Ознакомительная версия.
Рыжик улыбнулся птичке и побежал по широкой аллее сада. Аллея заканчивалась обширной площадкой, посередине которой рельефно вырисовывалась на светло-зеленом фоне деревьев белая круглая эстрада для музыкантов. Место здесь было ровное, гладкое и обсыпанное песком. Белые цветущие акации, раскидистые каштаны и серебристые тополя, будто ведя хоровод, плотным кольцом охватывали площадку со всех сторон.
Перебегая площадку, Санька случайно обратил внимание на следы, которые он выдавливал своими босыми ногами на влажном желтом песке. Следы понравились Рыжику, и он стал кружиться и бегать, чтобы испещрить ими всю площадку. Забавляя самого себя, он совершенно забыл о только что происшедших с ним приключениях, как вдруг где-то далеко, по ту сторону сада, раздался свисток городового. Рыжику почудилось, что преследователи его находятся в саду и что он уже окружен ими. Не помня себя от ужаса, он бросился к эстраде, надеясь найти в ней какую-нибудь щель, какой-нибудь уголок, куда бы он мог проскользнуть и скрыться из виду. Эстрада была высокая. Пол ее, или, вернее говоря, подмостки были подняты от земли на добрый аршин. Эстрада стояла не на фундаменте, а на столбах, врытых в землю. Столбы были обиты досками, выкрашенными в белый цвет. Для музыкантов имелась небольшая деревянная лесенка, по которой они поднимались на эстраду. Рыжик подбежал, к лесенке, заглянул под ступени и, увидав небольшое отверстие, юркнул под эстраду и скрылся из виду. Под полом эстрады было темно и тихо. Санька на четвереньках отполз подальше от лесенки и улегся на каких-то стружках. Сердце сильно колотилось в груди мальчика, и он долго не мог успокоиться. А когда тревога улеглась, Рыжик стал думать о том, что будет с ним дальше, и чувство страха сменилось чувством тоски и безысходной грусти. Бедняга устал от всех этих треволнений незнакомой ему доселе жизни, с которой он столкнулся лицом к лицу. Ему не под силу оказалась борьба с этой жизнью, и он пал духом. Горячие крупные слезы брызнули из его глаз. Он плакал тихо, беззвучно и вспоминал родину. Сквозь слезы, точно сквозь тусклое стекло, Рыжик увидал нескончаемую вереницу дорогих образов, лиц и картин. Теперь ему все было дорого: и сама Голодаевка, и товарищи, и Зазули, и Дуня, и Мойпес, и даже Катерина.
Много слез пролил Рыжик в это памятное для него утро. Но вот иссякли слезы, и он притих, измученный, обессиленный. Вдруг Саньке почудилось, что он не один лежит под эстрадой. От одного этого предположения у него волосы зашевелились на голове и холод пробежал по всему телу. Сначала ему послышалось, что кто-то возле него шевельнулся, а вслед за тем он явственно расслышал протяжный вздох. В продолжение двух-трех секунд, не более, Санька успел подумать о черте, о ведьме, о разбойнике, о домовом и о других «милых» созданиях.
— Кто здесь? — раздался почти над самым ухом Рыжика чей-то шепот.
Вместо ответа Рыжик, точно ужаленный, шарахнулся в сторону и торопливо пополз на четвереньках к тому самому отверстию, через которое он проник под эстраду.
Там, где находилось отверстие, свет падал небольшим золотистым пятном.
— О, уже утро!.. Пора вылезать… Послушайте, куда вы удираете? — уже совсем явственно и отчетливо услыхал Рыжик, когда он дополз до отверстия.
Санька понял, что неизвестный следует за ним, и это заставило его ускорить свои движения. Еще минута — и он пулей выскочил из-под деревянной лесенки эстрады и бросился бежать к аллее. Перебежав площадку, Санька остановился, оглянулся, и… крик изумления и радости вырвался из его груди: около эстрады стоял и охорашивался только что вылезший из-под лесенки Полфунта! Невозможно передать восторг Саньки, который мгновенно узнал своего дорогого друга. С радостным воплем бросился он к Полфунту с явным намерением приласкаться к нему, но холодный, недоумевающий взгляд последнего остановил Рыжика на полпути. Дело в том, что Полфунта не узнал своего бывшего маленького спутника. Саньку действительно трудно было узнать: лицо его было совершенно черное, как у арапа.
— Дяденька… — смущенно пробормотал Рыжик, опустив голову.
Но Полфунта не дал ему договорить: он по голосу узнал приятеля и сам бросился обнимать его.
— Санька… Рыжик… ты ли это? — восклицал Полфунта, крепко прижимая мальчика к своей груди.
Это неожиданное столкновение, видимо, сильно взволновало фокусника. Голос у него дрожал, а из уст вырывались отрывистые слова и фразы.
