опустил голову и ушел в свою комнату. Он знал, что с матерью спорить даже опасно — может взять тряпку и отшлепать. Очень уж горячая она на руку.
Никогда еще на душе у Кольки не было так беспокойно. Вроде, ничего в его жизни не изменилось. Он ходил в школу, учил уроки. Только вот уже и соседи знали, что летом Колька пойдет в подпаски, а дядя Аким куда-то пропал.
«Может, посмеялся? Эх, знать бы наверняка!» — тайком вздыхал Колька и с тревогой посматривал на приятелей: ну как до них разговоры дойдут! Это ж никакой жизни не будет. Засмеют.
В среду мальчишки веселой гурьбой шли из школы. Весна в этом году была на редкость бессолнечная. И канавы были до краев наполнены мутной, студеной водой. Сокращая путь, мальчишки прыгали через них, подзадоривая друг друга.
— Эй, молодежь, кто нырнет первым!
Из-за угла правления колхоза вышел дядя Аким.
Мальчишки разом притихли и вразнобой, но уважительно поздоровались с пастухом. Колька самый последний робко сказал:
— Зрасьте, дядя Аким.
— Здорово, брат, — дядя Аким протянул ему руку, — как твои дела?
— Идут, — смущенно промямлил Колька.
Ребята смотрели на него во все глаза, словно на какого-нибудь известного киноартиста или проверяющего из района.
— Не передумал, брат? — дядя Аким тронул Кольку за плечо.
— Не, — поспешно заверил тот и посмотрел на приятелей: у тех рты от удивления пооткрывались. Еще бы, дядя Аким не только пожал Кольке руку, но и разговаривал с ним на равных, а он не с каждым взрослым на дороге остановится. Тот же Витька Манин встретит пастуха, о здоровье спросит, а дядя Аким, не оборачиваясь, бросит ему через плечо:
— С пустым человеком разговаривать — время терять.
Колька стоял, вытянувшись по струнке, пошевельнуться боялся. Дядя Аким снял руку с его плеча и спросил:
— Отец как на это дело смотрит?
— Сам, говорит, решай, — немного соврал Колька.
Не будь рядом мальчишек, он бы все начистоту выложил. А при них не стал портить такой серьезный разговор.
— Тогда, брат, приходи ко мне, — пригласил Кольку дядя Аким, — как уроки сделаешь. Будем кнут плести.
— Настоящий? — не поверил Колька. Он даже и предположить не мог, что у него будет такой же кнут, как у дяди Акима, тяжелый, длинный, хлопающий громче ружейного выстрела.
— Я всю неделю в районе был. По друзьям ходил, старого приятеля-шорника проведал. Он сбрую для лошадей шьет. Вот у него и взял ремешков для кнута. Сейчас на конюшню иду, надо конским волосом для хлопки разжиться. В общем, жду тебя, брат. — Пастух развернулся и пошел по улице.
— Колька, это чего же… он тебя в подпаски берет? — шепотом, словно боялся, что их подслушают, спросил Олег Шажков.
— Как видишь.
— А почему?
— Не знаю.
— Так уж и не знаешь? — скептически прищурился Олег. — Моя мамка с ним насчет меня говорила, так он почему-то не взял. Сказал: «Пускай подрастет». А я тебя на целую голову выше…
Олег подошел к Кольке, встал к нему спиной и вытянулся.
— На голову, — подтвердили мальчишки.
— Вот видишь, — уже несколько обиженно, что ему предпочли Кольку, сказал Олег. — Но вообще-то я тебе не завидую. Целыми днями будешь за коровами бегать. Да и не получится у тебя ничего. Ты ведь ангиной месяц болел. А там целый день под дождем… Наверно, твой отец его упросил. С твоим отцом даже председатель считается.
— Никто с ним не говорил. — рассердился Колька, махнул рукой на прощанье и по тропинке направился к своему дому.
Весной уроки делать тяжело, а если знаешь, что впереди ждет тебя интересное дело, то… Колька любил математику, но три раза ошибся в примерах: покряхтел-покряхтел, но взял новую тетрадь и все переписал начисто. Отобедал и вылетел на улицу. Добежал до дороги и остановился. Знал, что из окон за ним наблюдают приятели, и как-то несерьезно было нестись вприпрыжку. Еле сдерживая себя, он зашагал вперевалочку, а чтобы выглядеть еще более взрослым, заложил руки за спину, как колхозный бухгалтер Трофим Ананьевич.
Дом дяди Акима стоял почти на самом краю села. В отличие от других домов он был без резного палисадника и огород за ним не был огорожен частоколом. Кроме картошки, свеклы, брюквы да моркови дядя Аким ничего не сажал, а потому считал, и огораживать ему нечего.
Колька поднялся по крутым ступеням крыльца, дернул за кольцо в двери — она с легким скрипом отворилась. Колька шагнул в полутемные сенцы.
В избе навстречу ему поднялся Полкан, лежавший в углу на пестром половике.
— Ты, брат, проходи, проходи, будь как дома, — через тонкую дощатую переборку донесся голос дяди Акима.
Полкан вышел на середину избы и не спускал с него зеленоватых, светящихся глаз.
— Полкана не бойся. Он, конечно, вашего брата не ахти как жалует. Дразните вы его, когда на заборе сидите, но он зла не помнит. Раздевайся и проходи к столу. Я тут один хозяйничаю. Жена к сыну в гости укатила.
Колька разделся, но от порога — ни шагу. И только когда дядя Аким вышел из кухни, то бочком, бочком мимо Полкана проскочил к столу и сел на необычный стул, сплетенный из прутьев. У стены стоял такой же плетеный диван.
Полкан насмешливо проследил за Колькой и снова прилег в углу.
— Плести кнут — наука хитрая, — пастух вытащил из гардероба связку тонких ремешков. — Тяжел будет — намаешься. Легок — хлопка не будет, а значит, коровы не зауважают…
Колька первый раз попал в избу пастуха и с любопытством осматривался. В красном углу висели Почетные грамоты в рамках, сплетенных из тонких белых прутиков, чуть повыше — большой изогнутый рог. Все в округе хорошо знали его голос. И хоть парни посмеивались над дядей Акимом, что пора бы ему новый, «электронный» рог завести, он со старым не расставался. Конечно, сейчас редко кто просыпает: у всех будильники, часы. Но каждое утро пастух выходил на крыльцо и трубил в рог. Многие мальчишки просили у него «хоть разок дунуть», но он не давал. «Эта штука для музыки. Для баловства вам пианин напокупали», — говорил дядя Аким.
— Что глядишь, брат? Нравится? Этот рог мне от отца достался, — пояснил дядя Аким. — Он, правда, в Каменке коров пас. Я тоже там работал. Но теперь в Каменке остались четыре старухи. Все едут сюда, в Ивановку. Оно и понятно: электричество, газ, водопровод. А вот рог, как был рогом, так рогом и остался, и ничем его заменить нельзя. Но пока про
