Он двинулся следом за старушкой с пустой кошелкой в руках, и старушка привела ребят к огороженной штакетником площадке за вокзалом, полной людей.
— Вот он! — радостно воскликнул Крюков. — А вы говорили!
Количество собак он сильно преувеличил. По правде сказать, после долгой толкотни в толпе ребята отыскали всего одну собаку. Она была привязана к забору, имела вид жалкий и ободранный и тоскливо глядела в землю.
Крюков осмотрел ее с видом знатока.
— Понятно? Чем не собака? Сразу видно, породистая. Это какой, теть, породы? — обратился он к озябшей хозяйке. — Очевидно, служебно-оборонный терьер?
— Може, и он… — равнодушно согласилась хозяйка. — Я в них не разбираюсь…
— Сколько стоит?
Хозяйка чуть оживилась.
— Да сколько дадите. Какая ей цена! С рук бы сбыть, Может, так возьмете? Замерзла я с ней стоять.
— Нет, — покачал головой Крюков. — Нам нужна овчарка. Какая побольше. Где тут овчарки, теть, что-то я забыл, а? А эту собаку вы лучше не отдавайте, а отдайте в дрессировочную школу. Там ее научат ловить всяких нарушителей!
Хозяйка собаки только махнула рукой.
Больше на рынке ничего интересного не было.
Ребята пошли назад.
Проходя мимо железнодорожной школы, они увидели в окнах прилежно склоненные головы. Что-то незаметно было, чтоб здешние ученики бродили «целыми массами», как расписывал Крюков. Только один мальчишка, высунув голову в форточку, крикнул:
— Эй, Крючина! Ты зачем в наши края?
— Да так… гуляем… — сквозь зубы ответил Крюков. — У нас ребята не то что здесь: мы, когда хотим, мы… гуляем. Сейчас вот ходили на рынок — поглядеть на собак! А вы учитесь…
И он, как ни в чем не бывало, проследовал дальше.
Последнее удовольствие заключалось в том, что Крюков вздумал принять участие в сражении снежками, происходившем между двумя группами каких-то незнакомых ребят. Он метко влепил снежок в шапку одного из сражающихся, после чего обе воюющие стороны вдруг объединились и обратили наших друзей в самое паническое бегство.
Наконец возле одних ворот Крюков остановился и сказал:
— А вот здесь я живу! Ну, я пошел домой. Я бы вас к себе позвал, да боюсь — дома никого нет, и ключ потерялся, как назло! Неплохо мы сегодня провели время, а? Никогда я еще так не веселился! В общем, приветик!
— Приветик…
Крюков шмыгнул в ворота, а Радик и Женька побрели дальше, не зная, как убить часы, оставшиеся до конца уроков.
Повсюду дворники сгребали снег в кучи, и машины куда-то его увозили.
— Зачем вы снег увозите? — от нечего делать спросил Радик у одного дворника, показавшегося приветливее других.
— А как же? — удивился дворник, сдвигая шапку на затылок и обтирая потный лоб.
— Пускай бы лежал…
Дворник с усмешкой оглядел Радика и Женьку с ног до головы.
— Такая наша функция, понятно? Чтоб вот вам, лодырям, удобнее было прогулки свои совершать да занятых людей бестолковым разговором…
— Лодырям? — обиделся вдруг Женька. — Может быть, мы по делам идем!
— Оно и видно… — ответил дворник, отворачиваясь. Когда Радик и Женька отошли подальше, Женька тряхнул головой:
— Интересно, как он узнал, что мы прогульщики? Наверное, вид у нас такой. Пошли быстрей!
Когда Радик и Женька появились в классе, никто из ребят даже не поинтересовался, где они вчера были, как время провели: все собрались у доски, на которой Комаров начертил мелом какие-то колеса, палочки, стрелки и объяснял:
— …А оттуда воздух поступает вот в эту трубку — общую, а она будет разветвляться уже.
Радик толкнул в бок Войленко:
— Ну как? Здорово вам вчера вкололи?
Войленко рассеянно кивнул, не отрывая глаз от чертежа.
— Крепко? — спросил Радик.
— Что? Ах, ты вон о чем. Да ну… так… Зря вы не стали. А откуда вон там воздух возьмется? — спросил он у Комара.
Волей-неволей Радику и Женьке пришлось послушать объяснения Комарова, чтоб тотчас его раскритиковать.
Но сделать это им так и не пришлось.
Анна Ефимовна, несмотря на свою научную работу, ничего не забыла. Она вошла в класс и сказала Радику и Женьке именно так, как изображал вчера Крюков:
— Ай-ай-ай, вы такие храбрые мальчики и так испугались какого-то несчастного укола? Почему вы вчера убежали?
— А мы не хотим! — сказал Радик.
— Почему же?
— Они нам не нужны, мы и так здоровые.
