Ознакомительная версия.
– Пап, да не заставляй ты себя. Называй меня, как в детстве, Розкой, мне это даже приятно.
– Ты это матери скажи, – рассмеялся отец, – а то она меня шибко ругает за фамильярность.
– Скажу, папуля, – заверила дочь. – Обязательно скажу.
Словом, так Роза и осталась в устах Андрея Максимовича Розкой.
Ну вот, начал знакомить вас с дворовыми обитателями, а перешел опять на людей. Хотя наши жизни, истории, судьбы так тесно переплетены, что рассказывать об одних, не упоминая других, просто невозможно.
Самая печальная история о старушке Пальме – небольшого роста беспородной собаке, всю свою жизнь прожившей на цепи. Конура ее, или, как здесь принято называть, будка, находилась рядом с калиткой. Это сделано было нарочно, чтобы во двор не зашел случайный человек. Если к калитке кто-то подходил со стороны улицы, Пальма громко лаяла, а если дверь приоткрывалась, то бедная собака, натянув цепь, переходила на хрип и рычание. Вот такая была работа у моей соплеменницы. Признаюсь честно, мне было ее очень жаль. Мы часто по вечерам беседовали с ней. Хорошо помню наш с ней самый первый разговор:
– Пальма, – спросил я тогда, – скажи честно, хочется на свободу?
– Ты имеешь в виду за забор? – спросила Пальма.
– Ну да, – авкнул я и кивнул.
– А что там делать? – фыркнула Пальма. – Я однажды по молодости сбежала на улицу. Старик как-то зимой отпустил меня побегать по двору, а не учел, что у забора огроменные сугробы. Ну, я взобралась на горку и сиганула через забор.
– И что потом? – удивился я.
– А что потом? – отвечает Пальма. – Три дня бродила, чуть с голоду не сдохла. Снегом питалась да в помойках рылась.
– А потом вернулась?
– Как тут вернешься? Заблудилась я. Сначала бежала куда-то сломя голову, смотрела по сторонам, все было в диковинку, интересно, а потом раз… и не знаю, куда дальше. Машины летят, сигналят, я чуть под колеса не попала, кручу головой по сторонам, а где дом, не пойму…
– И как же домой попала? – удивленно спросил я.
– Максим меня нашел, – довольно тявкнула Пальма. – Он даже объявления по всему поселку расклеил. Кто-то позвонил ему и сказал, что видел меня там-то и там. Ну, он на машину и туда. Я его увидела, испугалась, думала, сейчас как врежет мне по башке. Стою, голову опустила, жду наказания. А он подбежал ко мне. Схватил на руки, давай целовать меня, словно Розу, сестру свою. Целует и приговаривает: «Пальмушка, миленькая, да зачем же ты сбежала, ну что ты тут нашла хорошего? Поехали домой, накормлю тебя, напою. Посмотри, как исхудала…»
А я думаю: «Поехали-поехали, я уж и сама сто раз пожалела, что перепрыгнула этот чертов забор!» Приехали домой, они давай все меня гладить, накормили теплым супчиком, целую гору косточек насобирали для меня за три дня, то есть люди верили, что я вернусь к ним. Верили! Понимаешь?
– Понимаю, – одобрительно кивнул я и вспомнил, как сам бегал по трамвайным путям и искал свой дом[3].
Только меня украли, а тут собака сама убежала. Но все равно, люди простили, не обиделись, из дома не выгнали.
– И с тех пор, – продолжала Пальма, – я решила, что больше со двора ни ногой. От добра добра не ищут, как говорит наш Максим Андреевич.
– Это понятно, – согласился я, – но плохо, что тебя держат на цепи.
– А что поделаешь! Я уже привыкла, – сказала Пальма, однако, как мне показалось, в ее глазах мелькнула грустинка. – Это моя работа. Да и хозяева меня частенько отпускают побегать по двору. Так что все нормально.
Вот я и познакомил вас со всеми. Настала пора рассказать о моей службе в полиции. Ох и досталось мне там. Но не стану забегать вперед.
В следующий раз Максим взял меня с собой на службу аж через неделю. Почти полдежурства я проспал в кабинете. Коллеги Максима даже стали подшучивать, мол, это из-за меня у них такая спокойная ночь. А я и рад, пусть так считают. Чего ж в этом плохого? Но не все собаке косточка. Не удалось мне побыть талисманом мира и спокойствия до конца смены.
Слышу сквозь сон шум-гам, треск рации, я не сразу и сообразил, что случилось. И лишь когда услышал знакомый голос Макса, вскочил и замер в ожидании команды. Долго ждать не пришлось, в кабинет вбежал мой «начальник» и приказал:
– Трисон, на выезд! Давай в машину!
Меня уговаривать не надо, уже через несколько секунд я устраивался на заднем сиденье рядом с ребятами. Из их разговора я понял, что преступник находится еще на месте и даже не подозревает, что на его поимку уже выехала группа полицейских. То ли бдительный сосед позвонил, то ли прохожий, но сообщили, что злоумышленник вооружен охотничьим ружьем, – словом, мчимся как на войну.
