— Никакая это не пасека. Пчелы-то дикие, — возразила Марика.
— А диких, значит, разорять можно? Отстегаю тебя крапивой, так надолго отважу по ульям лазить. Ишь, наладился. Третьего дня мед стащил, намедни наведался и опять тут как тут, прорва ненасытная!
— Пустите, я первый раз это дупло вижу, — оправдывалась Марика, тщетно пытаясь освободить ухо, но тут случилось нечто такое, что заставило ее на мгновение забыть про боль.
Стоящая неподалеку сухая коряга зашевелилась и обернулась сгорбленной от древности старухой. Истлевшая одежда висела на ней лохмотьями и походила на растрескавшуюся кору.
Глаза у Марики полезли на лоб от удивления, и она живо скрестила пальцы на руке, чтобы уберечься от нечистой силы.
— Что это ты расшумелась, Мелисса? — скрипучим голосом спросила старуха.
— Полюбуйся, мать Лесовуха, анчутку поймала. Повадился, стервец, мед из ульев потягивать.
В это время мальчишеский картуз слетел с головы Марики, и густые, каштановые волосы, освободившись от плена, рассыпались по плечам.
Хватка Мелиссы тотчас ослабла, и женщина охнула:
— Вот те раз! Ловила анчутку, а поймала девчушку.
— Ты, Мелисса, нашей гостье должна в ножки кланяться да медком потчевать, а ты за уши драть! — старуха сердито стукнула об землю клюкой.
Марика оглянулась на свою мучительницу и ахнула. Молодая, круглолицая, что называется кровь с молоком, Мелисса была одета в травянисто-зеленое платье, схваченное на талии ремешком из ржаных колосьев. Ни дать ни взять добрая хозяюшка, если бы не волосы, которые сплошь покрывал пчелиный рой, будто на голову была нахлобучена живая шапка.
— Ты на Мелиссу-пасечницу не серчай, — суетилась вокруг девочки Лесовуха. — К ней Лукавый повадился мед таскать. Вот она тебя за него и приняла. Ты-то чумазая да в штанах. Как есть пацаненок! Вот и вышли обознатушки.
Старуха ткнула пасечницу клюкой и скомандовала:
— Ну, что ты стоишь пнем? Кланяйся да угощение давай.
— Мигом спроворю, — взвизгнула Мелисса и, не опасаясь пчелиных укусов, полезла в дупло.
Вытащив кусок золотистых сот, она протянула его гостье.
— На-ка, отведай.
Марика опасливо отступила.
— Нешто серчаешь? — огорчилась пасечница. — Медок-то у меня славный, целебный. Не только недуги телесные врачует, а и на душе от него сладко делается.
Марика колебалась. Янтарный мед так и манил, но уж больно странная особа его предлагала. На ум тотчас пришли поверья и сказки о том, как лешие, полевики да полуденницы людей заманивают. С лесными духами сделки плохи. На грош возьмешь, а потом всю жизнь не откупишься.
— Я не голодная, — солгала Марика.
— Брезгуешь? — обиженно поджала губы Мелисса. — Погляди-ка, Матерь леса, ей наше угощение не любо.
— Напрасно, — покачала головой Лесовуха. — Привыкай. Теперь тебе с нами жить.
— Нет, я не хочу, — попятилась девочка.
— Не упорствуй. Будешь жить в довольстве, а служба у тебя будет необременительная. Тут чуток поколдовать, там погоду исправить.
— Я не ведьма, — топнула ногой Марика.
— А никто и не говорит. Соглашайся по-хорошему, а то ведь должок тебе все равно придется отработать, — погрозила ей пальцем Лесовуха.
— Какой должок? — забеспокоилась девочка.
— Известно какой. Это ведь я вернула тебе оберег.
— Откуда ты знаешь про… — начала Марика, но осеклась, вспомнив, что имеет дело не с людьми. Девочка упрямо тряхнула головой и произнесла: — Неправда. Оберег мне вернул Прошка.
— Так-то оно так. Только сначала я его на волшебный клад выменяла, а после на дорогу Прошке подкинула. Так что пока должок не отработаешь, будешь жить у нас. Пообвыкнешь, тебе понравится.
Старуха ухватила ее за руку цепкими заскорузлыми пальцами и потащила за собой. Девочка рванулась, но хватка была крепкой.
— Нет, я хочу к своим, — взмолилась девочка.
— Отпусти ее, — раздался властный голос.
Пальцы Лесовухи разжались. Почувствовав свободу, Марика обернулась и увидела человека в одежде странника. У него был взгляд древнего старца, в бороде поблескивала седина, хотя на лице не было ни единой морщинки.
— Не бойся, дитя. Пойдем, — властно произнес незнакомец.
— Куда? — оробев, пролепетала девочка.
