Когда я посмотрел на них, мне вдруг стало смешно. Они были смешно одеты. Мальчишки еще ничего. Мальчишки в черных трусах. А девочки были в цветных: голубых, розовых, желтых. Они сбились в стайку и что-то там чирикали. Настоящие страусята — худенькие, тоненькие. Ноги длиннющие, спичками. Как они на них ходят, непонятно.
Построились по росту. Я первый.
— Выходи из строя,- сказал длинный.- Староват для плавания.
Я чуть не упал от неожиданности. Сказать такое! Я уже хотел поговорить с ним более резко, но он повернулся ко мне и снова добавил:
— И грудная клетка узковата. — Он больно щелкнул меня пальцем по ключице.
У меня была куриная грудь. Это было мое несчастье. Но спортом-то я занимался. Еле-еле сдержался. Не хотелось заноситься при ребятах.
А тренер продолжал осмотр. Он измерял ребятам грудные клетки и, если они при этом хихикали от щекотки, свирепо смотрел на них. Ощупывал ноги и руки. А потом подвел к аппарату, которым измеряют объем легких. Для пловца большой объем легких — первое дело.
— Ну вот что, из всей вашей компании, — сказал тренер,- могу взять эту девочку.- Он показал на Зину Босину.
— Почему? — спросил я.
— «Почему, почему»! Это мне судить.- Он повернулся к Зине: — Придешь на занятия в следующее воскресенье. Принесешь мыло, полотенце и купальный костюм.
— Да ,- сказал я.- Неважно у вас поставлено дело.
— Почему — неважно? — спросил длинный.
Раньше он вроде меня и не замечал, а теперь-то заметил и сделал шаг в мою сторону.
— В Риме проиграли на Олимпийских, а когда к вам приходят новенькие, так вы от ворот поворот.
Малыши быстро задвигались, собирая свои вещи. Они явно торопились уйти.
Но длинный ничего мне не ответил. А что скажешь, когда это чистейшая правда.
* * *
Теперь второклашки прибегали ко мне каждую перемену, а после уроков поджидали меня и провожали домой. Сашка прямо не знал, что ему делать.
— Долго ты будешь возиться с ними? — спросил он.
— Весь год. А потом на следующий год снова.
— В общем, до самой смерти?
— Не до смерти, а пока не закончу школу.
— Значит, конец нашей многолетней дружбе?
— Почему — конец? Они тебе не мешают. Они знаешь какие хорошие!
— Я сегодня подслушал, как твой Костиков говорил про тебя,- сказал Сашка.- Будто ты самый сильный среди нас и круглый отличник. Задачки, говорит, решает, как семечки лущит. Это тоже ты им рассказывал?
— Они меня идеализируют. Понял?
После этого разговора я спросил у мамы, почему меня так полюбили малыши.
— Просто ты добрый, — сказала мама. — А маленькие очень привязчивые и старших всегда любят.
Я ничего не ответил маме, но с этого дня каждый день стал заниматься зарядкой и аккуратно готовил уроки. Это оказалось совсем не так трудно. Главное было привыкнуть.
Я купил себе теннисный мячик и целыми днями мял его в кулаке — развивал мускулатуру рук. По-моему, я делал определенные успехи.
Я мечтал о том дне, когда стану настоящим атлетом. Вот тогда придет расплата. Тогда-то я поговорю с тем длинным из бассейна. Неизвестно, кто еще кого щелкнет пальцем по ключице.
Ольга Андреевна, разговаривая со мной, перестала поджимать губы и даже однажды сказала:
— Знаешь, Бока, ты определенно напоминаешь своей настойчивостью Игоря.
Это была высшая похвала, на какую я мог рассчитывать. Ольга Андреевна сравнила меня со своим сыном, с самим Игорем. И все же я ответил:
— Ольга Андреевна, я же просил вас не звать меня Бокой.
— Ах, дорогой мой мальчик! Раз‹ве в имени дело. Моего мужа, который провоевал всю гражданскую, а в эту войну пошел в ополчение и погиб под Москвой, звали Минуткой. В детстве он не выговаривал буквы «ш» и вместо Мишутки называл себя Минуткой. А впрочем, если ты настаиваешь, я постараюсь не называть тебя Бокой.
Между тем приближался день маминого рождения, и пора было покупать подарок.
У нас дома это серьезно. Не подарить маме подарок — значит подвести папу.
Пришлось отправиться в магазин, хотя я ненавижу ходить по магазинам. Все толкаются, к прилавку не подойдешь. Сразу делается жарко, и уже ничего не хочется покупать.
По дороге в магазин я встретил Нину с каким-то высоким, худым мужчиной в очках.
— Боря !- крикнула Нина.- Боря!
