ГАБРИЭЛЬ: Как думаешь, они вернутся?
ДЭВИД: Конечно.
ГАБРИЭЛЬ: Когда?
ДЭВИД (пожимает плечами): В любой момент.
ГАБРИЭЛЬ: Интересно, зачем им наш календарь?
Дэвид проверяет палку. Кончик достаточно острый. Быстрым движением он втыкает нож в перила веранды. Некоторое время нож вибрирует. Дэвид смотрит в поле.
ДЭВИД: Они больше не застанут нас врасплох.
* * *
Когда сердце немного успокаивается, я глажу пса по морде. Он смотрит на меня удивленно, но, похоже, ему нравится.
— Я твой друг, понимаешь? — говорю я. — Хочешь еще попить?
Я наливаю в горсть еще воды, и пес тут же ее выпивает.
— Ты сошла с ума, — слышу я за спиной голос Дины.
— Иди сюда, поздоровайся с Питом, — говорю я.
— Ни за что в жизни.
— Ты же не опасный, правда? — говорю я псу, продолжая его гладить. Он оказывается не таким уж большим, как мне привиделось от страха. Худой, ребра торчат.
— Какой ты тощий. Пойдем, поздороваемся с моей подругой, — говорю я и встаю. Ноги все еще дрожат. — Пойдем, малыш!
Пес смотрит на меня и виляет хвостом.
— Хороший мальчик, — говорю я и направляюсь к Дине. Она стоит на месте, опустив руки.
— Он совсем не опасный, — говорю я.
Пес осторожно обнюхивает Дину. Обходит вокруг. Смотрит на нее снизу вверх, словно хочет узнать, почему она не хочет его погладить.
— Сделай что-нибудь, — говорю я.
Дина медленно проводит рукой по спине пса. Он виляет хвостом.
— Представляешь, насколько он может быть нам полезен? — говорю я.
— Но ведь он чей-то. Скорее всего, этих мужчин в черных куртках.
Я пожимаю плечами.
— По-моему, ему с нами лучше. Его давно не кормили. Так ведь, Питти, ты хочешь пойти с нами?
Пес смотрит на меня и отрывисто гавкает.
— Вот видишь, — говорю я Дине.
Она обеспокоенно озирается.
— Питти — дурацкое имя. Давай назовем его как-нибудь по-другому.
— Хорошо. Пусть его зовут Демон, — говорю я.
— Демон?
Я киваю и многозначительно на нее смотрю.
— Так звали собаку Фантома[14].
* * *
Странного пения больше не слышно, и мы, как ни искали, не смогли найти проем или дверь, ведущую в подземное помещение.
— Может, показалось? — говорит Дина.
Я мотаю головой. Нет, не показалось. Хотя сейчас я и сама начинаю во всем сомневаться.
— Пойдем дальше, — предлагаю я, не придумав ничего лучше.
Мы уходим, Демон следует за нами. Я оборачиваюсь и хвалю пса, а он помахивает хвостом. Темнота частично скрывает опустошение, но эта ночь почему-то достаточно ясная, чтобы мы поняли размах случившейся здесь катастрофы. Я замечаю, что на темном небе рассеяно какое-то слабое свечение. Словно над городом висит тонкое покрывало из призрачного света. Но откуда он?
По обеим сторонам дороги, с которой мы стараемся не сворачивать, — развалины деревянных домов. Судя по всему, дома были довольно новыми. У большинства нет крыш. У некоторых вдоль стен свешиваются жестяные листы. Кошмарное зрелище! Словно кто-то вскрыл их, как консервные банки, огромной открывалкой. От садов почти ничего не осталось. Стволы деревьев, садовая мебель, качели — все, что обычно используется во дворе, перемешано и лежит огромными мусорными кучами. У полуразрушенной стены мы замечаем гору погнутых велосипедов. Раскуроченные, смятые автомобили вдоль проезжей части напоминают раздавленных жуков.
Мы передвигаемся крайне осторожно, не забывая наблюдать за тем, что происходит вокруг. Останавливаемся с равными промежутками и прислушиваемся. Пения больше не слышно. Мужчин в кожаных куртках словно поглотили руины.
— Кажется, мы забрели в частный сектор, — говорит Дина.
Я киваю.
Ее слова заставляют меня вспомнить бабушкин сад. Неужели от него тоже ничего не осталось? Но воспоминания о бабушке вызваны не только словами Дины. Этот район очень похож на тот, в котором она жила. Такие же деревянные дома. Через какое-то время я замечаю, что это не просто сходство.
— Эта часть города напоминает то место, где жила моя бабушка, — говорю я. — Вдруг это наш город?
Дина мотает головой, но, кажется, задумывается.
