— Это я ударил из пулемёта…
Электрический фонарь погас, и дверь закрылась. Пехотинцы выползли обратно, шурша замёрзшими халатами. Лейтенанты остались вдвоём.
— Так это ты ударил меня из пулемёта? — переспросил Воронцов.
Друзья снова помолчали. Над ними глухо сотрясалась земля от взрывов, доносились неясные крики. Война продолжалась. Воронцов, закрыв глаза, вспоминал, как это всё случилось. Да, он был сбит в воздушном бою. Затем падал, не раскрывая парашюта. Раз десять перевернулись в глазах земля и небо; он потерял ориентировку и бросился не в ту сторону. Это бывает.
Что же пережил Савушкин, когда пришлось стрелять в своего? Не каждый может… А если бы не решился?.. Воронцов представил себе, как он вскочил бы во вражеский окоп на позор и муки. Он открыл глаза и скрипнул зубами, но, увидев Савушкина, крепко стиснул его руку.
— Спасибо, ты настоящий боевой друг!
На войне всякое бывает… Но когда молодые солдаты, присланные охранять аэродром, увидели, что под крылья самолёта вместо бомб подвешивают свиные туши мордами вперёд, иные протёрли глаза. Уж не показалось ли? Или это бомбы новой системы? Нет, самые настоящие хрюшки с пятачками на носах.
Подъехал грузовик.
— Товарищ Летучий, принимайте колбасу, хлеб, консервы, — сказал шофёр.
Из кабины показался лётчик:
— Грузите больше. Всё сбросим прямо на головы!
«Вот так война здесь, на севере, прямо как в сказке: лётчики летучие сбрасывают с неба не то, что пострашнее, а то, что повкуснее. Весело воевать, когда тебя бомбят колбасами!»
Так подумал бы каждый, кто не знал, как трудно воевать в лесу. Тут все окружали и сами попадали в окружение. Наши лыжники зашли в тыл к фашистам, фашисты забрались в тыл к нам. «Не линия фронта, — как говорили в штабах, — а слоёный пирог».
А снег в лесу — по грудь, по пояс.
Многие наши части, зашедшие далеко вперёд, оказались отрезанными от своих баз.
Эскадрилья капитана Летучего выполняла боевую задачу — кормила с воздуха несколько лыжных отрядов.
На небольших транспортных самолётах наши лётчики разыскивали лыжников и сбрасывали им на парашютах продовольствие. Лес здесь среди скал и ущелий, лесные полянки были завалены валунами. На озёра, покрытые снегом, садиться было опасно: поверх льда проступала вода.
Да и сбросить продовольствие было не просто: лыжники так маскировались, что не сразу найдёшь. Каждый день передвигались, вели бои. И часто позиции врагов так переплетались, что бросаешь своим, а ветер относит ближе к чужим. Фашисты были голоднее волков. И, бывало, за мешком с колбасой бросались так жадно, что наши скосят из пулемётов десяток, а всё же два-три храбреца до мешка дорвутся и колбасу утащат.
«Работёнка», как говорили лётчики Летучего, была у них нелёгкая. Чтобы высматривать своих, приходилось летать низко. А на деревьях, среди скал, сидели в засадах вражеские охотники за самолётами.
Иной раз возвращались наши машины такими изрешеченными, что всю ночь им чинили моторы, ставили заплаты на крыльях, чтобы наутро снова могли лететь.
Несколько лётчиков и штурманов были ранены.
— Герои!.. — с уважением говорили про них на фронте.
В этот раз полёт протекал как обычно. Вначале наши лётчики поднялись в облака и, не замеченные ни вражескими истребителями, ни зенитчиками, прошли в тыл противника.
Затем с выключенными моторами спланировали поближе к земле и пошли так низко над лесной речушкой, что вершины огромных елей, росших по её берегам, оказались выше самолётов. Речка извивалась, лететь было опасно: того и гляди, заденешь крылом за дерево. Тут нужно быть умелым пилотом.
Но лётчики недаром выбрали эту тайную воздушную тропинку: здесь не было ни одной зенитной засады, а кроме того, это был приметный путь к позициям наших лыжников.
Накануне выпал снег. Ни одного следа в лесу: ни волчьего, ни лосиного, ни лыжного. Будто ни души.
Но стоило сделать круги над лесной полянкой, как на ней появились человеческие фигурки, постелили на белый снег чёрные полотнища и стали принимать на них подарки.
Фигурки выскакивали словно из-под земли: это наши лыжники ночевали под снегом, как тетерева.
Всё шло хорошо. Накормили лётчики один отряд — полетели к другому. В одном месте фашистские солдаты попытались лётчиков перехитрить: завидев самолёты, не стали стрелять, а быстро выложили чёрные полотнища и давай ракеты пускать: «К нам, к нам, сыпь сюда продукты».
