Собраться на дачу — это подвиг
Между тем пришел май, и Дженни очень выросла. Она до того выросла, что, встав на задние лапы, могла положить передние Жене на плечи, и, конечно, поцеловать хозяйку, лизнув ее в нос своим горячим шершавым языком.
В пятницу нужно было собираться на дачу. Собраться с тем расчетом чтобы выехать в субботу с раннего утра. Потому что в субботу с утра мама надеялась проскочить до дачи без пробок. Она вечно надеется проскочить, но чаще всего это у нее не получается. Может быть, она просто невезучая, думала иногда Женя. И в такие минуты жалела маму, потому что Женя ее очень любила. Почти как бабушку.
Сборы на дачу — очень ответственное семейное мероприятие. Нужно было ничего не забыть, но все равно, конечно, что-нибудь да забывалось. Ведь осенью на даче почти ничего не оставляли на зиму без присмотра. Ну, кроме дедушкиного кресла-качалки, которое не влезало в мамину машину. И прочей громоздкой мебели: двух больших шкафов, уютного дивана с откидными валиками на веранде, дедушкиного письменного стола в его кабинете на втором этаже. Оставались также зимовать и матрасы, и большие ватные подушки. И кое-какие кастрюли. И кое-что по мелочи: Женины книжки-раскраски издательства Малыш и просто книжки сказок — для чтения мамой вслух Жене перед сном. Все прочее каждую весну приходилось собирать заново.
Руководила сборами, разумеется, бабушка. У нее было составлено целое расписание: что и когда собирать. Первая часть — это общее семейное имущество. Вот этот перечень.
Постели
четыре комплекта белья
Пледы, одеяла
одеяла два коричневых, одно с лошадью
Женин плед верблюжий
три пледа клетчатых
Скатерти
для гостей белая
две цветных
клеенки в сад и на кухню
А также две маленьких подушки и полотенца
Электрика шла отдельным списком, и это был длинный список. Там значились телевизор, три нагревателя (один водный), радиоприемник на веранду, транзистор деду, тостер, кипятильник, удлинители, тройники, чайник, лампы 4 шт. Да что я вам все это перечисляю — тот, кто хоть однажды собирался на дачу, сам может дополнить этот список.
Пока бабушка хлопотала, дедушка прилег на диване и читал журнал Огонек. И вдруг жизнерадостно закричал: господа, вы только послушайте, что здесь пишут. Он всегда своих женщин называл господа, что, в общем-то, было верно. Все собрались вокруг него, даже Дженни, и дедушка стал читать с выражением:
Главное, не забыть семена и рассаду — вот вам последний совет. Укропа и петрушки, редиса, редьки, лука перьевого, гороха кормового, маиса. И любимый свитер. Все остальное вы купите за небольшие деньги в вашем поселковом магазине. Как то: ласты, маску, рашпиль, тяпку, прочие приспособления аквалангиста, маску пасечника, удочку для ужения, календарь…
— Странно, — перебила бабушка, — здесь ничего не сказано про цветы. Скажем, про семена левкоя и про клубни георгинов.
— Ты зря воспринимаешь эту статью, как серьезную инструкцию. Это — шутливая статья, — объяснил дедушка. И стал читать дальше:
«Если вы последуете этому бескорыстному совету, вам удастся отвлечься от тоски по воле и от семейных мелочей. И прежде другого — от томительных воспоминаний о пропавшем. Потому что за время вашего зимнего не присутствия дачный скарб поредел и прохудился. Исчез копательный и рубящий инструмент, который вы предусмотрительно держали подпольно под детской кроваткой, растворилась в вечности любимая треснутая кружка в цветок, раковина окончательно прохудилась, улетела из-за верандной двери лопата штыковая, пропала совковая, нет топора, утек молоток, нечем вспахивать и рыхлить. И умыкнута оказалась лейка, что уж вовсе удивительно, потому что пить из нее утомительно, если вы пробовали, а поливать зимой решительно нечего».
— Что ж, это довольно правдивое описание, — сказала мама. — У нас тоже прошлой зимой сперли все сковородки до единой. Кому понадобилось столько сковородок?
«На этой мысли вы успокоитесь, — выразительно читал дедушка. — Особенно когда вспомните, что кошелек при вас, разменных денег на зиму вы здесь не оставляли, ваш банк еще не обанкротился, все в порядке и жена никак не может подозревать вас в измене». И дедушка выразительно посмотрел на бабушку. «И вы еще относительно молоды. Дышите свежим воздухом полной грудью, глядя окрест. Потому что вы теперь — на даче, куда так давно стремились в мечтах, устав вдыхать пыль и гарь».