Анна Ефимовна всплеснула руками:
— Мне очень нравится: они не хотят себе делать укол, они совсем здоровые! А когда вы сделаетесь совсем больные, тогда будет уже поздно, к вашему сведению! Тогда вы будете лежать в постели и глотать всякие лекарства или там микстуры и пропускать уроки, а потом сидеть и хлопать ушами! А потом вы скажете: мы не хотим учить арифметику, подавайте нам астрономию или какую-нибудь такую палеонтологию! Все это вы будете учить, когда настанет время, сколько вам заблагорассудится, а сейчас будьте добры учить арифметику и решать задачки на проценты, а астрономия от вас никуда не убежит и палеонтология тоже, можете мне поверить…
Радик и Женька молча переминались с ноги на ногу. Остальные разглядывали их, будто какую диковинку.
Только Крюков стоял в стороне и с большим интересом читал «Правила поведения учащихся», вывешенные на стене.
Но одно ухо у него было повернуто к Анне Ефимовне.
— А сейчас берите ваши шапочки и — марш в поликлинику! — заключила Анна Ефимовна. — И Крюков тоже, хоть он и делает вид, что это его совершенно не касается, изучает правила поведения! Это похвальное занятие, почитать их ему очень полезно, они ему так мало известны. Надеюсь, хоть сейчас он что-нибудь усвоит. Слышишь, Крюков?
— А? — пробудился Крюков. — Что вы сказали, Анна Ефимовна?
— Ты все прекрасно слышал, два раза повторять я не намерена!
И Анна Ефимовна вышла из класса.
Все это время Комаров нахально торчал впереди всех и выражал свое согласие с тем, что говорила Анна Ефимовна, кивками и хихиканьем.
Потом он сказал:
— Да сходите, что вы, в самом деле!
— Что-что? — оторопел Радик.
— Сходите, говорю.
— А ты кто такой?
— Да не только я. Вот — все.
— Кто — «все»?
— Ну… мы… ребята.
— И ты, что ль?
— Ну… и я… А я что?
— Ска-а-а-жи… — уничтожающе протянул Радик. — Па-адумаешь, персона какая! Еще указывает! Захотим — пойдем, захотим — не пойдем! Не пойдем — и все!
— Да хватит тебе, Радик! — вмешался Войленко.
— А чего он? Указывает! Стану я из-за всякого… Пошли, Женьк!
Даже на улице Радик не мог успокоиться.
— Указчики! Мы сами себе указчики!
Женька понуро брел сзади и помалкивал, зато Крюков сочувствовал:
— Ишь, как он себя хозяином здесь держит! Всего в прошлом году приехал, а уже командует! Я вот, например, целых восемь лет учусь. Я еще с Женькиным старшим братом учился, который сейчас в ремесленном. Я со многими учился! Все порядки знаю, и то… Сегодня он приказывает: делай укол, завтра скажет: давай я на тебе верхом поеду, послезавтра…
— Верно! Но только у него ничего не выйдет! Мы никого не боимся! Как бы нас не испугались! — бахвалился Радик. — Мы можем чуть не весь класс вызвать один на один!
— И Войленко?
— Ну… Войленко, конечно, нет. Зато мы с Войленко — вот как! — Радик сложил вместе два указательных пальца. — Мы с ним летом втроем — он, я и вот Женька — знаешь, сколько рыбы переловили? Каждый день ходили.
— А Саньку?
— Санька не станет из-за какого-то там Комара… Сравнил: мы и Комар! Мы все можем!
— «Законно, — заметил капитан Витема». — Только не очень хвалитесь.
— Хвалимся? Мы? — вспыхнул Радик. — А хочешь, мы тебя сейчас с этого мостика спихнем? Тогда узнаешь, хвалимся мы или нет!
Крюков тотчас отодвинулся от края мостика и покачал головой:
— Это ни к чему. У меня такое дело: ботинки велики, набьется в них снег, и пропало все! И вообще мне надо в одно место — дело есть в читальне. Вы, конечно, на укол не пойдете? И правильно! Я тоже. «Всего! — воскликнул капитан Витема, уходя в неизвестном направлении».
— Значит, не пойдем? — спросил Радик Женьку, когда Крюков ушел.
— Вообще-то… — неуверенно начал было Женька, но Радик его решительно перебил;
— Нельзя Крюка подводить! Раз договорились — значит, все. А то будет не по-товарищески!
— Оно так…
— Ну и порядок! Погуляем минут тридцать и придем, как будто сделали!
Радик и Женька уселись в парке на такую скамью, чтобы были видны большие часы на столбе, и принялись ждать.
Тоскливо и медленно шло время. Казалось, стрелки часов и не двигаются, но друзья терпеливо отсидели, сколько полагается.
В школьных воротах они увидели Радикова брата—Желтухина — с товарищем.
