Конечно, в тысячу раз быстрее было бы все развернуть. Но сейчас Пете не хотелось спорить. Он протянул маме письмо.
— Ты прочти… — прошептал он, ну прямо изнемогая от нетерпения.
— «Мой дорогой внучек Петенька! — писала бабушка из Москвы. Поздравляю тебя с поступлением в школу. Теперь ты у нас уже совсем большой мальчик. Учись прилежно, расти здоровенький, веселенький на радость всем нам. Посылаю тебе московских конфет и еще одну вещь, которой ты очень обрадуешься. Я хранила его для тебя. С ним твоя мама ходила в школу. Этот кожаный пенал…»
— Пенал?! — с ужасом крикнул Петя. — Еще пенал?!
Мама тоже расстроилась и перестала читать письмо…
Теперь их было четыре!
Ночью Петю мучили странные сны. Ему снились сплошные пеналы.
Сначала пеналы просто гуляли по саду и лазали по деревьям. А потом принялись играть друг с другом в футбол.
Это было уже чересчур!..
Утром Петя принял твердое решение: он взял тот пенал, который купил себе сам, и понес его в книжный киоск.
— Пожалуйста, — сказал он продавщице, — возьмите его обратно. Их у меня слишком много…
Голос у него был печальным.
— Что ж, давай, — согласилась та. — А он у тебя чистый?
— Очень чистый! — ответил Петя и тяжело вздохнул: жалко было расставаться.
Однако домой он возвращался вприпрыжку. Три — не четыре. Все-таки легче жить на свете!
У калитки его ждал Вовка. Они давно не виделись. Петя был рад остановиться и поболтать.
— Значит, завтра? — сказал он и многозначительно подмигнул приятелю, но тот мрачно молчал и глядел куда-то вбок.
Петя удивился: неужто Вовке уже расхотелось в школу? Так быстро?
Вид у Вовки был подавленный. Он даже как будто согнулся и ростом стал ниже. Проговорил, стараясь не встретиться с Петей глазами:
— Сначала съел молочное с вафлей. За девять копеек. Потом эскимо на палочке за одиннадцать. Потом захотел стаканчик фруктового…
Ну, теперь-то для Пети все яснее ясного! Болит живот, и придется принять касторку. Велика беда! Если хорошенько зажать нос…
Но Вовка лишь рукой махнул. Какая там касторка! Касторку он бы с удовольствием…
— Мать дала сорок копеек… Купи, говорит, чего нужно для школы, а если останутся деньги, можешь стратить на мороженое. А я сначала захотел мороженого. Теперь у меня ручка есть, карандаш есть, а пенала… — И Вовка громко заревел. — Пенала у меня не-ет…
Петя был потрясен. Он не верил собственным ушам:
— У тебя нет пенала? Ни одного?
— Ни одного! — прорыдал Вовка.
— Стой здесь! Прямо на этом месте! — приказал Петя. Сбегать домой было делом одной минуты. Вовка еще не успел осушить слез, а уж Петя вернулся.
— Возьми! — Он протянул Вовке коричневый папин пенал и весело сказал: — Теперь осталось два!
В благодарность он получил от Вовки целую горсть колесиков от старых часов и счастливый побежал домой. Что там говорить — лучшего и не придумаешь! И мама встретила его весело:
— Петя, насчет пеналов можешь не беспокоиться. Я все устроила: кожаный взял себе папа — ему будет очень удобно носить на работу карандаши. А тот пестрый с подсолнечником… Петя, что с тобой?
По мере того как мама говорила, лицо у Пети бледнело и вытягивалось.
— Теперь ни одного! — воскликнул он, всплеснув руками, и выскочил на улицу.
— Вы еще не продали мой пенал? — подбегая к книжному киоску, спросил Петя у продавщицы.
— Нет, а что? — удивилась продавщица.
— Вот деньги… Дайте мне, пожалуйста, скорее.
Петя схватил протянутый ему пенал, осмотрел его со всех сторон. Да, это он! Тот самый… Вот и сучок, похожий на родинку. И пахнет елочками. И крышка? Да, и крышка выдвигается как надо… Громко щелкнув, Петя закрыл крышку своего первого пенала.
Первого сентября Петя и Вовка пошли в школу. И хотя с вечера они уговорились идти вместе, утром за Вовкой зашли его двоюродные братья, и он умчался с ними, даже забыв о Петином существовании.
Но и Петя не вспоминал Вовку. Мысли его были заняты другим. Он встал в половине седьмого и принялся по-новому укладывать в портфель свое школьное имущество. Сперва он впихнул все учебники, которые ему купила мама. Потом десятка три тетрадей. Потом целый набор карандашей, резинок, ручек и, вероятно, около сотни перьев «Пионер».
Напрасно мама и папа убеждали его: больше одного карандаша и одной ручки ему не понадобится; и хватит с него пяти тетрадей; и можно в первый день вообще не брать учебников; и совершенно достаточно положить в пенал три запасных пера.
