ответить на это было невозможно, и Никита Савельевич снова выручил Семена.
— Это, кажется, уже не два, а три вопроса! — пошутил он. — Сверх нормы! — И добавил серьезно: — Всю ответственность беру на себя — ни один вопрос не останется без объяснения.
— Ну хорошо! — согласился майор. — Забирайте своего угонщика. Жду завтра от него подробную объяснительную записку.
Выйдя за Никитой Савельевичем на улицу, Семен испытал на себе тот незнакомый ему стыд, от которого хочется провалиться сквозь землю. Он увидел мотоцикл и стоявшую рядом Зою.
— Поезжай! — Никита Савельевич подтолкнул его к мотоциклу. — Изложишь все на бумаге, а утром дашь мне.
