Слышим, за столовой стук. Мы туда. А это повар, Паша Гусев, дрова колет.
– Здравствуй, Паша, – говорим мы, точно не виделись суток трое. – Ужин готовишь?
– Нет, – отвечает Паша. – Обед подогреваю.
– Опять! – вскрикнул Миша.
– Постой, – говорю. – У вас что? Все двадцать четыре часа обед продолжается? Да такого и в ресторанах нет. И в столовых тоже нет. Даже в кафе ужины бывают. Какой-то сплошной обед!
– Удивляться нечего, – спокойно отвечает Паша. – У нас обед тогда, когда имеется возможность. Ребята утром с обхода пришли, патрулировали берег, позавтракали и спать. Они же всю ночь вдоль моря ходили. Продрогли, промерзли. Другие – днем ушли на границу, те уже отобедали. А моя служба – всех накормить.
– Так, так, – говорю я. – Теперь кой-чего понимаю. Если правильно понял, то народ сейчас спит?
– Отдыхает, – поправляет Паша.
– До двух часов?
– Приблизительно.
– Ух! – говорю. – Я-то подумал, что на заставе вообще никого нет.
– У ребят подъем, – поясняет Паша, – вон выходят. Будет утренняя физзарядка.
И точно! Конечно, утренней ее назвать трудно, потому что к вечеру повернуло, но тем не менее пограничники выстроились в ряд, по пояс голые, и давай руками туда-сюда мотать, как и положено во время утренней гимнастики.
Застава ожила к четырем часам, и еще как! Все были заняты. Никто не болтался туда-сюда без цели, не загорал, как на пляже. Загорать-то загорали, но при деле.
Двое в трусах и в сапогах копали яму. Тела коричневые. Спины лоснятся. Весело и дружно оба работали лопатами.
Потом я увидел, как отделение под командой старшины изучало на учебных стендах следы диких животных. Я не мог не остановиться.
Старшина был строг и снисходителен. Он указывал на два совершенно одинаковых следа и требовал отличить, какой настоящий, какой ненастоящий.
– Простите, – не выдержал я. – Если вы говорите, что это два следа, то как может быть, чтобы один был ненастоящий, а другой – настоящий?
– Очень просто, – сказал старшина. – Сержант Забиров, объясните корреспонденту.
Гляжу – старый знакомый, наблюдатель с вышки. Оказывается, он еще и следопыт.
– Понимаете, – говорит сержант Забиров. – Один след настоящего кабана, второй оставили нарушители.
– Кабаны нарушители? – спрашиваю.
– Нет, люди, – поясняет Забиров. – К ногам привязывают такие маленькие ходульки, на них и переходят контрольную полосу.
– А это что такое? – спрашиваю, а сам строчу в записную книжку вопросы и ответы и прочие примечания.
– Контрольная полоса... – отвечает Забиров. – Объясню своими словами.
– Чужими не надо, – говорю я.
– Значит... Вдоль границы тянется широкая полоса разрыхленной земли. Она такой ширины, что ее перепрыгнуть невозможно. Для чего полоса? Кто с нашей стороны или с чужой пойдет – след оставит. Ты смотришь: кто прошел? Зверь или человек? Старшина и требует определить, какой след настоящий, какой оставил нарушитель.
– Так это, – говорю, – проще простого.
– Определите, – предлагает старшина.
Я смотрю. Внимательно смотрю.
– Вот, – говорю. И тыкаю пальцем. – Это след нарушителя.
Слышу – смеются. Дружно. Чего смеются? Я же не анекдот рассказывал.
– Это же след коровы, – сказал старшина.
Тут меня кто-то за рукав потянул. Гляжу – Миша Ширма.
– Идем, – говорит он и таинственно подмаргивает. – Собачек покажу. Настоящих.
– Кто тебе покажет настоящих? – спрашиваю. – Они на тебе нюх испортят.
– Идем, идем, – не отстает Миша. – Увидишь. Не твои вислоухие, на которых даже стыдно смотреть.
– Какие мои? – удивляюсь. – У меня сроду собак не было.
– Не отпирайся, – продолжает Миша. – Целый час начальнику отряда про какую-то собачью выставку рассказывал.
– Я? – спрашиваю. – Странная у тебя логика, Ширма. Я ни про каких собак не рассказывал. Это ты... разливался. Я, если хочешь знать, собаконенавистник. На даче и то мимо соседского забора иначе как с дубиной не прохожу, потому что псы норовят вцепиться в меня.
– Ладно, ладно, – говорит Миша. – Веди себя прилично, на нас смотрят. Скажут, журналисты, интеллигенция, а ведут себя, как...
– Как кто? – спрашиваю. – Договаривай.
– Сам знаешь, – говорит Миша. – Кончай базар, пошли собачек смотреть.