Лежу и думаю: «Какое нужно иметь мужество, чтобы каждый день подвергать себя смертельной опасности! Вот куда мы сейчас летим? Там вооруженный человек, что ему взбредет в голову? Подъедем, а он откуда-нибудь из-за угла откроет пальбу, вот тебе и беда. Не представляю, как все это переживает Анна Михайловна, мать Максима. Впрочем, дома я ни разу не слышал от Макса никаких страшных историй. Все-то каких-то мелких воришек ловят, то хулиганов, то разбушевавшихся пьяниц – иными словами, послушаешь, так парень едва ли не развлекаться на дежурство ездит. Но ведь отец знает, чем его сын занимается. Знает и молчит! Берегут они свою маму… Хотя, думаю, и мама все знает, просто в семье милиционеров или, как теперь принято говорить, полицейских не принято рассуждать о рискованной работе. Вон приятель Макса говорит, что чем больше говоришь о проблемах, тем они чаще к тебе приходят. А ведь золотые слова. Точнее и не скажешь…»
– Так, приехали! – раздался голос командира. – Заходим вон с того угла здания. Макс, вы с собакой стойте вон там, за деревом, которое у подъезда. На месте сориентируешься сам, как поступить. Мы добрались до дерева и замерли. В подъезде кто-то кричал и чертыхался. Разобрать, правда, что-то было трудно.
Через некоторое время все стихло, мы стоим не шевелясь, и вдруг прямо рядом с нами появился напарник Макса.
– Ушел негодяй, – досадливо произнес полицейский. – Там, оказывается, из подъезда есть запасный выход. Сорвал замок и сбежал.
– Выходит, он нас заметил? – спросил Максим.
– Выходит, так, – пожал плечами напарник, – а может, просто просветление наступило, да одумался.
– Слушай, так чего же мы стоим? – вскрикнул Максим. – Ну-ка, Трисон, след! Ищи! Ищи!
«Юморист ты, Макс, – мысленно усмехнулся я. – Легко тебе сказать «ищи». Так дайте мне хоть что-нибудь понюхать. Как же я буду искать? Пойдем в подъезд, я посмотрю, что там ваш забияка натворил, может, какой запах уловлю. Кто-то из присутствующих сказал, что хулиган был под хмельком. Ну, такого человека не только я учую за три версты…»
Уловив запах пьяного дебошира, я выскочил на улицу с противоположной стороны дома. Мешал порывистый ветер, но я чувствовал, что хулиган где-то рядом. Этот запах трудно с чем-то спутать. Все пьяные хулиганы пахнут одинаково. Осторожно и медленно ступая, я двинулся по периметру здания, заодно поглядывая на балконы и подоконники первого этажа. Дойдя до конца дома, я вдруг почувствовал, что запах стал совсем слабым и как бы доносился пунктиром, если так можно выразиться. Пришлось возвращаться к подъезду, где хулиган сломал замок. Запах становился все насыщеннее.
«Ага, значит, разгулявшийся дядя где-то неподалеку. Стоп, Трисон, не торопись. Смотри внимательнее, прислушивайся тщательнее. Вот же снова запах усилился! Что ж это такое? Где же хулиган?»
И вдруг я уловил странный и едва слышный звук. Присмотрелся! Так вот же он! Рядом с соседним домом тихонько лязгнула крышка канализационного люка. Я бросился к ней, хулигану не хватило буквально мгновения, чтобы плотно закрыть крышку. Он держал ее двумя руками и пытался совместить выступы на крышке с выемками на люке. Я подбежал и, громко рявкнув, сунул лапу внутрь. Зря это, конечно, сделал, но, видимо, по неопытности. Дебошир то ли нарочно, то ли от страха (думаю, что скорее второе) бросил крышку и исчез в глубине колодца. Дикая боль пронзила все мое тело, я сначала думал, что мне оторвало лапу. Мысленно уже представил себя с костылем, ковыляющим впереди своего подопечного, и заскулил. Хорошо, ребята-полицейские подоспели, откинули крышку. Боль не утихла, но успокоило то, что лапа на месте. И слава богу!
Полицейские фонариком осветили пьяницу и предложили ему добровольно сдаться. Тот, уже, видимо, поняв, что от возмездия ему не уйти, жалобно запричитал:
– Пацаны, я-то вылезу! Только пообещайте, что бить не станете.
– Да сдался ты нам, чтобы за тебя еще статью заработать. Давай вылезай оттуда, «танкист»!
Все вокруг рассмеялись, а Максим удивленно спросил у напарника:
– Ты чего его так назвал? Какой он танкист?
– Я родом из Магадана. У нас так бомжей называют, которые живут в колодцах. Поутру крышку люка поднимают и оценивают обстановку. Уж очень похожи на танкистов…
Ознакомительная версия.
