еще хозяйки есть, — отозвалась тетка.
— Уж вы ее не учите! Сама не маленькая. Чем она жить-то будет? — сердито прогнусила Липочка.
Николай Васильевич хмуро посмотрел на них.
Наташа продолжала ходить поденно в тот же дом. Шалуны-мальчишки на другой день уже забыли свое горе и придумывали все новые каверзы.
В один из морозных вечеров Николай Васильевич поджидал Наташу около того дома, где она работала. Он был взволнован и не обращал внимания на сильный мороз. Едва девушка вышла, как старик бросился к ней и торопливо, сбивчиво заговорил:
— Я думал о тебе, Наташечка, все искал… Нашел… Хвалят очень…
Наташа удивилась, встретив дядю, и спросила:
— Отчего вы, дядя Коля, тут? Что случилось?
— Место тебе нашел.
— Что вы беспокоитесь, дядя Коля… Я не пойду… Все равно — везде одинаково.
— Нет, Наташечка… Ну как же! Иные люди хорошие. Хвалят. Завтра же сходи.
— Нет, не пойду! Все равно. Здесь я уже привыкла…
— Нет, пойди. Я нарочно шел издалека. Замерз… Искал долго. Люди недаром хвалят…
Девушка не соглашалась, Николай Васильевич настаивал и упрашивал.
— Хвалят их. Дама-то докторша. У них портниха долго жила, да замуж вышла. Я-то давно искал тебе место… Измучился, глядя на тебя… Очень все одобряют.
— А вдруг верное потеряешь?! Трудно здесь, плохо. Мальчики ужасные… Что же делать?..
— Иди, Наташечка, завтра же иди. Вот и адрес.
— Добрый вы, дядя Коля… Только для вас пойду, чтоб вы недаром хлопотали.
— Иди, иди. Тете и Липочке не говори. Я-то ведь давно бегаю, Наташечка… Не могу смотреть на тебя.
Девушка была благодарна дяде за его хлопоты, заботы и тревоги. Она пожалела старика и согласилась пойти на новое место.
День был морозный, ясный. Снег, выпавший накануне, блестел и переливался разноцветными искрами; воздух был холодный, бодрящий. Такие дни в нашей туманной столице зимой выдаются редко.
Наташа вошла в большую, просторную комнату. Золотистый луч солнца заглянул в окно, скользнул косым столбом по полу, по мебели, по стене. Этот светлый луч, впервые блеснувший за всю мрачную зиму, показался девушке добрым предзнаменованием.
Комната представляла собой докторский кабинет. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, с инструментами, на свободных стенах висели портреты; на столе лежали книги, газеты, какие-то бумаги. И диваны, и столы, и обои — все здесь было темное, серьезное. Посреди комнаты стоял большой письменный стол. Из-за стола поднялась женщина средних лет с докторским значком на груди. У нее были тонкие, несколько строгие черты лица; гладкая прическа дополняла строгий туалет. Серьезный прищуренный взгляд умных темных глаз устремился на Наташу. Эти внимательные глаза, наверное, привыкли заглядывать в человеческую душу.
— Сядьте, дитя мое, — сказала женщина-врач. — И потолкуем о наших важных делах, — она приветливо улыбнулась.
— Благодарю вас… Я постою… — тихо ответила Наташа.
— Садитесь, садитесь, моя хорошая, нечего стоять.
Хозяйка села сама, посадила против себя Наташу и снова пристально, прищурившись, посмотрела на нее.
— Значит, вы, голубчик мой, хотите у нас шить? Наверное, сумеете и купить, что нужно, и скроить?
— Да, сумею… Только не знаю, угожу ли? Я работаю не скоро… Потому пошла бы дешевле, — смущенно сказала девушка.
Хозяйка положила руку Наташе на плечо и ласково сказала:
— Нам угодить нетрудно. Мы все люди занятые. Наряды носим простые, скромные. Надо для дома пошить всякую всячину: и платья, и белье…
— Я могу, я постараюсь, — горячо пообещала Наташа.
— У меня тут в доме был один милый и хороший человечек — портниха Сашенька. Она нас и обшивала. Мы все ее любили. Но теперь она вышла замуж и уехала далеко. А мы без нее пообносились.
— Когда прикажете прийти? — живо спросила Наташа, и у нее почему-то радостно забилось сердце.
— Оставайтесь хоть сейчас. Буду очень рада. Мы с дочерью теперь же все и покажем.
В это время в кабинет постучали.
— Войдите, — сказала хозяйка.
В комнату, как ураган, ворвались двое молодых людей — девушка и студент.
— Мама, не была ли я права, когда говорила, что профессор Измайлов — знаток своего дела? Какую интересную лекцию о Пушкине он сегодня прочел! Как он прекрасно разобрал и осветил его произведения!..
— Мама, хочу поговорить с тобой о вчерашней операции…
— Подождите, подождите, друзья мои… Видите, я должна закончить очень важный вопрос с этой милой девушкой. Как вас зовут, деточка, я и не спросила?
— Наташа.
— А по батюшке?
— Сергеевна.
— Ну, значит так, Наталья Сергеевна… Уж вы не взыщите, я буду вас называть попросту Наташей. Пойдемте устраивать вам амбулаторный пункт… Это в Лидочкиной комнате, — хозяйка говорила мягко, спокойно, ласково улыбаясь.
— Идите за мной, Наталья Сергеевна, — крикнула девушка и побежала вперед. Она и ее брат-медик как две капли воды походили на мать: те же красивые, немного строгие черты лица, тот же умный взгляд темных глаз.
Наташу провели в комнату рядом со столовой. Это был и кабинет, заваленный книгами, и спальня — за ширмой стояла кровать.
— Здесь у окна и будете работать, Наташа. Здесь вам будет и спокойно, и светло, и не скучно. Лидочки целые дни дома не бывает, а по вечерам вас не будет — обеим удобно, — сказала хозяйка.
— Наталья Сергеевна, милочка, сшейте мне поскорее кофточку, совсем простенькую. А то я так обтрепалась, что даже на курсы не в чем ходить. Смотрите… Эта уже совсем не годится, локти — как решето, — попросила Лидочка, ласково заглядывая в лицо портнихе и, как мать, щуря глаза.
— А мне, деточка, сшейте что-нибудь теплое, для дома. Я по утрам занимаюсь в кабинете и мерзну, — сказала хозяйка.
— Сошью, с удовольствием… все, что прикажете, — с готовностью ответила Наташа.
О, как хотелось ей угодить этим людям! Что-то человечное, хорошее, светлое, как тот солнечный луч, что приветствовал девушку при входе в кабинет, ворвалось в ее усталую, измученную душу; что-то новое, чего она до сих пор не видела, казалось, ждало ее в этом доме, в этих лицах; главное — с ней обращались по-человечески, в ней признавали живую душу, личность… Наташа сразу поняла это — и сердце ее наполнилось благодарностью.
Девушка торопливо сняла мерки с хозяйки и с Лидочки.
Ей надавали массу материи. Мать и дочь не переставали шутить над своими туалетами.
Наташа торопливо принялась кроить. Ею владело одно желание — угодить им, заслужить их доверие; она будет стараться, спешить, она не прогуляет ни одной минутки, чтобы только они остались довольны. Так хотелось ей здесь прижиться, работать и на эту приветливую даму, и на веселую, ласковую девушку.
К обеду из гимназии пришел