— К своим. Ты ведь этого хотела.
Марика кивнула и покорно вложила ладошку в его большую, твердую руку. Видя, что девочку уводят, Лесовуха запротестовала:
— Я ее первая нашла.
— Цыц! Не по чину тебе честь, — цыкнул на нее незнакомец.
— Неправильно это. Не по чести. Я за нее волшебного клада не пожалела, — упорствовала старуха.
— Хорошо, будет тебе плата. Как понадобится, знаешь, как меня позвать. Я долгов не забываю, — пообещал незнакомец.
Неожиданно девочка почувствовала, что земля у нее под ногами ходит ходуном. В лицо дунул свежий ветер, пахнущий йодом и водорослями. Ее больше никто не удерживал, но бежать было некуда. Вокруг до самого горизонта простирались волны. Незнакомец сжимал штурвал корабля, на всех парусах несущегося в неведомую морскую даль.
Пронзительная синева простиралась до самого горизонта. Голубое небо отражалось в воде и сливалось с лазурью моря. Корабль уверенно рассекал морскую гладь, и волны, будто присягая ему в верности, кланялись, разбивая о борта свои седые, пенные головы.
Марика зажмурилась, пытаясь отогнать видение, но в ушах настойчиво раздавался плеск воды. Накатившая волна обдала девочку колкими, прохладными брызгами, словно подтверждая, что происходящее не сон. Марика снова открыла глаза и с неверием уставилась перед собой.
Прежде ей не доводилось видеть моря, а рассказы не передавали его величия. Вдалеке от земли, потеряв опору, она чувствовала себя уязвимой и беззащитной. Девочка безотчетно вцепилась в поручни, словно они могли придать ей уверенности.
— Ты боишься? — в голосе незнакомца сквозила легкая насмешка.
Марика промолчала. Да, она боялась, потому что не умела плавать, и ощущение качки было для нее новым и пугающим. Однако по мере того, как испуг проходил, девочку охватывало чувство восторга и неведомой доселе свободы, как будто она обрела что-то давно утраченное, о чем успела забыть.
Девочка покосилась на незнакомца. Его взгляд был устремлен в море, и все же ей казалось, что он пристально наблюдает за ней. Кто он? Зачем забрал ее? И как они очутились на корабле? Все происходящее походило на волшебный сон. Такого не могло случиться в жизни. Марика похолодела от догадки и непослушными губами прошептала:
— Я живая?
— Более чем, — услышала она странный ответ.
Она помолчала, пытаясь осмыслить слова незнакомца, а потом робко поинтересовалась:
— Значит, я могу вернуться домой?
— Какой дом ты имеешь в виду? Дворец, из которого ты не чаяла как сбежать? Или цыганский табор, откуда тебя изгнали?
Слова незнакомца заставили Марику задуматься. Откуда ему известно о ней? Куда он везет ее? И кто он такой?
— Ты не человек, — сказала Марика после паузы.
— Я некромант.
— Не кто? — не поняла Марика.
— Некромантами называют бессмертных, — пояснил незнакомец.
У Маарики по спине поползли мурашки. Когда-то давным-давно она слышала страшную легенду о том, как некий маркиз в надежде стать бессмертным, пытался изобрести эликсир молодости из крови невинных детей. Может быть, и ей отведена такая участь?
— Бессмертным не нужна кровь, чтобы жить, — бесстрастно сказал некромант, отвечая на немой вопрос.
Марика опасливо покосилась на собеседника. От сознания того, что он читает ее мысли, словно открытую книгу, по спине пробежал неприятный холодок. Она попыталась ни о чем не думать, но, как назло, мысли, точно назойливые насекомые, лезли к ней в голову.
— Можешь не опасаться, что я угадал твои мысли. В этом нет необходимости. Я слишком долго живу на свете, чтобы понимать тебя без слов, — сказал незнакомец.
Марика не поверила незнакомцу, но промолчала. Да и что она могла сказать, когда полностью находилась в его власти?
— Если моя кровь не нужна, то зачем я бессмертному?
— Меня зовут Зосима, — вместо ответа представился собеседник, и она поняла, что он не желает отвечать на этот вопрос.
— Куда мы плывем?
— На остров Гроз.
— Зачем?
— Ты предпочла бы навечно остаться в услужении у леших? — Зосима с хитрым прищуром посмотрел на девочку, уклонясь от ответа.
— Нет, я хочу к людям.
— Туда тебе путь закрыт.
— Неправда. Я прошла мимо Врат смерти. Не веришь?
«Да, ты прошла мимо и стала бессмертной», — подумал некромант, но предпочел не говорить об этом вслух. Впрочем, людское общество отвергло этого ребенка задолго до того. Этой девчушке с самого рождения не было места среди людей.
