Он все оглядывался то на одного, то на другого. Удивлялся: чего же они не радуются? А те не сводили глаз с темной глубины под мостом и жались друг к другу.
— Может, его уже поймали? — шепотом выразил надежду Женя.
— Как же ты его поймаешь? — сразу окрысился на него Горька. — Нашелся ловец! Так он тебе и дался! Ты, может, думаешь, это тебе головастик? Не-е-ет, его теперь ловить — унылая затея. Вот подожди: к будущему лету они здесь разведутся…
— А все-таки я что-то не верю… — заикнулся Женя. — Неправда это…
— А если неправда, — кротко посоветовал Утенок, — если неправда, полезь сейчас в воду… Ну, лезь…
— Чего мне лезть, — сразу притих Женя. — Сам лезь, если хочешь… У меня горло болит… и пришел я сюда просто так… Если б горло не болело…
Дальше все пошло лучше некуда. Горька рассказал вычитанную им где-то замечательную историю, которая Утенку ужасно понравилась: о том, как плыл по морю один корабль и ему повстречался другой корабль, с которого всех матросов, как потом оказалось, потаскали осьминоги, и как эти самые осьминоги чуть не потаскали матросов и с первого корабля, если бы их не спас один находчивый матрос, начавший поливать осьминогов кипятком из шланга. Женя, который в прошлом году был в Крыму и теперь этот самый Крым приплетал почти к каждому разговору, попробовал было рассказать о каких-то там дельфинах, которые зачем-то подплывают к купающимся, но Горька его сразу перебил: мол, дельфины — это ерунда, дельфины ему даром не нужны, потому что только дурак может сравнивать всяких паршивых дельфинов с осьминогом, и что теперь свою речку он не променяет ни на какое Черное море.
Утенок ликовал: самому ничего и выдумывать не надо, Горька получше навыдумывает!
А Горька пустился расписывать муки, которые испытывает человек, схваченный осьминогом. Откуда он только знал! Можно было подумать, что его самого сколько раз схватывал осьминог.
— Представь, вот ты плывешь, ни о чем не беспокоишься. Вдруг что-то прикасается к ноге… липкое такое… холодное. Ты ногой — дерг, а нельзя… не пускает… Потом он тебя — за другую ногу, за руки, и ты опускаешься под воду… И видишь такое зеленое чудовище… два глаза, как человеческие, на тебя смотрят…
— Знаете что, ребята, — сказал вдруг, дернув плечами, Женя, — я на берег пойду… Позагораю. А то что-то сыро тут и тень… замерз…
Он поспешно вскарабкался по сваям на мост и перебежал на берег.
Дим с завистью глянул ему вслед, потом — на Горьку, на брата и — остался. Только к старшим ребятам ближе придвинулся.
Непонятно почему, но и Утенку вдруг стало жутковато…
Странно, знаешь — никакого осьминога нет, сам его выдумал, а все равно: представишь, что прячется в реке где-нибудь у сваи, совсем недалеко от тебя, такое чудовище с глазами — сразу по спине мороз…
Незачем смотреть в глубину, а смотришь. Вода в смуте наверху светлая, а в глубине — как чернила. Оттуда, из темноты, выплывут на свет стайкой мальки, поводя хвостами, мелькнут на поверхности и опять скроются в темноте, как растворятся. Со дна время от времени поднимаются и лопаются с бульканьем какие-то пузырьки. Сваи, как зеленой бородой, обросли тиной и водорослями, которые извиваются, как живые… А вдруг там и вправду кто-то есть?.. Ну пусть не осьминог — откуда он? А еще что-то такое — неизвестное и страшное…
Вдруг леска туго натянулась. Утенок перестал вертеть катушку, просто подергал концом удилища—держалось крепко. Значит, крючок где-то зацепился… А такой крючок — где его найдешь: три острейших жала в стороны — как якорь. Обрывать — жалко. Поплыть, отцепить — пустяк, конечно, но теперь лезть в воду — и подумать страшно.
— Что же будешь делать? — с интересом спросил Горька.
— Что… лезть придется… отцеплять…
— И не боишься?.. — изумился Вовка. — Я б ни за что не полез…
— И я… — проговорил маленький Дим.
— Плюнь… — сказал Горька. — Лучше дерни и оборви. Может, он и в самом деле там.
— Да нет… Я уж как-нибудь…
Утенок разделся и опустил ноги в воду. Правду сказать, для него в эту минуту — как можно скорее выскочить бы из воды и — ноги на сваю… Но он с замиранием сердца окунулся и поплыл… Ребята встали и, вытянув шеи, глядели на него, как на чудо.