Я остановился. Надо сказать, что я не знал, о чем говорить с этими малышами при родителях.
Мужчина посмотрел на меня. У него были толстые стекла в очках и глаз почти не было видно. Честно говоря, мне такие «очкарики» не очень нравились. Он был типичный доктор. Я предпочитал более мужественные профессии, но пришлось все же подойти.
— Папа, это наш Боря. Вожатый,- сказала Нина.- Он учится в шестом классе.
Она говорила обо мне так, точно я академик или народный артист. А этому доктору, может быть, на меня начхать.
Мужчина протянул руку и сказал:
— Очень приятно. Меня зовут Иннокентий Иннокентьевич.
Я ничего не ответил, а подумал, что на этом имени легко сломать язык.
— Мы идем в кино,- сказала Нина.
— Понятно,- ответил я.- Интересная картина?
— Интересная,- вмешался в разговор Иннокентий Иннокентьевич.- Пойдем с нами?
«А почему бы мне в самом деле не пойти в кино? — подумал я.- Попозже в магазинах будет меньше народу».
— Можно,- сказал я.
— Нина, купи Боре билет.- Иннокентий Иннокентьевич протянул ей монету в пятьдесят копеек.
— Нет, что вы,- сказал я и вынул из кармана два оставшихся папиных рубля.- Я сам привык платить за себя.
Иннокентий Иннокентьевич покраснел и сказал:
— Ну что ж, пожалуйста.
В фойе мы купили мороженого в стаканчиках. Я, конечно, опять на свои деньги. Сначала я не хотел покупать мороженого. Но неудобно смотреть им в рот, как они лижут это мороженое. А потом, я побоялся, что этот доктор подумает, что я жадничаю. Купил себе любимое — клубничное. Потом пошли в зал.
Картина была неплохая, но как только в зале погас свет, с меня сразу вся лихость слетела и я испугался, что истратил столько денег.
Да, в эти минуты досталось от меня очкастому Иннокентию Иннокентьевичу.
Недаром у меня всегда было какое-то недоверие к людям, которые носили очки с толстыми стеклами. Устроил мне номер, ничего не скажешь. Теперь папа будет говорить, что я ненадежный человек, что дело совсем не в подарке, а в том, что я не выполнил обещания. А Ольга Андреевна снова будет поджимать губы и укорять меня всякими отрывками из басен Крылова.
Из кино мы вышли вместе.
— Хорошо. Грустно и хорошо, когда наступают последние осенние дни,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.
Листья в поле пожелтели,
И кружатся, и летят;
Лишь в бору, поникши, ели
Зелень мрачную хранят.
«Листья,- подумал я.- Какое мне дело до листьев, когда у меня от папиных денег остался рубль».
— А не махнуть ли нам во Внуково? — спросил Иннокентий Иннокентьевич.- Там сейчас великолепно.
Мне было все равно, куда махать, и я ответил:
— Можно, пожалуй.
— Я очень довольна, что ты познакомился с моим папой,- сказала Нина.- Хорошо все получилось?
— Хорошо,- ответил я.- Лучше не придумаешь.
Мы пришли на проспект Карла Маркса. Постояли несколько минут у гостиницы «Метрополь», посмотрели на машины иностранных марок. В этой гостинице живут иностранцы. Они приезжают в Москву на своих машинах. И поэтому здесь всегда стоят машины с чужими номерными знаками: пражскими, парижскими или варшавскими.
— Нравятся? — спросил Иннокентий Иннокентьевич.
Это был наивный вопрос — кому же машины не нравятся! Я кивнул.
— Значит, мы с тобой родственные души. Я тоже люблю машины. Могу часами любоваться.
Честно говоря, я больше бы поверил, если бы он сказал, что может любоваться часами осенним листопадом.
— У нас дома есть коллекция, — оказала Нина.- Эмблемы грузовых и легковых машин.
— Я собрал уже пятьдесят эмблем марок автомашин,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.
— А я даже не знал, что такие коллекции собирают,- признался я.
— Могу поделиться своим опытом и коллекцией,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.
Тут подошел внуковский автобус-экспресс, и я ничего не успел ответить.
Во Внукове было действительно хорошо. На аэродромном поле стояли самолеты: реактивные, беспропеллерные «ТУ», четырехмоторные турбовинтовые «ИЛы». От их крыльев на бетонные плиты аэродрома падали тени. В тени спокойно прятались большие грузовики-бензовозы.
Мне показалось, что это не обыкновенный аэродром, а космодром. Сейчас загудят моторы, и эти самолеты уйдут куда-то в неизвестную высь.
Но тут стайка людей, обыкновенных людей в пальто, в шляпах и даже с ободранными, старыми портфелями и чемоданами в руках, прошла через контроль и направилась к самолету.
