— Убийца! Мучитель кошек! — кричала она, пока я выбиралась из лужи, пытаясь собрать вместе руки-ноги.
— Он упустил мышь, свой завтрак, и все из-за тебя! — продолжала она.
Наконец, я, шатаясь, поднялась на ноги, расцарапанные колени ныли, но это Глорию не волновало. Она нагнулась и схватила перчатки, которые я уронила в полете. Я думала, что она протянет их мне: бери, это твои? Но не тут-то было. Она их надела! На свои руки! Кажется, она думала, что это боксерские перчатки. Она боксировала, глядя на меня. А потом скрылась вместе с кошкой в подъезде. И с перчатками впридачу.
Я стояла и тряслась от злости. Ну и ведьма! Потом я догадалась, что надо посмотреть, в какой квартире она живет. Но в подъезде было тихо, ни гула лифта, ни скрежета звонка. Как это старуха может так быстро бегать?
Я прочитала все имена на доске в подъезде и, наконец, нашла Глорию Аль. Цокольный этаж. Вот почему она так быстро исчезла.
Я сердито позвонила в дверь.
Она приоткрыла дверь, совсем немного. Я увидела только нос и глаз.
— Ты что, думаешь, я глухая?
— Перчатки… — жалко пискнула я.
— Какие перчатки? Что ты болтаешь?
— Мои мотоциклетные перчатки, которые ты забрала! Это моего брата перчатки.
— Так чьи они? Твои или твоего брата?
— Моего брата. Он дал мне их на время. Надо будет их отдать. Скоро.
— Понятно. Не знаю, впускать тебя или нет. Чуть не задавила господина Аля своим велосипедом! У тебя что, глаз нет?!
Губы ее немного скривились. Непонятно, улыбалась она или собиралась ругаться дальше.
— Ну, входи уже! — она сняла дверную цепочку.
В квартире странно пахло. Наверное, котом. А может, старушкой. У нас дома пахнет «Хироу». Это дезодорант Зака. Каждое утро он им брызгается. Не только под мышками. Поливает все тело, прыскает в трусы и в кроссовки. Он говорит, что девчонки ненавидят парней, которые воняют. Но он-то как раз воняет!
Дома у Глории точно нет никакого «Хироу». Когда я снимала обувь в прихожей, я первым делом увидела кучу фото автомобилей на стенах. Из рекламных брошюр, которые присылают по почте. У Глории они стали картинами на стенах. Больше я ничего не успела подумать: на столе в гостиной лежали черные перчатки. Которые грыз кот!
Я бросилась спасать мягкую кожу. Глория бросилась за мной со словами «успокойся!» Как можно успокоиться, если кот вот-вот отгрызет большой палец перчатки твоего брата? Нет, ну вы скажите? Представьте, что он, наконец, раздобыл мотоцикл, а на перчатках нет больших пальцев? Это же позор.
Коту не понравилось мое появление. Он бросился на меня, выпустив когти, к тому же у меня защипало лицо. Оно прямо-таки загорелось!
Глория спасла меня, вытащив на кухню.
— Перчатки! — пищала я. — Он же их съест!
— Нет, вы слышали такие глупости! Как будто господина Аля волнуют твои перчатки.
— Принеси их… пожалуйста…
Она принесла их и бросила передо мной на кухонный стол.
— Послушай-ка меня, я тебе кое-что объясню.
1. Нечего сбивать своим велосипедом кота, который охотится на мышь. Кот может обидеться.
2. Хозяйка кота тоже может очень сильно обидеться.
3. Не надо бросаться на обиженного кота. Он будет защищаться.
— И как же сильно может обидеться кот, если его обидеть? — спросила я, поскольку уже поняла, что такие разговоры Глории нравятся. Но она схватила меня за подбородок и повернула лицом к себе. Потом так же резко отпустила и отправилась к раковине. Она налила горячей воды в миску и взяла огромный платок, который я сразу узнала. С розочками. Я сидела на стуле и понимала, что бежать некуда. Она мыла мое лицо горячей водой с мылом, и от этого кожа горела так, что мне только и хотелось, чтобы приехала пожарная команда и полила меня из огнетушителя.
Потом я заметила, что на коленях тоже кровь. Разодрала, наверное, когда упала с велосипеда. Но теперь уже ничего не чувствовала. Глорию это не волновало. Она раздвинула рваную материю на коленках и принялась тереть раны. Потом порвала кухонное полотенце на полоски и перевязала мне ноги. Вид был такой, словно меня загипсовали.
— Ну! Вставай! Идти можешь?
Я проковыляла к окну. Больше всего мне хотелось в него выпрыгнуть.
— Больно?
Я кивнула. Когда она растерла раны, стало действительно больно.
— У тебя жалкий вид, но уж ты, наверное, сделаешь так, чтобы в следующий раз упала я! Я пойду выносить мусор, а ты собьешь меня велосипедом, да? Знаю я таких мальчишек!
