Ознакомительная версия.
Он слегка наклонился вперёд и даже раскинул руки навстречу тугому ветру. Казалось, ещё чуть-чуть и взлетит, закружит вместе с облаками и птицами в густой синеве, плавно набирая высоту и замирая от восторга.
Отец словно понял состояние сына и, слегка севшим от волнения голосом, шепнул:
– Смотри, сынок. Это – твоя земля.
– Почему – моя?
– Потому что здесь твои корни.
– А что такое корни?
– Корни, сынок, – это твой род. На этой земле родились твои бабушка и дедушка, их родители. Много поколений таких рыжиков, как ты! – потрепал отец буйную шевелюру сына.
Санька надолго замолчал, пытаясь представить толпу больших и маленьких рыжиков – своих корней, как сказал папа, но не смог. Все они были похожи: то на корешки какого-нибудь растения, то на корень дерева. «Наверное, папка что-то напутал» – подумал он и спросил:
– Пап, а почему поле движется?
– Из-за волн.
– Волны бывают только в море.
– А это и есть море. Только земное.
– Море не может быть без воды!
– Ещё как может, сынок. Оно перед тобой! Смотри – ветер качает травы, а нам кажется, что волны бегут от берега к берегу, и птицы в вышине, словно чайки мечутся, и даже плеск волны слышится, совсем как шум прибоя. Ты только слушай!
Санька замер и увидел волны, услышал крики птиц и даже плеск и глухое ворчание воды. Как же хотелось взлететь над этим полем! У него даже мурашки побежали по спине, будто там вот-вот вырастут крылья. Он передернулся от непривычного ощущения и повернулся к отцу.
– Пап, а что такое шум прибоя?
– Посмотри вниз. Видишь, как в крутом изгибе вода бьётся о валуны?
– Вижу, – прошептал Санька, разглядывая с огромной высоты берег и обмирая от страха.
– Мы слышим этот шум. А морской прибой – это и берег круче, и волна выше. Когда-нибудь я повезу тебя на настоящее море.
– А оно такое же красивое, как наше?
– Красивее, намного красивее, сынок.
Саньке трудно было поверить. Зелёное море такое удивительное! Разве может быть что-то лучше?
Но отец уехал и, видимо, забыл о данном сыну обещании. А Санька полюбил необыкновенное место и с нетерпением ждал весны, чтобы мчаться сюда каждую свободную минуту. Здесь он чувствовал себя легко и совсем не одиноко. Он брал губную гармошку, вставал на край обрыва и играл, слушая и повторяя шелест трав, крики птиц и шум речной, бившийся о валуны, воды. А за его спиной плакала и смеялась ивушка, раскидывая по ветру пряди ажурной кроны и зазывая в свой немыслимый танец буйный кипрей да разноцветную неразбериху полевых трав.
В общем, бежал сейчас Санька по тропинке к заветному местечку и вдруг из кустов услышал тихий всхлип. От неожиданности он даже перешёл на шаг, и хотел было остановиться, но махнул рукой – друзей у него нет, значит, плачет чужой, и помчался дальше. Но тут в голове мелькнуло: «Если человек плачет, у него, наверное, горе? А это дело такое, нельзя не помочь, будь хоть трижды чужой!»
Он вернулся, осторожно раздвинул ветки и увидел незнакомого мальчишку. Тот сидел на корточках перед зарослями крапивы и одной рукой сжимал небольшой куст! По его щекам крупными горошинами катились слёзы. Мальчишка морщил лоб, кривил губы, передёргивался, как от озноба, но куст держал так крепко, что даже костяшки пальцев побелели.
Санька вытаращил глаза – такого чуда он вовек не видел.
– Т-ты чего? – спросил шёпотом.
Мальчишка с видимым облегчением разжал кулак.
– Ничего, – буркнул он, бросив на него быстрый взгляд и украдкой смахивая слёзы.
– Как это – ничего? Тебе что, крапива нужна? – Санька вспомнил, как мать заставляла рвать жгучую траву для маленьких цыплят, но дала перчатки, и было совсем не больно. А этот сжимает голыми руками!
– Не надо мне никакой крапивы. Проверочка!
– Хороша проверочка. На ладонь посмотри.
– Чего на неё смотреть? – мальчишка спрятал руку за спину.
– Да, просто. Чтобы глупостями потом не заниматься.
– Это не глупости! Меня пацаны обзывают хлюпиком и слабаком, а некоторые личности вообще считают, что у меня нет силы воли. Я не слабак и боли не боюсь! Вообще никого не боюсь и всегда даю сдачи, а сила воли дело такое, надо – будет! – он зыркнул угрожающе и сжал кулаки.
– Да верю, верю! Я что, бить тебя собираюсь? – миролюбиво ответил Санька и тронул самый маленький листок, но тут же отдёрнул руку – словно к огню прикоснулся. Он с уважением посмотрел на мальчишку. Хлипким его, конечно, назвать нельзя было, скорее худым. Чёрные волосы аккуратно подстрижены, ярко-жёлтая в разноцветных надписях футболка, светлые бриджи – на деревенского совсем не похож.