Доплыв до того места, где зацепился крючок, Утенок нырнул, перебирая по леске пальцами, открыл в воде глаза и вдруг увидел прямо перед самым носом в мутно-зеленом полусвете огромное зеленое чудовище с длинными шевелящимися от течения щупальцами по бокам… Он хлебнул воды и рванулся на поверхность, чувствуя, как что-то липкое, холодное прикоснулось к животу и обвило ноги…
Ребята увидели только, как из-под воды быстрее пробки выскочил Утенок, забился и заорал так, что, наверное, было слышно в поселке.
В тот же миг Горька, как был в рубашке, трусах и сандалиях, очутился в воде. За ним бросились в воду Вовка и Юрка.
— Тимка! Держись! Мы сейчас! Тимка! — отчаянно подбадривал товарища Горька, разрезая воду, как щука.
— Тимка! Держись! — кричали Вовка и Юрка, изо всех сил работая руками и ногами.
Женька, наблюдавший все это с берега, тоже кинулся к реке и, войдя в воду по горло, протянул руки:
— Тимка! Да Тимка же!
Тут Утенку удалось высвободить ноги, и он, бестолково барахтаясь и вопя, поплыл к берегу. Ребята сомкнулись вокруг него, Горька плыл последним, то и дело угрожающе оборачиваясь назад. А когда, толкаясь локтями, выскочил из воды на берег, все увидели: к Утенковым ногам прилипли спутанные, похожие на пучки длинных тонких зеленых волос водоросли.
— Т-тина… — выговорил Утенок.
— Верно, тина… — подтвердил Горька, потрогав для верности рукой. — А… осьминог?..
— Его… нет… — заикаясь, сказал Утенок. — Это я его сам… выдумал.
Горька никак не мог сообразить, потом до него дошло, и он огорченно спросил:
— Совсем нет?
— Н-нет…
— А как же объявление?
— Я… написал, чтоб сома… ловить…
— Эх ты, — сказал Горька, и лицо его сразу стало скучным. — Я так и знал… И ошибка еще там — «осьменог»… Эх ты — «осьменог».
И вдруг он влепил такого пинка Утенку, что тот кувыркнулся в траву, но не обиделся: сидел и улыбался, хоть по щекам и текли слезы. И ребятам при взгляде на Утенка становилось отчего-то радостно. Один только мокрый, тяжело дышащий Горька отвернулся и принялся стягивать через голову рубашку…
Прокофьевна работала сторожихой в школе. Все ее дети давно выросли и разъехались по разным городам, и она жила одна. У бабушки был полосатый кот Яшка. С котом она разговаривала, как с живым человеком. А кот этот был страшный вор.
В свободное время Прокофьевна или копалась у себя на огороде, или слушала радио. Она включала репродуктор, открывала окно и садилась на скамеечку возле дома: слушала передачи и стерегла от мальчишек огород.
А рядом со школой жил Тимка Утенок. Волосы у него на голове росли желтые и пушистые, как на утенке пух. За это мальчишки на улице так и прозвали его — Утенок. Но Тимка не обижался, потому что был изобретатель. Он всегда что-нибудь изобретал и таскал в карманах какие-то железки, гвозди и проволоку.
Утенок тоже любил радио. И вечно сидел на крыше, где у него были устроены разные сложные приспособления из палок и проводов. Крыша от этого портилась и протекала, и Утенку здорово попадало от мамы. Но, как все изобретатели, он был страшно упрямый и на крышу все-таки лазил.
Он уже изобрел много интересных вещей. Например, специальный сачок, чтобы, даже и не перелезая через забор, воровать у Прокофьевны яблоки. Но это не значит, что Утенок любил воровство. Воровства он терпеть не мог. Когда один раз кот Яшка вытащил из ведерка с водой и сожрал живого вьюна, нужного Утенку для производства одного опыта, Утенок изобрел ловушку, в которую кот должен был бы обязательно залезть и там бы его крепко прихлопнуло доской по спине. Ловушка была очень хорошая, но кот в нее почему-то лезть не захотел, а залезла мамина курица. Утенок подоспел почти вовремя, когда она лежала на боку, закатив глаза, и дрыгала лапами. Утенок сделал ей искусственное дыхание, после чего курица сразу же умерла. Убедившись, что оживить ее нет никакой возможности, Утенок перебросил курицу через забор, сам перелез и появился во дворе уже через калитку с погибшей на руках.
— Мама! Смотри-ка, нашу курицу велосипедом задавили! Какой-то мальчишка чужой… Я за ним бежал, бежал — не догнал! Мам, она все равно теперь дохлая, можно я у нее крылья отрежу? Мне на одну вещь нужно…
Утенок вообще мог бы наизобретать всяких штук куда больше, если бы у него был «конструктор», где одних только маленьких гаечек и винтиков целых две коробки. Денег он уже почти накопил — осталось совсем немного. Но и без «конструктора» изобретения у него были хорошие. Хотя бы тот же сачок.