— Девчонок. Не забывай, что я девчонка! — злобно напомнила я.
— Ни почтения, ни уважения, ни воспитания! — продолжала она. — Не понимаю, что ты здесь делаешь? Прочь отсюда!
Кот, господин Аль, кажется, готовился наброситься на меня, так что я кинулась — решила убраться прочь подобру-поздорову.
Только во дворе я вспомнила, что перчатки остались там. Ну как можно быть такой растяпой?
Я снова бросилась к подъезду, спустилась вниз и позвонила в дверь Глории. Звонила много раз, но даже шагов за дверью не услышала.
Я приоткрыла почтовую щель.
— Эй! Верни перчатки, это моего брата!
Ничего не слышно. Она как будто испарилась — вместе с котом и всем остальным.
Велосипед, во всяком случае, все еще лежал во дворе. Я подумала, что надо бы втащить его внутрь. И тогда услышала звук, похожий на звон жемчужин в хрустальной вазе. Льдистый. Звенящий.
Я обернулась и увидела Линуса Персона. Он смеялся, его коричневая собака прыгала и тявкала так, что ушам было больно.
Именно в ту минуту я не была в восторге от животных. И от парней тоже. Даже Линус уже не казался мне таким красивым. Я просто взяла велосипед и понесла его в подъезд. Он мог бы и помочь мне, подержать дверь — видно же было, как мне трудно. Но он не помог, так что дверь ударила прямо по заднему фонарю. Который был уже разбит.
Такой парень, как Линус, конечно же, считает, что я уродина. Крабовая палочка, как говорит Адидас. Маленькая, твердая и замороженная. А теперь у меня еще и колени перевязаны рваным полотенцем, которое виднеется через дырки в штанах.
В понедельник я снова попыталась добраться до перчаток. И во вторник, и в среду. Звонила и звонила в дверь. Но старуха как будто испарилась. Может, умерла? Я поднималась по лестнице и думала, что надо позвонить 112. Если к ней никто не приходит, то никто ведь и не заметит, упади она замертво. И что тогда будет с мотоциклетными перчатками?
Если бы Зак не вмешался, то все, наверное, было бы нормально.
В четверг вечером я, как обычно, позвонила в дверь Глории. Крикнула в почтовую щель и, кажется, в темноте под дверью зашипел кот. Я опустила крышку. Не дай бог, он просунет лапу в щель и снова меня расцарапает.
Когда я вышла, то увидела Адидаса, Зака, Линуса и его старшую сестру. И еще тех идиотов, которые постоянно ошиваются рядом с Адидасом, я и знать не хочу, как их зовут. Они все одинаковые, так что я зову их просто гориллами. Хотя это, конечно, нехорошо по отношению к гориллам.
— Что ты сделала с перчатками Зака? — спросил Адидас, когда я повернула к нашему подъезду.
Я уставилась на брата: зачем надо было говорить с Адидасом о вещах, которые касаются только нас двоих.
— Чего ты все время звонишь в дверь этой старухе? — спросил Адидас, все так же пялясь на меня.
— Какой старухе? — притворилась я.
— Мы за тобой следили, — он сплюнул на асфальт. — Ты каждый вечер стоишь и звонишь. Ты чокнулась, что ли?
— Да это не новость, — вставила сестра Линуса. — Янис не то чтобы…
— Что — не то чтобы? — я шагнула к ней. Она ухмыльнулась всей своей размалеванной физиономией, так что коричневый крем сморщился уродливыми полосочками.
— Не то чтобы совсем нормальная.
— А ты? — прошипела я. — Ты просто дерьмо.
— Чего? Да ты совсем идиотка!
— Прекрати! — сказал Линус, пихнув свою сестру так, что та зашаталась.
— Ладно, защищай эту ненормальную, сколько влезет, мне плевать!
Я не собираюсь даже вспоминать, что за гнусное имя у сестры Линуса. В общем, она обиделась и ушла. Ну и хорошо. Никто не заплакал.
— Если что-то берешь, надо отдавать! — сказал Адидас, думая, что мы все еще препираемся из-за перчаток.
— Наплюй, — попытался Зак. — Я сам ей их дал. Это паше дело.
— Never ever, — прошипел Адидас. — Ты думаешь, я тебе их дал, чтобы твоя сеструха потом увела? Это очень крутые перчатки, так и знай. Минимум тысяча. Минимум.
Как обычно, Адидас орал на моего брата, а тот стоял, разинув рот. Такая у него была роль: молчать в тряпочку. Мне стало стыдно, поэтому я рванула на себя велосипед и отправилась подальше. Пусть стоят и пялятся, сколько влезет. Даже Адидасу не пришло бы в голову гнаться за мной. Когда я на велосипеде, меня никто не тронет.