— В каком это ты чернильном море купался? — после первых приветствий заговорил уже более спокойно Полфунта, с любопытством разглядывая Саньку. — В Одессе, — продолжал он, — насколько я помню, имеется Черное море, но не чернильное. Ты погляди только на себя, мой милый Рыжик, на кого ты похож! Рожей как будто на негра смахиваешь, а волосами — англичанина напоминаешь. Рыжий негр!.. Вот так зверь!.. Да тебя, брат, за деньги показывать можно.
Полфунта весело рассмеялся. Рыжик молчал, но по его улыбающейся широкой физиономии, выпачканной чернилами и слезами, и по смеющимся глазам, устремленным на фокусника, видно было, что он счастлив и доволен.
— Но где же ты пропадал?.. — снова заговорил Полфунта. — Где ты жил, что делал?.. Ведь мы вот уже год как расстались… А? Что же ты молчишь, мой Рыжик?
В ответ на последний вопрос Санька только вздохнул и опустил голову. Полфунта понял, что с мальчиком, наверно, случилось что-то очень нехорошее, что ему тяжело об этом теперь говорить, а потому он не стал больше расспрашивать.
— Ну ладно! — сказал он. — Потом мне все расскажешь, а пока лезь в спальню (Полфунта указал на эстраду) и найди свою шапку. Потом купаться отправимся, а потом… Ну, да там увидим, что потом будет… Что же ты стоишь?.. Беги, говорю, за шапкой…
— У меня нет шапки, — едва слышно пробормотал Санька.
— А где она?
— Потерял.
— Кого?
— Шапку.
— Где потерял?
Рыжик снова замолчал и потупился.
— Ну ладно, пойдем к морю… Выкупаемся и думать начнем. Марш за мной!
Через час оба они сидели на берегу моря, недалеко от Практической гавани, и вели беседу. Для Рыжика Полфунта оказался тем же милым, веселым и добрым человеком, каким он был при первой встрече. Он даже и наружно нисколько не изменился. Те же добрые круглые глаза, то же смуглое подвижное лицо треугольником и та же серая крылатка… Рыжик чувствовал себя с ним как нельзя лучше. Подробно и чистосердечно рассказал он ему о всех своих злоключениях, начиная с того момента, когда его выбросили из вагона, и кончая вчерашним покушением на кражу.
— Тэк-с… Вот оно какие дела ты отмачивал!.. — вздохнул Полфунта, когда выслушал рассказ своего маленького приятеля. — Да, брат, жизнь — штука капризная. На кого захочет, легким перышком упадет, а на кого — тяжелым камнем навалится… Тебя, брат, она здорово душить начала, а потому домой тебе пора…
Рыжик внимательно слушал фокусника и в то же время глаз не спускал с любимого моря, с которым, как почему-то казалось ему, он видится в последний раз. Море было почти покойно. Темно-синяя гладь его, озаренная солнцем, чуть-чуть морщилась от прикосновения ветра, а золотистые волны мелкими складками торопливо бежали к берегу и там с тихим шепотом расплескивались о камни. Извилистый берег гавани был весь усеян пароходами и парусными судами. Мачты и трубы бесчисленных судов издали казались огромным обнаженным лесом. На далеком светлом горизонте, будто белые птицы, вырисовывались идущие к Одессе корабли с распущенными парусами.
— А теперь, — после небольшой паузы заговорил Полфунта, — я расскажу тебе, что со мною было. Купил я булку, выбежал на платформу и хотел было к тебе в вагон, а поезд-то вильнул этак перед моим носом хвостом и врезался в темноту. Только я его и видел. Стало мне тут грустно. «Как же теперь Рыжик будет без меня? — думаю. — Как он доедет?..» Но я, должен тебе сказать, долго думать не люблю, а предпочитаю дело делать. И вот я решился со следующим поездом катнуть в Одессу, за тобой… А так как денег у меня не было, то я поехал не человеком, а зайцем. В Одессе я тебя три дня искал, но найти не мог. Тогда я решил махнуть в Житомир…
— Куда? — заинтересовался Рыжик.
— В Житомир, в твой родной город, откуда ты родом. Ведь я тебя подле Житомира нашел в прошлом году.
— А какая там река? — возбужденно, глядя на Полфунта, спросил Санька.
— Река Тетерев.
— Правда, правда, — захлопал в ладоши Рыжик.
Лицо его озарилось светлой, радостной улыбкой.
— Ну-с, прикатил я через месяц в Житомир, — продолжал Полфунта, — побродил по городу, погулял по берегу реки…
— И у нас ты был? — живо перебил Санька, впившись глазами в фокусника.
— А «вы» кто такие? — улыбаясь, спросил Полфунта.
— Ну, у Зазулей… А может, ты Дуню встретил, а может, Мойпеса видел?
— Ах, вот «вы» кто такие!.. Нет, не видел я «вас», а речку вот я видел. Неважная речонка: мелкая, каменистая…
Ознакомительная версия.