Я пошел. Правильно сделал, что пошел, потому что откопал первосортный материал, ну, значит, нашел материал для газеты, а откопал – это чисто технический термин.
Было так. Подходим к забору, а за забором – строения, вроде сараев. У ворот сидит младший сержант. Представились.
– Ширма.
– Железкин.
– Толя Иванов, – говорит младший сержант и улыбается.
Хороший парнишка, рослый, подтянутый. На груди значок с цифрой «1». Значит, какой-то спец по первому разряду. Разговорились... И узнаю я удивительную историю. Оказывается, Толя Иванов – инструктор-собаковод. Это про них, знаете, всегда картины рисуют, скульпторы их лепят, – стоит на колене боец-пограничник, одну руку к глазам приложил, вдаль смотрит, другой рукой поводок держит, а на конце поводка овчарка. Тоже смотрит. Уши торчком. Мне потом Толя объяснил, что подобные картины и скульптуры создают безграмотные люди. Нет, я не говорю, что они читать или расписываться не умеют, просто – не знают пограничной службы. Спрашивается, зачем становиться на колени и вглядываться в горизонт, когда ты работаешь с собакой? Она лучше тебя нарушителя чувствует. Ушами прядает – кто-то идет, чуть привстала – смотри, нарушитель рядом, и незачем на колени становиться, тем более руку козырьком к глазам прикладывать. Но об этом я узнал позднее, а вначале я слушал Толю Иванова и добросовестно записывал его рассказ в блокнот.
История его жизни, честное слово, необычная. Он увлекся собаководством в седьмом классе. Стал ходить в собачий клуб (есть такой или вроде этого при ДОСААФе), потом упросил родителей купить щенка восточно-европейской овчарки, породистого.
Воспитал он щенка, названного Буяном, ходил с ним на занятия, на собачьи выставки. А потом, когда пришло время Толе Иванову призываться в ряды Советской Армии, он пришел в военкомат вместе с Буяном. Его сразу зачислили в погранвойска. Потом он с Буяном учился в специальной школе. Сами понимаете, что эта школа была университетом для Буяна. Ну, и Толя Иванов тоже постигал тайны пограничной службы. Затем их прислали на Тихую заставу.
– И вместе в наряды ходите? – спросил я.
– Конечно, – ответил он. – Мы с Буяном друг друга без слов понимаем. Нам обоим благодарность объявили.
– За что? – спрашиваю.
– Начальству виднее, – отвечает уклончиво Толя Иванов.
– Понятно, – вмешался в наш разговор Миша Ширма. – Был случай на соседнем участке... Кто-то куда-то шел или кто-то кого-то спас...
– На соседнем участке было, – улыбаясь, отвечает Толя Иванов. – А на нашем все тихо.
После этого мы пришли к вольерам смотреть собачек. Вошли, увидели. И это собачки? Львы! Тигры! Сытые, огромные, резвые. Толю Иванова они, конечно, знали, на Мишу почему-то не обратили внимания, а как увидели меня – встали на дыбы. Такая собачка прыгнет на грудь или на холку – с перепугу душу отдашь.
Ух, как они на меня разъярились... А Миша ничего. И так, и сяк со своим фотоаппаратом. Только в вольер не зашел. Толя Иванов потом объяснил их волнение: собаки по запаху чувствуют, кто их боится. Выходит, от меня такой запах шел, вроде бы я их боюсь. Я не согласился. А Миша Ширма не дремлет, говорит:
– Молчи, старик, собаки лучше тебя знают, чем от кого пахнет.
Пограничники вышли из казармы в полной боевой форме – с автоматами и сумками с рожками. Рожки – это металлические длинные магазины с патронами.
Выстроились. Сержант, старшой, проверил у них подготовку снаряжения, обмундирования, воротнички проверил, потом заставил одного солдата попрыгать – проверил, не брякает ли, не стучит что-нибудь, потому что во время движения наряд должен соблюдать полную тишину. Какой же это пограничник, если за версту его слышно, как лошадь, на которую вешают ботало, чтобы не потерять в лесу...
Потом вышел начальник заставы. Сержант отрапортовал:
– Наряд построен!
И начальник заставы сказал торжественно в полный голос:
– Смирно! Слушай задачу на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!
Представляете – вечер, сосны, крутой берег залива, закат солнца... Казалось, все замерло от слов начальника заставы: «Задачу на охрану государственной границы...» За его словами стояло нечто огромное. Представьте глобус... На одной стороне глобуса раскинулась наша страна. Или как бы с космоса посмотреть. И где-то в неразличимой точке на самом краю страны есть застава. Стоят пограничники. Их не то что из космоса, – отойди на несколько шагов, спустись с горушки – и уже не увидишь. Несколько человек. И вот они сейчас в ответе за спокойствие всей страны.