То тут, то там торчит перекрученная арматура. Перед нами виллы с обрушенными стенами, похожие на кукольные домики. В некоторых комнатах осталась мебель. Я вижу гостиную с телевизором, диваном и креслами, кухню с плитой, посудомоечной машиной и обеденным столом, ванную, туалет, в котором унитаз висит прямо над пустотой, спальню с незаправленной кроватью, комнату девочки с розовыми обоями, комнату мальчика с плакатами футболистов. Не хватает только людей. Где же они? Неужели все погибли? Или успели спастись?
Мы карабкаемся по кучам бетона и кирпичей. На перекрестке замечаем согнутую, почти завязанную в узел табличку с названием улицы. Дина подходит ближе и пытается прочитать надпись.
— Линевгн… — по буквам произносит она.
Я наклоняюсь и смотрю на табличку.
— Скорее всего, Линневэген, — говорю я. — Так называлась бабушкина улица.
Я осматриваюсь. Вглядываюсь в руины разрушенного дома и пытаюсь представить, каким он был раньше. После того как умер дедушка, бабушка продала участок муниципалитету. Она была уже слишком стара, чтобы о нем заботиться. Несколько лет спустя там построили ратушу. Бабушка купила небольшой домик с садом в другой части города.
— Если это тот самый район, то ее дом должен быть в той стороне, — говорю я.
Дина бросает на меня недоуменный взгляд, мол, я сошла с ума.
— Знаю, — говорю я и пожимаю плечами. — Но почему бы не проверить?
I Она кивает и следует за мной. Я помню, что бабушкин дом был расположен в самом конце улицы, там, где она переходит в окружную дорогу. Чем ближе мы подходим, тем больше я убеждаюсь в своей правоте. Мне кажется, я узнаю соседние дома. Дойдя до последнего дома, я восклицаю:
— Вот он! Это точно бабушкин дом!
Дина разглядывает руины и двор.
— Невероятно!
— Я знаю, но нам ужасно повезло! — отвечаю я.
Дина мотает головой.
— Просто невероятно!
— Или это больше чем удача. Словно какая-то сила привела нас сюда, — говорю я.
Демон перепрыгивает через кучу хлама и забегает во двор. Мы карабкаемся за ним. Почти все разрушено. Сам дом практически сровнен с землей, большую часть двора смыло. Уцелел лишь небольшой сарайчик. Одним боком он прислонился к огромной куче обломков. Я вспоминаю, как весной мы с бабушкой сажали семена. Она вскапывала грядки и рыхлила их граблями так аккуратно, что почва становилась похожей на пушистое темное одеяло. Бабушка проводила рукоятью грабель ровные бороздки, а я сыпала в землю семена, из которых должны были вырасти бобы, огурцы, морковь, салат или баклажаны. Закончив работу, мы всегда устраивали перекус, сидя на скамейке у сарайчика.
— Бабушкин сарайчик, — говорю я и показываю пальцем на деревянную постройку для хранения инструментов, словно это настоящая достопримечательность.
Тут меня посещает другое воспоминание. В этом сарайчике был шкаф, прибитый к стене, в котором бабушка хранила семена. А может, он тоже чудом уцелел? Я говорю об этом Дине, и она воодушевляется.
— Вдруг мы их найдем?
— Демон, сюда! — зову я пса. — Помоги нам найти бабушкины семена!
Мы перелезаем через кучу досок и камней. Похоже, сарайчик снесло сильным течением.
Демон царапает дверь лапами и неистово гавкает.
— Что там, малыш? Ты что-то нашел?
Мы с Диной беремся за дверь, дергаем и срываем с петель. Я заглядываю внутрь, и мне кажется, там действительно что-то есть. Сначала я решаю, что это человек. Прячущийся ребенок. Это первая мысль. Я хватаю Демона за шкуру. Но в следующую секунду понимаю, как ошибаюсь… Внезапно весь пол в чулане приходит в движение — словно наружу вырывается какой-то поток. Одновременно слышится громкий писк и визг. И я понимаю, что это такое, — из сарайчика прямо на нас устремляется целый поток крыс. Потревоженные зверьки агрессивны, и даже Демон пятится назад.
— Фу, черт! — вскрикиваю я и отскакиваю в сторону с их пути.
Дина теряет равновесие, падает с кучи и беспомощно лежит на земле. Не знаю, сколько их там, но все же меньше, чем я думала сначала. Мгновение спустя сарайчик пуст, и я вижу, как последняя крыса скрывается в камнях.
Что они тут делают? Я осторожно заглядываю в дверной проем и не вижу ничего, что могло бы хоть как-то это объяснить. Но тут я замечаю дыру в стене, которой сарайчик опирается на кучу хлама. Дыра ведет под землю, а рядом еще несколько таких же нор.
— Похоже, они тут живут, — брезгливо говорю я. Дина не отвечает. Она поднялась на ноги и стоит, глядя в ту сторону, куда исчезли крысы. Ее словно парализовало, совсем как Дэвида на чердаке.