— Да уж, — перевел дыхание дедушка и продолжил:
«Конечно, вы — обескуражены, вы льете тайные миру слезы о пропавшем из заветных тайников. Вам жаль прошлого, будущее неясно. Но — мужайтесь, скоро вас утешит ряд открывшихся один за другим, мало помалу, приятных всякому постояльцу последних новостей дачного поселка. А именно: у соседа в феврале уперли с веранды сломанную бензопилу, соседка лишилась громоздкого дивана, которым гордилась, и комода, якобы доставшемся от бабушки-якобинки, — этой мебелью, надо думать, в морозы грелись окрестные бомжи, среди которых еще поздним сентябрем было немало интеллектуалов; на соседней улице сожгли дачу, ограбили фанерный ларек, прибрав полиэтиленовую упаковку майонеза с невыясненным сроком годности, увели кастрированного кота, украли два кошелька и портмоне с карточкой клуба „Монолит“ и…», — тут дедушка запнулся и поднял глаза на слушательниц.
— Ты читай, читай, — сказала мама, — мы уже взрослые.
— «…и съели пекинеса…».
— Людоедская какая статья, — заметила бабушка.
— «Но этого мало, — читал дальше дедушка с возрастающим оживлением, — от соседки, неземной красавицы в шубе из беличьих хвостов, жившей за бронзовыми воротами с кружевами и позолоченными блямбами, петушок на башенке отдельно, еще зимой ушел муж на мерседесе, и едва ли вернется. К тому же, скоро пойдут грибы, а в ваш поселковый магазин завезли свежую сметану и плоскогубцы. Можно жить. Впрочем, перемерз, конечно, насос, обвисла электропроводка, капает капель сквозь крышу веранды, но это не должно вас слишком огорчать. Потому что сезон только открылся, и электромонтер придет к вам не позже августа».
— Пустая болтовня, — сказала бабушка. — Не морочь голову, мне собираться надо. Собрать всех вас — вот это подвиг.
— Подожди, подожди, Таня, самое главное впереди. «Мы подошли к коренному вопросу. А именно: зачем интеллигентному человеку, говорящему с пятого на десятое на нескольких языках»…
— Это не про меня, — сказала бабушка. — Я говорю по-английски без акцента. И перевожу на него с русского.
— Это обобщенно, Таня, — объяснил дедушка. Так вот: «… зачем интеллигентному человеку, выросшему на урбанистском пленере, — дача? К чему ему с трудом пытаться сохранить достоинство, лежа в гамаке и кутаясь в мещанскую пижаму, делая вид, что он читает Шопенгауэра в подлиннике, и выкапывать на зиму клубни гладиолусов? Отчего его так сладко тянет уже в февральские метели — к заветному камельку, для которого запасены сырые дрова? Зачем он мучается уже в марте, застряв в машине в пробке на Нижней Масловке, заработает ли насос и распустится ли слива? Ответ — потому что он лелеет мечту о побеге»…
— Это — критический реализм, — заметила мама. — Я имею ввиду пробки. И мысли о сливе.
Здесь дедушка воодушевился так, что поднял вверх палец:
«Дача — как замок, как способ спрятаться, как инструмент эскаписта. Как феодальное владение, табуированную границу которого может пересечь только финансовый инспектор. Но это как раз инспектор того рода, с которым легко договориться. Дача повышает вашу самооценку. Вы становитесь на ней истинно частным человеком — вопреки этимологии слова. Язык не обманывает: вы чувствуете себя именно частником, что в обиходе означает владельцем. Не ответственным квартиросъемщиком, не нанимателем, не пайщиком или дольщиком, но — отдельным человеком. Гражданином. С поползновениями на права. Собственности. Можете сажать брюссельскую капусту под пленкой на своей земле. И если кто-то порекомендует на этом месте сажать капусту стручковую, вы спокойно можете послать советчика…»…
— А что такое стручковая капуста? — спросила Женя, которой хотелось поскорее собрать Дженни и усесться в автомобиль.
— Наверное, это тоже шутка, — неуверенно ответил дедушка, потому что был доктором технических наук и в ботанике понимал мало. — И продолжал: «Но помните: как кого-то тянет к земле, вас будет тянуть — на асфальт. Вам захочется глотнуть выхлопного газа, измазаться в городской пыли, принять ванну и позвонить знакомой. Не по мобильному. Выйти в тесный тенистый двор и поздороваться с соседкой, которая выгуливает внучку, лабрадора и мужа»…
— Это про тебя, бабушка, — заметила Женя.
«Вам будем нужно прильнуть к городским корням. И, глядя на закат, загоревшийся между высоких крыш, вы вспомните с тоскою, что завтра — за руль электрички, жена в панаме, тесть садит рассаду, зорю бьют, и недочитанный том в гамаке».
