— Гвардия, вперед!!! — приветственно проорал он в общем реве и стал, прижимая к себе сумку, привычно пробираться в задние ряды, где сидела молодая и потому особенно нуждающаяся в стимуляции публика.
Терминатор явно пришел в бои без правил из борцов. Сразу после команды «бокс» он, как кабан, кинулся на противника, стремясь схватить его и бросить на пол. Гвардеец пытался избежать сближения, бил по ногам и в корпус — чем явно выдавал свое боксерское происхождение. После первого падения в партер Терминатор валял противника как хотел. Уже в первом раунде понимающие люди и те, кто привык к более цивилизованным поединкам, ждали, что секунданты Гвардейца выбросят полотенце или рефери объявит технический нокаут. Не произошло ни того, ни другого.
В перерыве коротышка выглядел вяло, хотя помощники всячески старались привести его в чувство. Кровь стекала по скуле, один глаз заплыл, губы безобразно распухли, по-обезьяньи длинные руки безжизненно висели. Терминатор в своем углу картинно поворачивался и всячески демонстрировал бодрость поклонникам и тем, кто поставил на него деньги. Поклонники зверино ревели.
Торговый день у Тимки выдался один из лучших. Товара почти не осталось, а деньги уютно лежали в застегнутом на две молнии набрюшнике.
— Гвардия не сдается! — бодро, во всю силу легких выкрикнул Тимка, подобравшись поближе к рингу. Ему искренне хотелось удачи для коротышки.
Как-то расслышав Тимкин крик в общем вое, Гвардеец приоткрыл один глаз и взглянул на мальчика.
— Вадим!!! — присмотревшись, потрясенно ахнул Тимка. — Что ты здесь делаешь?!!
— А ты? — едва шевельнув губами, спросил коротышка.
Тимка опустил глаза, сжал кулаки и вонзил грязные отросшие ногти в ладони. Его и без того некрасивую физиономию перекосила мучительная гримаса.
— Я понял, — негромко сказал он, уверенный в том, что Вадим слышит и понимает его. — Ты здесь для денег. А деньги — для Аси. Чтоб доказать ей и с ней быть. Как я для Маши… Я продаю здесь «минералку», Вадим. Ты знаешь, что это такое? Я знаю: за каждый выигранный бой — два куска. Но он же тебя изувечит, Вадим! Он старше лет на десять! Нельзя! Откажись…
— Пошел вон, щенок! — рявкнул на Тимку секундант Вадима.
Вадим медленно покачал головой.
— Эти деньги не для Аси, Тимка. Она сама… Деньги для Роберта…
— Какого еще Роберта?! — пронзительно заверещал Тимка и умоляюще сложил руки перед грудью. — Вадик, миленький, я тебя прошу, откажись сейчас, скажи им, что не можешь…
— Да я сейчас тебе, паскуде малолетней, башку откручу!
Секундант или тренер, свирепо вращая глазами, полез под канат. Тимка поспешно сиганул в сторону.
Во втором раунде в партере Вадим ударил расслабившегося и уверенного в скорой победе Терминатора головой в «солнечное сплетение» (соотношение ростовых показателей делало такой удар весьма перспективным), вырубил его на несколько секунд, вскочил, прыгнул сверху и провел болевой залом. Судья признал безусловную победу Гвардейца. Тимка пытался пробиться к Вадиму, но служащие боев его не пропустили.
Когда Тимка рысью бежал через пустырь к автобусной остановке, его остановили двое парней в низко надвинутых черных шапочках. Показали нож, зафиксировали, быстрым движением распахнули куртку, перерезали ремень набрюшника и забрали его себе. Потом швырнули в раскисший снег с грязью и лениво, больше для порядка, пару раз двинули в бок мягкими носками зимних кроссовок.
— Это чтоб не выеживался попусту! — шепотом пробормотал на прощание один из парней. — Скромнее быть надо!
Тимке показалось, что он узнал голос Яйцеголового, но окончательной уверенности не было. Как не было и денег, большую часть которых следовало отдать не позднее следующей недели.
В Москве Тае понравились Красная площадь и воздушные колечки с творожной начинкой. Они продавались почти в каждом ларьке. Рыжий очкарик, который смешно всем представлялся: Кац Марк (его потом так все и звали, не сокращая ни имя, ни фамилию), покупал ей колечки по первому требованию и вообще исполнял все желания Таи. При этом никогда не терял бодрости, во всем видел хорошее и смотрел на мир широко открытыми рыжими глазами. Почти в самом начале знакомства он торжественно заявил Тае, что ему лично очень нравятся полные девочки и совершенно не нравятся худые. При этом сам Кац Марк был длинным, худым и подвижным, как рыжие мокрицы, живущие под ванной в питерской квартире тети Зины.