«Наверное, приехал к кому-то в гости», – подумал Санька и сказал: – Брось! Ты за себя-то знаешь. Зачем проверять?
– Надо! – ответил тот коротко.
– Ну, надо, так надо. А ты где живёшь? Я тебя никогда раньше не видел.
– Мы недавно переехали из города. Насовсем. Мама сказала, что мне нужен деревенский воздух и продукты домашние. А зовут меня Прохор, – сказал мальчишка и протянул руку, – папа так назвал. Только дразнят все, говорят, имя старомодное.
– Ничего не старомодное, а здоровское. Ты только послушай – Про-хор-р. Слышишь, как звучит? Словно камешки во рту катаются! – рассмеялся Санька и пожал тому руку.
– Саня.
Мальчишка вслух повторил своё имя и тоже улыбнулся:
– А что? И правда, звучит! Кр-руто!
– Вот! В твоём имени так и слышится силища. Мне нравится, лучше моего. А что дразнят, не переживай! Поживёшь подольше, тогда и перестанут. Да и силы подкачаешь, в деревне это запросто!
– Как тут подкачаешь, когда мама не даёт ничего делать!
– возмутился Прохор. – За что ни возьмусь, отбирает и говорит, что нельзя: ни тяжёлое поднимать, ни быстро ходить, ни прыгать.
Что-то у меня внутри не так, как у всех. Патология какая-то. Только я думаю, нет никакой патологии, просто один я у неё – она и боится. Правда, папа на днях обещал из города привезти всякие там штанги, груши – собирается из меня Рембо делать, – хихикнул он, – а мама как раскричалась и сказала, чтобы не занимался ерундой, всё равно, говорит, у него нет силы воли. Вот проверяю!
Он снова сжал куст. Даже у Саньки навернулись слёзы – больно же! Но Прохор смотрел теперь спокойно, словно в кулаке была не жгучая крапива, а мягкие одуванчики, и только во влажных тёмно-карих глазах затаилась боль, готовая вот-вот выплеснуться наружу. Санька вздохнул и, чтобы того отвлечь, сказал:
– Я бы так никогда не смог. Слушай, давай дружить? – он с надеждой посмотрел на Прохора и, слегка запнувшись, добавил, – только не любят меня в деревне и блаженным зовут. Если ты, конечно, не забоишься.
Тот сразу отпустил куст и сел прямо на землю, пытаясь незаметно потереть о бриджи обожжённую руку.
– А чего я должен бояться?
– Ну, чего-чего. Вдруг тебя тоже будут дразнить.
– Напугал! – хмыкнул тот и так весело рассмеялся, что Санька понял – ведь и правда, не боится.
Он счастливо улыбнулся и сказал: – Мама зовёт меня Шурка, но мне не нравится, лучше так, как папа – Саня, а я тебя буду звать Прошкой, идёт?
Прохор хмыкнул: – Похоже на Крошку, да ладно – идёт! Всё лучше, чем Хоря. Так меня дразнили в городе. Шурка и мне не нравится, Саня в сто раз лучше. У меня друг в городе остался, его так же звали – свой пацан!
А Саньке было всё равно, хоть как называй, главное, у него теперь есть друг – первый! И он готов был сделать для него что угодно, даже раскрыть все свои секреты!
– Слушай, – он с таинственным видом огляделся по сторонам, – хочешь, я тебе кое-что покажу?
– Что? Здесь где-то спрятаны сокровища? Зловещая пещера и в ней клад? – лёгкая ирония наряду с любопытством проскользнули в словах друга.
– Может, и так, – улыбнулся Санька, – иди за мной, – он мотнул головой в сторону рощи и пошёл вперёд. Прошка за ним.
Пробираясь сквозь колючие заросли и цепляя на штанины кругляши репейника, друзья зашагали по едва заметной тропинке и минут через десять вышли на небольшую поляну. С одной стороны она была закрыта от посторонних глаз рощей, с другой заканчивалась высоченной кручей. На самом краю обрыва в окружении высоких трав клонилась к земле ивушка. Солнце рассеивало сквозь ажур белоснежных облаков мягкий свет, в тихом полуденном воздухе сухо трещали кузнечики, терпко пахло полынью, чабрецом и кипреем.
Прошка огляделся и прошептал: – Красиво-то как!
Санька улыбнулся и подтолкнул друга к обрыву.
– Не туда смотришь, глянь!
Тот сделал несколько шагов и, остановившись на самом краю, восхищённо вскрикнул:
– Ох, ничего себе! Фантастика! Какая высотища-а – облака можно рукой достать! Слушай, а поле так похоже на море – трава от ветра гнётся, как волна бежит, и птицы мечутся, словно перед штормом. Он прислушался и изумлённо добавил: – Мне кажется, я даже слышу шум прибоя!
Санька рассмеялся, вспомнив, как сам спрашивал у отца, откуда этот шум.
Ознакомительная версия.