Петя никого не хотел слушать. Он упрямо мотал головой. Нет, он возьмет все! Мало ли что бывает! А вдруг у него сломается карандаш? Или у кого-нибудь потеряется ручка? Или, еще того хуже, будет скрипеть старое перо?
И он пихал, пихал, пихал в свой маленький портфель, пока этот портфель не раздулся до неузнаваемости.
— Лопнет, — сказала мама. — Вот увидишь. Или сейчас, или по дороге… Обязательно лопнет, вот увидишь!..
Конечно, такой портфель нести было нелегко. Он оттягивал руку чуть ли не до земли.
Но когда мама предложила: «Петя, давай понесу…» — Петя так посмотрел на маму, что ей стало ясно: ни в какой ее помощи отныне Петя не нуждается!
Всю дорогу мама поглядывала на него и удивлялась. Ведь, кажется, совсем недавно, ну просто совсем недавно, он первый раз сказал «баба» и «мама». С трудом переступая, сделал первые два шажка. Измазавшись до ушей, впервые съел самостоятельно тарелку каши… И вот ему уже семь лет, и вот он идет в школу!
Нет, вы только поглядите, какой у нее взрослый сын — еле тащит портфель, а от помощи отказался!
Утро было ясное, солнечное, с золотыми листьями на березах. Таким оно и должно быть, утро первого сентября, утро первого дня занятий в школе…
Две недели со все возрастающим нетерпением Петя ждал этого дня. А вот сейчас он шел и невольно замедлял шаги.
Что-то будет там, в этой неведомой ему школе?
Он крепко сжимал ручку портфеля, и сердце его тревожно замирало.
Возле школьного двора они с мамой остановились.
— Сам хочешь или вместе пойдем? — спросила мама.
— Погоди, — сказал Петя и приложился глазом к щели в заборе.
Ого, сколько там народу! Полон двор. Кажется, всем очень весело. И разве страшно? И тут Петя впервые почувствовал, что вполне может обойтись без мамы и совершенно самостоятельно вступить в этот новый для него и такой заманчивый мир.
— Сам пойду, тут все сами, — прошептал он и решительно направился к калитке.
— Как хочешь, — сказала мама.
Однако, шагая по школьному двору, Петя то и дело оглядывался назад. А может, лучше с мамой?
Куда ему идти? Что надо делать? Он ничего не знал.
Хоть бы Вовку найти. Да разве сыщешь!
Вдруг Петя услыхал:
— Петя, Петька, сюда! Сюда шагай! Мы тут стоим!
Он увидел, что у школьного крыльца столпились самые младшие ученики мальчики и девочки — и побежал туда.
Вовка сразу его стал поучать:
— Пойди скажи, что пришел.
— Разве надо? — удивился Петя.
— Надо.
— А что сказать?
— Так и скажи: «Я пришел».
— А кому сказать?
— Учительнице, а то кому? Вон той…
— А зачем?
— Так надо, все делают.
— Так и сказать: «Я пришел»?
— Так и скажи: «Я пришел, по фамилии Петя Николаев».
— Ладно, сейчас скажу… А зачем?
— Так надо, чтобы все знали. Ну чего ж ты стоишь?
— Сейчас пойду.
Но Петя топтался на месте, перехватывал портфель из одной руки в другую и не мог сделать ни шагу.
Как он жалел в эту минуту, что рядом нет мамы!
А Вовка начал сердиться:
— Ну чего ты? Иди! Ну?
— Сейчас пойду, — прошептал Петя, замирая от страха.
К счастью, та учительница с седыми волосами, к которой посылал его Вовка, подошла сама.
Она подошла прямо к Пете и спросила:
— Как твоя фамилия?
К ужасу своему, Петя почувствовал, что не может произнести ни своей фамилии, ни имени, вообще ничего. Он точно язык проглотил.
А Вовка все подталкивал его в спину, все шептал:
— Говори! Тебя спрашивают, говори.
И тогда Петя, глотая слюну, заикаясь и пятясь назад, пролепетал:
— Я пришел… по фамилии Петя Николаев… я пришел в первый класс.
— Кажется, ты у меня, — сказала учительница. — Сейчас посмотрю. Так и есть: Николаев, Петр. Ты будешь в первом классе «А». Запомнишь?
— Запомню.
— И я в первом классе «А», — шепотом прогудел Вовка, высовываясь из-за Петиной спины.
— Меня зовут Клавдия Сергеевна. Запомнишь?
— Запомню.
— И мою учительницу зовут Клавдия Сергеевна, — снова высовываясь из-за Петиной спины, загудел Вовка.
— Значит, вы оба в моем классе, — смеясь, проговорила Клавдия Сергеевна и, что-то отметив на листе бумаги, отошла к другим детям.