— Мне за тебя так свезло, так свезло, — захлебываясь, объяснял он. — Я-то сам всего три задачи и решил…
— Так и что толку? Здесь-то, в Москве, что ты, что я — ничего, считай, не решили… — недоумевала Тая.
— Я одну из четырех точно-таки сделал, — поправил Кац Марк. — Да ведь и не в том дело! Мне еще за ту, городскую олимпиаду родители обещали ноутбук купить. Свой собственный. Если в следующий тур пройду. И я таки только благодаря тебе и прошел, и они таки мне его купили! А теперь мне хоть и вовсе трава не расти!
— Да я ж тебе рассказывала, — уставая от бодрой экспрессии Кац Марка, вздыхала Тая. — Это не я все решила, а Дима Дмитриевский…
— Да мне-то ты бумажку дала! — возражал Кац Марк. — А Дмитриевский твой меня и остальных вообще мелко видит, ходит, как будто игрушка заводная, и на ходу задачи решает…
— У него здесь, в Москве, семейные сложности, — вступилась за Диму Тая.
— А скажи мне: у кого их таки нет? — философски вздохнул рыжий. — Вот у меня семья восемь человек, не включая лежачую в отключке прабабушку, думаешь, все просто, да?
— Неужели восемь?! — ахнула девочка. — С прабабушкой — девять? С ума сойти!.. Пожалуй, ты прав, у всех что-то есть, — подумав, вынуждена была согласиться Тая и закручинилась, вспомнив о своих собственных сложностях.
— Не переживай, прорвемся! — засмеялся Кац Марк («У него даже смех рыжий!» — подумала Тая). — Хочешь еще колечко с творогом?
На торжественном собрании, которое состоялось в последний день их недельного пребывания в Москве, на сцену вышли три представителя трех иностранных фирм. Красиво одетая женщина-администратор представила гостей и объявила об окончании международного математического конкурса. Высокий японец в строгом костюме держал в руках запечатанный конверт. Толстый американец улыбался огромной ослепительной улыбкой. Серьезный немец оглядывал зал из конца в конец и, казалось, подсчитывал в уме его объем. Постепенно все затихли, только журналисты щелкали фотоаппаратами и стрекотали видеокамерами. В наступившей тишине японец медленно разорвал конверт, вынул оттуда сложенный лист бумаги и протянул его американцу. Американец заглянул в листок, потом вскинул руку с ним вверх и весело захохотал, как будто чему-то обрадовавшись.
— Дорогие мои! — на ломаном, но вполне понятном русском языке крикнул он. — Сейчас мы будет приветствовать победителев! Первое место: Дмитри Дмитриевски! Санкт-Питерсбург!
Зал взорвался аплодисментами. Тая заплакала от счастья и спрятала лицо на груди Марины, тоже очень растроганной успехом Таечкиного одноклассника. Кац Марк рядом с ними вскочил, показывал «викторию» и от души вопил «ура!». Где-то в середине зала питерская группа поддержки размахивала сине-белым флагом «Зенита». Веселый американец в восторге дирижировал происходящим. Японец едва заметно морщился.
Дима, прямой и бледный, в строгом костюме с галстуком, заколотом старинной булавкой с рубином, вышел на сцену. Американец затряс ему руку так, как будто хотел ее оторвать, и сунул небольшую, но, по-видимому, довольно тяжелую статуэтку — приз. Потом обнял мальчика и гулко похлопал по спине. Немец вручил Диме целую пачку каких-то дипломов и сертификатов, пытаясь быстро что-то объяснить. Переводчик шагнула вперед, но Дима поблагодарил и сделал отрицательный жест: «Я понимаю». Японец смотрел на Димино бесстрастное лицо с явным одобрением.
— Жалко, что Александры Сергеевны здесь нет, — вслух сказала Тая. — Интересно, а его мама и брат пришли?
— Ну конечно, пришли! — с уверенностью сказала Марина. — Как же иначе?
— А то! — подтвердил Кац Марк. — Был бы я такой умный, так мои бы все явились, в полном составе. Даже годовалую Сонечку принесли бы и тетю Цилю из Германии вызвали — чтоб смотрели и гордились!
Тая ничего больше не сказала.
Во время фуршета, несмотря на подначки Кац Марка («Ты его таки будешь поздравлять или нет?!»), она смотрела на Диму издали. Вокруг него и двух других мальчиков, занявших второе и третье места, толпились журналисты, какие-то девочки и взрослые люди. Поздравляли, завали вопросы, фотографировали…
Неожиданно Дима сам выбрался из тесного кольца, закрутил головой и, заметив в толпе огненную шевелюру Кац Марка, двинулся в их сторону. Тая смотрела в пол.
Дима вежливо поклонился Марине, поздоровался с рыжим мальчиком и его родителями, а потом вручил Тае огромный, похожий на декоративное колесо букет в гофрированной обертке.
