их надули, а на самом деле — они надули нас…
— Получается,— покачал головой Матвей.— Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого… На этот раз я с ними цацкаться не буду, в бой пойдет тяжелая артиллерия…
— Неужели,— высказал я мысль, не дававшую мне покоя,— неужели Бледнолицый с самого начала решил обмануть Андрюшу?
— Думаю, что так,— подтвердил Матвей.— Андрюша хотел заплатить Бледнолицему за услуги процент от вырученной суммы, а тот сразу смекнул, зачем ему процент, если можно получить все… Но меня все время не оставляет сомнение, не заодно ли Андрей с ними…
— Ты хочешь сказать,— попытался я угадать ход его мыслей,— что Андрюша предложил сам себя похитить и спрятать…
— Вот именно,— подтвердил мою догадку Матвей.
— Ты просто хочешь оправдать свои безрассудные действия,— схлестнулся я в споре с Матвеем.— Когда ты задумал устроить спектакль, чтобы посмеяться над Андрюшей, я тебя предупреждал: это опасно… Но ты со мной не согласился. И вот результат.
Вот попали мы в переплет. А еще хуже Андрюше и Анюте. Анюта уж вовсе ни в чем не виновата. За что ей такие страдания?
— Ну, во-первых, не я с тобой не согласился, а ты меня поддержал,— Матвей был заядлый спорщик, и одолеть его в споре было трудно, а то и невозможно.
А во-вторых… вот тебе доказательство — Анюта. Как Анюта могла очутиться вместе с ними?
— Ну не знаю, — пожал я плечами.— Случайно встретилась с Андрюшей на улице…
— Нет здесь никакой случайности, а налицо преступный сговор,— прокурорским тоном произнес Матвей.— Увидев, что мы его обманули, Андрей не вернулся к нам со словами: «Все, сдаюсь, ваша взяла», чего мы от него ждали… Он решил продолжить борьбу… Так сказать, начал второй раунд…
Насладившись моей растерянностью, Матвей продолжал:
— Ты помнишь, Света тебе сказала, что Анюта, когда куда-нибудь уходила, всегда оставляла записку… А сегодня этого не сделала…
— Ну и что из этого следует? — сердито спросил я, потому что чувствовал в словах Матвея правду.
— А вот что,— ответил Матвей,— Андрей позвонил Анюте из автомата и сказал: «Выйди на минутку». Анюта выбежала с радостью, он усадил ее в известные тебе «Жигули» красного цвета, номерной знак, я надеюсь, Настя не забыла, и машина уехала в неизвестном — пока неизвестном — направлении…
— Я согласен с тобой, так оно, вероятно, и было, — сказал я,— но я уверен, что Бледнолицый заставил Андрюшу позвонить Анюте… Андрюша — жертва преступления, а не соучастник… Если бы они не похитили Анюту, неужели мы бы не бросились спасать одного Андрюшу? Зачем им понадобилась Анюта?
— А вот зачем,— ответил Матвей.— Вспомни, как мы гнались за машиной, в которой сидели Андрей и Анюта… Они тоже этого не забыли и решили повторить удачный опыт…
Так мы препирались, но не для того, чтобы досадить друг другу, а чтобы убить время в ожидании Насти. А оно тянулось ужасно медленно. Мы обменивалиси ядовитыми репликами, а сами прислушивались, не зазвенит ли телефон, не раздадутся ли шаги на лестничной площадке, не повернется ли ключ в замке. Но все наши ожидания были тщетными. Телефон молчал, словно воды в аппарат набрав, да и Настя не появлялась, хотя ей давно пора было вернуться.
А, с другой стороны, хорошо, что время еле-еле движется. Потому что у нас его совсем мало, с гулькин нос, как говорится, кот наплакал — всего два дня, двое суток… Уже меньше, чем двое суток… На два долгих часа, которые прошли с тех пор, как ушла Настя.
— Чего так долго нет Насти? Неужели и она попала в их лапы? Этого еще не хватало!
Я вскочил на ноги и заметался по комнате. Матвей последовал моему примеру. Мы заметались вдвоем по комнате, мыча нечто нечленораздельное.
Мы тут сидим, правда, уже не сидим, а, носимся, сталкиваясь друг с другом, по комнате, а Настя, наверное, разделила участь Андрюши и Анюты. Мы, пусть не очень здоровые, но все-таки мужчины, отправили на рискованную операцию женщину не первой молодости и не богатырского здоровья, а сами выясняем, кто из нас больше виноват. Да мы оба виноваты, мы, лопухи, олухи царя небесного.
Этот крик — «мы — олухи царя небесного» — наконец пробился сквозь немоту и вырвался из наших глоток, и тут дверь отворилась и вошла Настя. Увидев наше беспорядочное движение, которое в науке получило наименование броуновского, она спросила с испугом:
— Что случилось?
Мы, как нашкодившие школьники, разом замерли. А потом с радостным воплем бросились к ней.
— Ты жива-здорова? — спрашивали мы, поглаживая Настю по спине, словно не верили тому, что видим ее целой и невредимой.
— Что вы носились как угорелые? — допытывалась Настя. А мы, не в силах ей ничего объяснить, глядели на нее глупыми от радости глазами. И тогда Настя покачала головой: — Нет, честное слово, как дети, нельзя одних на пять минут оставить…
— Ну, во-первых, два часа прошло,— заперечил Матвей,— а во-вторых… Ты все передала?
— Конечно,— ответила Настя таким тоном, мол, как вы могли сомневаться, что я не выполню задания.
— А почему так долго? — не удержался я от упрека, принимая из ее рук зонт и плащ.
— Должна же была я хоть немного успокоить Свету, и потом,— Настя выдержала паузу,— мой поспешный уход вызвал бы подозрения…
Как всегда Настя была права. Суровые законы конспирации она знала не хуже нас.
— Слежки за собой не заметила? — спросил Матвей.
— Нет, за мной никто не следил,— уверенно ответила Настя.— А что у вас слышно?
Настя кивком головы показала на телефон. Я развел руками. Телефон не подавал признаков жизни.
— Я велела Свете выходить минут через десять — пятнадцать после того, как я уйду,— сказала Настя.
Все она предусмотрела. Значит, скоро Света позвонит. Ждать осталось недолго. А я подумал, что снова за нас все делает женщина. Но мы, как говорят разведчики, засветились. Нас мафиози знают как облупленных. Мы даже в сумерках видны, как днем.
Что-то бубнил телевизор. Мы делали вид, что не отрываясь смотрим последние известия, а сами ждали звонка.
И дождались. Звонок был настолько резким, что я даже вздрогнул и опрометью бросился к телефону.
— Алло, дядя Коля? — послышался в трубке голос Светы.
— Да, это я,— от волнения я пустил петуха.
— Я была у нашего