Да перестарались. У наших ракеты пускать уговора не было. Стрельнули по ним для острастки наши из пулемётов. Фашисты — кто куда от такой горячей закуски…
Полёт уже подходил к концу. Оставалось накормить последний отряд. Здесь шёл бой за железнодорожный мост. Наши лыжники наступали. Фашисты отбивались. Мост для них был очень важен. По нашим солдатам били все зенитки, охранявшие мост от нападения с воздуха. Скорострельные пушки засыпали лыжников снарядами. Трудно приходилось героям… Многие лежали на снегу неподвижно.
Взглянули на эту картину лётчики и подумали: нужно помочь своим. А их командир тут же решил:
— Атакуем!
И вот эскадрилья самолётов, нагруженных продовольствием, устремляется на врага. Ревут моторы, трещат пулемёты. Сразу не разберёшь, что у них под крыльями: не то бомбы, не то реактивные снаряды. Фашистские зенитчики — прочь от пушек, в укрытия. А наши лыжники тут как тут!
Пошла в окопах, в блиндажах рукопашная. Забрали мост. Даже весело стало лётчикам: ну как не посмеяться над обманутым врагом!
Стали делать круг наши герои, чтобы сбросить продовольствие победителям, и вдруг самолёты так и подбросило разрывами снарядов. Что такое, откуда стрельба?
Только теперь по вспышкам выстрелов заметили ещё одну батарею вражеских зениток, притаившуюся среди скал.
— Противозенитный манёвр! — приказал капитан Летучий.
И вот один самолёт скользит влево, другой вправо, третий вверх, четвёртый вниз, за деревья. Попробуй попади!..
Не растерялись лётчики, увернулись от огня. И ещё раз засмеялся Летучий после пережитой опасности. Огляделся вокруг и вздрогнул. Один самолёт отстал. Он тянул низко над лесом, по прямой. А винт у него не вращался: висел неподвижно, как палка…
— Да ведь это самолёт Топаллера! Заместителя командира эскадрильи.
Все лётчики заметили несчастье. И будь они лебеди — поддержали бы подбитого товарища своими крыльями, не дали бы упасть. Но самолётом самолёт в воздухе не поддержишь. И у всех на глазах машина Топаллера пошла вниз. Фашистский снаряд сделал своё дело… Летучий направил свой самолёт к месту падения товарища и увидел, как краснозвёздная машина плавно опустилась на какое-то озерко.
— Вот счастье!
Но тут же командир закусил губы: счастье оказалось несчастьем. Не успела машина коснуться снега, как из-под деревьев появились вражеские солдаты. Вокруг озера сплошь виднелись шалаши. Это был лагерь какой-то фашистской военной части.
Вот и гибель… И какая страшная! Нет ничего хуже, как живьём попасться в руки врагов.
«Ну, не таков Топаллер: он живым в руки не дастся», — подумал Летучий.
Это был не только его заместитель, но и друг. Летучий знал его, как самого себя. Спокойный, храбрый, преданный Родине. Не только они сами сдружились за время воинской службы — дружили даже их дети. Сынишка Летучего дружил с дочуркой Топаллера…
Этот богатырь, бывало, на одну ладонь сажал мальчика, на другую — девочку и поднимал выше головы:
«А ну, кто хочет быть лётчиком?..»
Летучий на секунду закрыл глаза:
«Да неужели всё это наяву! Неужели спасенья нет? На моих глазах погибнет мой лучший товарищ!»
Он сорвал с себя запотевшие очки и выглянул из кабины.
Фашистские солдаты, размахивая оружием, почему-то не стреляли и не бежали к самолёту. Они звали лётчика к себе. Под снегом на озере было столько воды, что подойти к машине оказалось невозможным. Вода проступила на следах от широких лыж самолёта тёмными полосами.
Это озеро — ловушка. Сядь на него — и сразу увязнешь. Вода выступит из-под снега, быстро обледенеет на морозе, коснувшись металлических ободков лыж, — и готово. Так приморозишься, что трактором не вытащат.
Все эти мысли промелькнули у Летучего, когда он вёл свою машину вслед за Топаллером.
Ни одного выстрела по-прежнему не раздавалось с земли. Фашистские солдаты решили, что в ледяную ловушку сейчас попадёт и второй самолёт. Да это увидели и все остальные лётчики эскадрильи: командир их пошёл на посадку.
Что это значит? Зачем же гибнуть ещё одному, если нельзя спасти другого?
Вначале и Летучий так подумал, когда от горя закрыл глаза, а затем опомнился и бросился на выручку. С ним уже было такое: однажды он чуть-чуть не попал вот в такую же ледяную ловушку. Хорошо, что при посадке не выключил мотора и, когда увидел, что из-под снега так и брызжет вода, дал газ и успел оторваться.
